своего господина. Люди продолжали молча приветствовать его, окидывать восхищенными взглядами и склоняться в почтительных поклонах. Но никто не решался заговорить, обратиться с расспросами. Да, весть о славной победе достигла Хучена задолго до того, как первый отряд прошел через восточные ворота. Однако каким бы знатным ты ни был, какое положение бы не имел и как сильно не чесался бы твой язык, не смеешь обращаться к гуну без его разрешения. Это может делать только ван, Повелитель Лаоху. Или равный положению его. И вот он как раз показался вдалеке.
— Дорогу! Дорогу! — взревели хором несколько голосов.
Пожилой бо в синем одеянии вздрогнул от неожиданности и отскочил в сторону, едва не попав под колеса телеги со свежей рыбой. Про себя Фу невольно подметил, что соскучился по этому аромату, и тот не вызывает раздражения.
— Осторожней, светлый господин! — взвизгнул погонщик бледнея, как полотно.
Старик окинул его отрешенным взглядом и поспешил ретироваться. Торговец рыбы утер лоб дрожащей рукой. Задави он этого почтенного мужа, и тут же бы отправился следом — развлекать покойника в мире духов.
— Дорогу! Дорогу! — вновь пробасил суровый хор голосов.
Миниатюрная девушка с прической больше, чем собственное лицо, охнула и вжалась в стену, обрамлявшую один из знатных домов. С бледного лица, покрытого толстым слоем рисовой пудры, изумленно смотрели черные глаза.
Фу же и бровью не повел. Только остановился, когда людской поток спешно отхлынул, и перед взором военачальника предстал богатый гуаньцзяо[1]. Спереди и сзади его несли аж восемь слуг. Все крепкие и жилистые, в серых рубахах с пятнами пота. Именно их грозный клич предупреждал людей, дабы те держались на почтительном расстоянии от знатной особы. Дерево гуаньцзяо было инкрустировано золотом. Оно сверкало в лучах солнца, привлекая всеобщее внимание и восхищение. Только в холодных глазах Фу сквозило равнодушие.
Завидев посреди дороги военачальника, слуги остановились, из-за их спин показался хозяин этого убранства. Движение полностью прекратилось. Образовался свободный круг, когда главный советник вана предстал перед лицом Фу. Все с трепетом и почтением наблюдали за встречей двух высокопоставленных особ.
Губы военачальника сжались в тонкую линию, когда перед ним предстал Юншэн в желтом одеянии, обрамленном черными полосами. В этой свободной одежде почтенный советник вана сверкал и притягивал взор, подобно солнцу. Фу нашел в себе силы отвесить сдержанный поклон, и тот ответил ему тем же.
— С возвращением из славного похода, почтенный Фу, — молвил хриплым голосом Юншэн, выпрямляясь и складывая ладони перед собой.
Старческое лицо советника, покрытое слоем глубоких морщин, расплылось в слащавой улыбке, однако она не могла провести бывалого воина. Взгляд Фу оставался сдержанным и непроницаемым.
— Рад встрече, советник Юншэн, — холодно ответил он.
— Не окажешь ли ты честь рассказать мне о деталях славной победы?
— Нет, — отрезал гун.
Седые брови советника взмыли вверх, едва не сливаясь с такими же седыми волосами. Локоны, заплетенные в косички, свисали по бокам и забавно покачивались на ветру.
— Нет, почтенный гун?
— Нет.
— Чем же вызван твой отказ?
— Я доложу все вану, и только ему. Великий Лаоху сам решит, поведать ли тебе.
Юншэн усмехнулся в усы. На долю секунды эта усмешка засквозила неприкрытым презрением, однако ее никто не заметил. Никто, кроме Фу.
— Неужели победа над врагом Хучена содержит в себе так много тайн, раз ты не рискуешь поделиться ею, почтенный гун?
Фу не ответил. Лишь сжал плотнее губы. Со стороны он походил на горделивого упрямца.
Советник язвительно добавил:
— Или это я не вызываю в тебе доверия?
О, он мог бы ответить на сей вопрос. Мог бы, да не станет. Последний, кто заслуживал доверия в его глазах, это советник Юншэн. И пусть он не кичится десятилетиями верной службы вану. Предатель остается предателем навеки. И Фу своего взгляда не изменит. Жаль, Повелитель не всегда прислушивается к нему.
— Я уважаю тебя, почтенный советник, — гун нашел в себе силы поклониться, — но выше вана для меня нет никого.
И вновь едва заметная усмешка дернула губы Юншэня. Однако она пропала так же быстро, как и в прошлый раз.
— Восхищаюсь твоей преданностью нашему светлейшему Лаоху, — ответил он.
Фу ничего не сказал. Лишь продолжал демонстративно сжимать губы в волевую линию.
Хитро прищурившись, Юншэн отвесил поклон и, не без удовольствия, добавил:
— С твоего позволения, вынужден с тобой расстаться, почтенный гун. Дела военные, конечно же, важны, но дела мирные требуют куда больших ума и выдержки.
Вся кровь отхлынула от лица военачальника. Ему словно прилюдно дали пощечину. Однако больше он ничем не выдал своего гнева. Лишь заставил себя ответить на вежливый жест.
— Хорошего дня, господин советник.
— И тебе, почтенный гун.
Юншэн усмехнулся на прощание, сверкнул желтым одеянием и скрылся в богатом гуаньцзяо. Фу заблаговременно отошел в сторону.
— Дорогу! Дорогу! — вновь хором заголосили слуги советника, направляясь к восточным воротам.
Спустя пару минут движение возобновилось. Люди неторопливо прогуливались или шли по своим делам. Некоторые рисковали и бросали осторожный взгляд на Фу. Тот стоял посреди дороги бледный, как полотно. И только когда голоса слуг Юншэня стихли вдали, он сбросил оцепенение.
