Он подошел к окну. Шестнадцатью этажами ниже торопились друг другу навстречу похожие на кукол люди, сновали, словно маленькие жучки, машины, медленно проползали червяки-автобусы. Шум сквозь плотно закрытые окна не доносился, и все происходило, как в немом кино. Ло отрешенно смотрел на улицу и думал о своем.
С арестом Белого Бумажного Веера все снова встало на мертвую точку. Он и его люди упорно отрицали свою принадлежность к "Триаде". Никаких улик против них не было, а разговор в подземелье доказательством служить не мог. Белый Бумажный Веер играл свою роль безупречно. На первом же допросе, когда Патрик назвал его этим именем, он не шелохнулся, словно инспектор обращался к кому-то еще. А потом неподдельно удивился и заявил, что у Патрика болезненное воображение.
Десять килограммов опиума — это не десять килограммов героина, и они не позволяли приговорить Белого Бумажного Веера и трех его сообщников к смертной казни. Им была обеспечена тюрьма, но такой вариант ни в коей мере не устраивал Аланга: ему нужна была вся организация.
Ло допрашивал Белого Бумажного Веера каждый день. Он пытался загнать его в угол осведомленностью о Блаканг-Мати и, как бы между прочим, обронил, что с помощью Ко Ина Си-ай-ю все равно доберется до "Триады". Об убийстве сержанта Белый Бумажный Веер знать не мог, и Патрик надеялся, что эта информация возымеет какое-то действие. Он даже сказал Белому Бумажному Вееру, что Ко Ин опознал двух его сообщников: торговца фруктами и рябого.
Однако все было напрасно. Лицо гангстера во время допросов оставалось непроницаемым. Лишь один раз в его глазах промелькнуло легкое удивление, когда инспектор открыл сумку и показал ему опиум. Но Ло решил, что Белый Бумажный Веер просто играет. На четвертый день Белый Бумажный Веер заявил, что признается в контрабанде десяти килограммов опиума, и потребовал, чтобы суд над ним состоялся как можно быстрее.
Тогда Патрик выложил свой последний козырь. Он рассказал арестованному о предательстве Красного Жезла в надежде, что Белый Бумажный Веер, желая отомстить сообщнику, выдаст его. А Красного Жезла Ло надеялся пошантажировать, угрожая раскрыть тайну его предательства через газеты. Но и это не помогло. Белый Бумажный Веер ни единым движением не выдал своего отношения к сказанному.
Патрик понял, что дальнейшие попытки заставить Белого Бумажного Веера заговорить — бесполезны и дело в конце концов придется передать в суд.
Ло решил основательно заняться выяснением личности человека, чей труп был украден с Блаканг-Мати. Он забрал из уголовной полиции все данные о пропавших без вести в декабре, чтобы еще раз внимательно ознакомиться с обстоятельствами их исчезновения. Он уже просматривал эти дела после того, как на острове был обнаружен могильник. Но тогда инспектор искал человека в возрасте пятидесяти лет и наткнулся на ненужного ему Карима. Среди пропавших за последний месяц трое мужчин, три женщины и четыре ребенка. Патрик исключил из списка детей и женщин, поскольку на Блаканг-Мати, по словам Ко Ина, был привезен труп мужчины.
Экспертиза крови, обнаруженной во второй яме, еще не была завершена, и все же Ло не стал дожидаться результатов. Он принялся за изучение материалов на трех мужчин, но, взглянув на фотографии, отложил в сторону еще одно досье — на иностранца со светлыми волосами, поскольку цвет найденных на острове волос был черным.
Оставались двое: сын крупного бизнесмена — генерального директора компании, — студент, и кассир из Китайского банка,
Студент исчез без видимых на то причин. Предполагали похищение с целью выкупа. Но отцу никто до сих пор не звонил и никто не присылал писем. Тогда выдвинули новую версию: студента убили неизвестные грабители, а тело спрятали. На том в уголовной полиции и успокоились.
После исчезновения кассира был вскрыт его сейф, и обнаружилась солидная недостача: около ста тысяч долларов. В уголовной полиции тонко подметили "вероятность существования прямой связи между этими двумя фактами" и занялись безуспешными поисками.
— Господин генеральный директор просит вас зайти, — отвлекла Патрика от размышлений секретарша и добавила, улыбаясь: — Извините, что вам так долго пришлось ждать, но шеф диктовал мне срочные бумаги.
Ло вошел в кабинет. За столом сидел седой худощавый мужчина в преклонном возрасте. На лацкане пиджака стального цвета была приколота черная матерчатая полоска — знак траура.
— Прошу вас, господин Ло, - произнес хозяин кабинета, указывая инспектору на низкое кресло у своего стола. — Чем обязан визиту?
Генеральный директор устало разглядывал Патрика.
— Ваш визит не был запланирован, а у меня не так много времени.
— Я понимаю, — ответил инспектор, — и постараюсь быть кратким. Заранее прошу простить меня, что затрону печальную для вас тему. Но — служба...
Патрик сделал небольшую паузу, затем продолжил:
— Господин Чэн, в списках уголовной полиции ваш сын числится пропавшим без вести. По...
— У вас устаревшие сведения, господин Ло, — сухо перебил его генеральный директор. — Мой сын не пропал без вести. Он погиб.
— Простите, — смущенно пробормотал инспектор, — значит, меня просто ввели в заблуждение.
— Всякое напоминание о сыне причиняет мне сильную боль, — будто не слыша слов инспектора, продолжал Чэн, — и я мог бы попросить вас оставить меня в покое. Считайте, что я это сделал. Не берусь судить, где больше беспорядка: у вас, в уголовной, или в береговой полиции. Но дабы оградить себя в дальнейшем от подобных бестактных визитов, объясню, в чем дело. Мой сын Сект действительно пропал в конце декабря. Мы с женой обратились в уголовную полицию. Но через три дня он прислал из Бангкока короткое письмо, в котором извинялся за доставленные нам волнения, обещал на следующей неделе вернуться и все объяснить. Насколько я знаю, у него в Бангкоке был какой-то роман. Мы успокоились. Я сообщил о письме в уголовную полицию и попросил прекратить поиски. Но, очевидно, моя просьба по небрежности не была зафиксирована. Мы ждали приезда Сенга, но вместо встречи с сыном получили уведомление из береговой полиции...
Генеральный директор умолк, чтобы проглотить подступавший к горлу комок.
— В уведомлении говорилось, что Сенг находился в числе пассажиров судна, которое потерпело кораблекрушение.
— "Тумасик"? — В голосе Патрика прозвучало больше заинтересованности, чем следовало.
— Да, — со вздохом произнес генеральный директор. — А почему вас это удивляет?
Инспектор мысленно ругнул себя за несдержанность — не следовало бы постороннему человеку зкать, что Си-ай-ю интересуется "Тумасиком", — но тут же нашелся:
— На зтом судне плыл мой друг... В какой-то степени я вас понимаю.
Чэн взглянул на часы и развел руками, давая понять, что время беседы истекло. Инспектор поднялся с кресла.
— Все же я прошу вас подумать, не было ли у вашего сына каких-нибудь подозрительных знакомых, — сказал он. — Не исключено, что я буду вынужден побеспокоить вас еще раз.
— Послушайте, господин Ло, — раздраженно произнес генеральный директор, — в начале нашего разговора я, кажется, просил оставить меня в покое. При чем здесь подозрительные знакомства моего сына, если он погиб при кораблекрушении. И вообще, что вам нужно?!
Чэн схватился за воротник рубашки, нажал кнопку звонка. Вбежала секретарша.
— Воды! — попросил генеральный директор.
Секретарша бросилась открывать бутылку минеральной. Чэн отпил несколько глотков из стакана и кивнул в сторону инспектора.
— Проводите господина Ло. И запомните: никого из полиции я больше не принимаю.
— Слушаюсь, — пробормотала девушка и укоризненно посмотрела на Патрика.
— Прошу меня извинить, — сказал он и быстрыми шагами вышел из кабинета.
"Снова "Тумасик", — подумал Патрик на обратном пути, — прямо наваждение какое-то! Придется еще раз побеседовать с этим Чэном. Ему, конечно, это не понравится, но ничего не поделаешь. Не все понятно с его сыном. Таинственно исчез из дома. Потом письмо. "Тумасик". А может быть, я ошибаюсь? Мальчишка без памяти влюбился. В восемнадцать лет такое иногда случается. Понесся очертя голову к девчонке и забыл предупредить родителей. А на обратном пути решил прогуляться морем... Почему бы нет? Интересно, я мог бы так же влюбиться? Скажем, в Джун?"
— Инспектор, — окликнул Патрика дежурный, когда тот проходил мимо, — шеф вас спрашивал.
Патрик молча направился к кабинету Аланга.
— Вы никогда не увлекались решением кроссвордов? — полюбопытствовал тот, увидев своего подчиненного.
— Последние десять лет только тем и занимаюсь, — буркнул в ответ Ло.
— Я имею в виду не нашу работу, а обычные кроссворды.
— Нет. А что?
— У вас такой вид, словно вы все утро просидели над журналом и для того, чтобы получить премию за правильные ответы, не смогли угадать только одно слово, которое вертелось у вас на языке. Уж очень у вас обиженный вид.
