— С кем ты говорила, Мия? — голос был низким, шершавым. Даже выговор казался мягче.
Я ненавидела, когда он произносил мое имя. Словно вторгался туда, куда не имел права. Лучше бы я осталась просто дикаркой. Я старалась не смотреть в его лицо. В подобные минуты оно всегда было странным. Я даже могла на краткий миг забыть, кто он.
— Какая разница?
Он резким движением подмял меня под себя, и я почувствовала, как набухший член потерся между ног, и тело тут же отозвалось. Утром всегда было так.
— Я хочу ответа. Кто тебе снился?
Я вздохнула, чувствуя, как сердце начинает разгоняться. Он терся по влажной плоти, дразня, надавливал сильнее, и по телу уже неслись томительные импульсы. Я стиснула зубы:
— Любимый.
Он выпрямился, замер. Просто смотрел на меня сверху вниз. Синие волосы рассыпались по плечам, по гладкой твердой груди. От напряжения просматривалась каждая мышца. И я не могла оторвать взгляд от его тела.
— Ложь. — Он вновь навис надо мной, коснулся губами шеи. — Но даже если когда-нибудь тебе приснится что-то подобное, это останется только сном. Ты больше не узнаешь другого мужчины. Никогда. Только я.
Губы вновь спустились на грудь, мягко сдавили сосок. Рука лениво оглаживала мое бедро. Мягко, горячо, неторопливо. Саркар не сомневался в истинности своих слов, не боялся, что я исчезну. И эта уверенность невольно передавалась мне, оседала в голове дурманящим ядовитым туманом. Эти слова звучали неизбежным приговором. И я уже не находила даже крупицы надежды. Все было бессмысленно, и каждая новая ночь и новое утро отравляли меня еще сильнее. Я почти готова была подчиниться ему безоглядно, этого хотело мое тело. Требовало, изнывало. Отзывалось на его касания, впитало его запах, замирало от его голоса. Его присутствие погружало меня в какую-то параллельную реальность, в которой я становилась другой. А разум… он отступал, не находя выхода. Выхода не было. Отсюда не сбежать, и Саркар скорее убьет меня, чем выпустит добровольно.
Что сказала бы Гихалья? Я была почти уверена, что она опустила бы свои колдовские глаза и сослалась на судьбу. Разглядела неизбежные знаки, сказала, что невозможно миновать того, что уготовано, как бы я не пыталась. Исход будет один, каким бы не оказался путь... Этот исход? Стать бесправной игрушкой в его руках?
Или это малодушие?
Я все еще не понимала. Но призрачные иллюзии таяли день ото дня. Я надеялась на свой навязчивый сон, на странное совпадение, в котором жаждала видеть знаки. Но теперь уже почти ни во что не верила… Проклятый ошейник позволил мне передвигаться по женской половине проходить в их невидимые двери. Почти каждый день я бывала в саду. Но это ничего не прояснило. Сад неизменно оказывался пуст. Некого было даже спросить. Я просто слонялась вдоль злосчастных кустов, наблюдала за птицами. Лист ничего не значит. И эта девчонка в синем платье — тоже…
Мягкие тугие толчки вернули меня в реальность. Я чувствовала чужую тяжесть, блаженную истому, чужие губы. Наполненность, от которой тело затаенно ликовало. По утрам он был мучительно нежным, неторопливым, будто за ночь успевал утолить яростный голод, и теперь наслаждался мельчайшими нюансами. Порой даже казалось, что ему было не все равно, что я чувствую. Но я не сомневалась, что он хотел доставить мне наслаждение лишь для того, чтобы утвердить свою власть надо мной. Но в такие моменты было почти все равно. Я улетала в пространство, качалась на мягких облаках и ненавидела себя за эту слабость. Сбивчиво дышала, облизывала губы, хваталась за сильные руки, притягивала к себе. Хотела чувствовать его как можно ближе, вцепиться и не отпускать, пока тело не содрогнется от мучительных сладких спазмов.
Саркар сцедил выдох сквозь зубы, и внутри разлилось пожаром. Я все еще прижимала к себе его взмокшее тело и не сразу опомнилась, чтобы разжать руки. Он какое-то время лениво касался губами моего виска, наконец, перевернулся на спину и лег рядом:
— Даже моя Тень не кончала так долго. У тебя благодарное тело.
Я стиснула зубы и судорожно сглотнула. Хотелось провалиться. Я нашарила взглядом халат, села на кровати, стыдливо закрываясь покрывалом:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я хочу уйти.
Он поднялся, коснулся губами моей спины. Прошептал:
— Иди. Но лишь до вечера. Я не отпустил бы тебя, если бы не дела во дворце.
Я поднялась, метнулась к халату и поспешно вышла из его комнат, завязывая пояс на ходу. Прошла коридором на женскую половину и уже известным маршрутом вышла в сад. Это стало просто привычкой. Я чувствовала здесь воздух, пространство, какую-то странную иллюзорную свободу. И уединение. Оно было мне необходимо после этих ночей.
Я пошла знакомой дорожкой, касаясь проклятых кустов кончиками пальцев. Достигла центральной колонны и вдруг остановилась. Я буквально ощущала в воздухе чье-то присутствие. На одном из парящих островков кто-то был.
34
Я замерла, прислушиваясь. Даже не дышала. Не столько слышала или видела, сколько чувствовала. И сердце кольнуло. Сама не знаю, почему… Я столько времени пыталась найти кого-то, кто ухаживает за этим садом, что теперь растерялась. Будто от этой встречи зависело что-то важное. Ничего не зависело. Я уцепилась за миф.
Я медленно пошла по дорожке, чувствуя, как под ногами пружинит покрытие. Нет… Совсем не то ощущение. Мой навязчивый сон не имел с реальностью ничего общего. Ни-че-го. И это проклятое растение — всего лишь глупое совпадение. Тогда, тайком от Гихальи, я перебрала бессчетное множество планет, в надежде что-то вспомнить. Города, порты, леса. Я видела достаточно. И этот злосчастный лист просто подсунула переполненная память. Просто лист. Просто совпадение. Штатное растение какой-нибудь Иби-Тубы или планеты под кадастровым номером, не удостоившейся даже названия.
Я пристально всматривалась в островок, наконец, заметила среди цветущих деревьев знакомую шапочку на синих волосах. Асторка… И сиюминутное воодушевление тут же испарилось. Наверняка из нее слова не вытянешь. Хотя бы попробовать… Я на всякий случай сорвала нужный лист и зажала в кулаке.
Парящие островки соединялись всплывающими мостками. Когда я впервые это обнаружила — долго не решалась наступить, словно шагала в пропасть. Но конструкции оказались на удивление надежными, с защитными барьерами по краям. Правда, все равно с каждым шагом сердце невольно замирало.
Я достигла нужной платформы и пошла по дорожке вдоль стройного ряда цветущих деревьев. Они казались пушистыми. Перистые зеленые листья, похожие на щеточки, и напоминающие воздушные помпоны розовые цветы с нежным сладким запахом.
Асторка сидела на коленках и сосредоточенно подкапывала инструментом цветочный кант у дорожки. Видно, услышала мои шаги, обернулась. Окинула меня пустым взглядом и тут же невозмутимо вернулась к работе. Она не походила на приставленных ко мне девушек. Совсем не молодая, поплывшая, с необъятной задницей. С сероватой кожей и серыми бесцветными прядями в синих волосах.
Я молча стояла, наблюдая за ее возней. Нет, не ответит… Но я все же попыталась заговорить:
— Могу я кое-что спросить?
Она на мгновение замерла от звука моего голоса и принялась копаться дальше. Им вообще запрещено разговаривать, или этот запрет касался только меня? Я так и не понимала.
— Я хочу спросить про растение.
Асторка вновь замерла, медленно обернулась. Окинула меня тяжелым взглядом с ног до головы. Отложила свой инструмент и встала.
— Про какое растение?
Я с трудом поняла, что она сказала. Даже сначала показалось, что женщина говорила на незнакомом языке. Но дело было лишь в выговоре. Сумин имел множество диалектов. В сравнении с этой асторкой Саркар говорил почти чисто.
Кажется, ее раздражало мое молчание:
— Какое растение?
Опомнившись, я протянула руку и раскрыла ладонь, на которой лежал злосчастный лист:
— Хочу узнать: что это за растение? Откуда?
Женщина сверкнула глазами:
