Он коснулся моей груди, сжал твердый сосок и покрутил:
— Как «так»? Говори!
Тело прошило острым разрядом. Саркар стащил с моих плеч халат и приподнял меня, разведя ноги. Обхватил сосок губами и ощутимо прикусил.
— Говори! Ты хочешь меня и не находишь этому объяснения? Так?
Я сглотнула:
— Так.
Я горела. А от этого признания меня бросило в пот.
Саркар не выпустил меня. Я лишь услышала, что он расстегнул штаны, и долгожданный член уже терся между ног. Наконец, толкнулся внутрь, медленно заполняя. И я почувствовала что-то вроде сиюминутного ликования. Секунда ненормального абсолютного счастья.
Он перехватил меня под колени и медленно толкнулся. Я шумно вдохнула, чувствуя, как по телу разливается едва уловимая сладость. Еще и еще. Но, вдруг, он остановился. Смотрел прямо в глаза. А я не могла отвести взгляд от его потемневших глаз, в которых блуждали лихорадочные острые искры.
— Ты думаешь, что тебя отравили?
Он ухватил меня за подбородок, говорил прямо в губы. Не дождался ответа. Его язык жадно скользнул мне в рот, щекотал нёбо. Я невольно отвечала, и все мысли превратились в пыль. Он вновь ускорил движения, и я захлебывалась от чувств. Я была оголенным нервом, сплошной чувствительной зоной. Тело взяло верх над разумом, и я понимала, что проиграла. Но Саркар играл нечестно. Это меня оправдывало.
Я с трудом нашла силы для ответа, когда он оторвался от моих губ:
— Да.
Саркар ухватил меня за шею. Его лицо стало сосредоточенным, взгляд отрешенным. Он вколачивался в меня с такой одержимостью, что я невольно хваталась за его плечи, а каждый толчок срывал с моих губ судорожный вздох. Не было ни мыслей, ни ощущения в пространстве. Оставалось лишь неистовое движение, запах чужого тела, который сводил с ума, чужое дыхание, чужие руки. И нарастающее блаженство, которое набухало, словно губка, чтобы разорваться фонтаном, нестерпимо-сладостной волной, которая прокатила по каждой клеточке моего тела. До корней волос, до кончиков ногтей. Меня бесконтрольно трясло, и я бы рухнула на пол, если бы он не держал меня.
Саркар тяжело дышал. Я чувствовала, что он обмяк, но, как и тогда, не спешил выходить из меня. И я понимала, что все это закончится не скоро. Очень не скоро.
Он прикусил мою губу:
— Мне нет нужды травить своих женщин. Ни мне, ни остальным. Любая женщина сочтет за честь, что на нее обратили внимание. Может, это методы дикарей, но не наши. Клянусь своим именем, если тебе недостаточно простых слов. — Он вновь коснулся губами моей груди, прикусил сосок, тут же зализывая. — Я не применял к тебе никакого воздействия. Никогда. Ты хочешь меня, потому что ты моя женщина. Так предопределила сама вселенная. И ты сама это признаешь, всем своим существом. Образумься. И встанешь для меня выше Теней. Выше моей жены.
Я смотрела в его безумные глаза, и каким-то внутренним чутьем понимала, что это чудовище не лжет. Нет никакого воздействия. Но что тогда? Меня ошпарило паникой, потому что не было ответа.
Саркар вновь завладел моими губами:
— Ты моя. Я никогда тебя не отпущу. И ты смиришься. Ты научишься любить меня. Не как Тень. И не как жена. Ты станешь для меня чем-то иным. Особенным. Бесценным.
Его рука метнулась куда-то вниз, и через мгновение я почувствовала, как что-то холодное легло на шею. Остро щелкнуло. Я инстинктивно дотронулась. Крупные камни — я безошибочно различила их на ощупь. Он надел на меня ошейник.
— Что это?
Саркар положил руку мне на затылок, коснулся губами взмокшего виска:
— Знак того, что ты принадлежишь мне. Не пытайся снять. Его никто не снимет, кроме меня. Ты сможешь передвигаться по женской половине. И сможешь выйти в сад, как тебе и хотелось. — Он легко коснулся губами моих губ: — Видишь, я умею уважать чужие просьбы.
32
— Не тяни! — Я заглянул в широкое лицо Креса. Уже знал, что он что-то накопал. По взгляду, по едва уловимой мимике. — Ну же!
Мы сидели на моем балконе. Солнце уже клонилось к закату, порозовело. Небо стало лиловым и отбрасывало отсветы на стелившиеся внизу облака. Кузен медлил. Новости дрянные — я уже понял. Но к чему эта пауза? Отдавало неуместным показным жеманством. Он облизал губы, синие от чаги, отставил бокал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как я и предполагал, в отцовской документации пусто, Тарвин. Ни единого хроникального упоминания о Нагурнате до его наместничества. Лишь документы, которые никак не проясняют твой вопрос.
Я уставился в его лицо:
— Но я вижу, что у тебя что-то есть. Ну же, Крес!
Он усмехнулся:
— Так торопишься увериться…
— В чем?
— Йахен с тобой!
Он отмахнулся, подозвал своего фактурата и какое-то время тыкался, отыскивая нужную информацию. Наконец, фактурат перестал пищать, завис на расстоянии вытянутой руки. Крес сложил локти на стол, подался вперед:
— Он мелькнул на долю секунды в хронике Галактического совета. Бывший король Нагурната… Видно, здесь зачистили не слишком качественно. С трудом, но я, все же, вычленил изображение… — он от неловкости опустил голову. — Семь десятых секунды, но этого вполне достаточно. Только для того, чтобы ты убедился и бросил эти глупые мысли. Твоему отцу не понравится, если он об этом узнает.
Я стиснул зубы:
— Где?
Фактурат мягко поплыл в мою сторону, повис над столом. Вывел блеклую многофигурную картинку. Я не узнавал ни одного лица. Изображение остановилось, нервно дрогнуло, и я увидел, как фактурат увеличивает нужный кусок, составляя его из крошечных фрагментов, как мозаику. Через пару мгновений я уже различал лицо. Неказистое, одутловатое. Небольшие голубые глаза, светлые волосы, маленький рот с поджатыми губами…
Я отвернулся и откинулся на спинку кресла. Посмотрел вдаль, понимая, что никак не смогу скрыть от Креса своего раздражения. Как бы ни старался.
Принцесса Амирелея Амтуна была точной копией своего отца. Настолько точной, что казалось, будто женщина переродилась в мужчину. Лишь поправка на пол и возраст, словно нужный исходник прогнали через систему…
Я шумно выдохнул:
— Ты уверен, что не ошибся? Что это именно бывший король Нагурната?
Крес кивнул с искренним сожалением:
— Ты ведь и сам все видишь. Таких совпадений не бывает. Только слепой усомнится в этом родстве… Король Нагурната передал принцессу из рук в руки его величеству, и тому есть свидетели. Здесь все чисто, Тарвин. Даже не к чему придраться.
Брат был прав: придраться действительно не к чему. Получалось, что Амирелея Амтуна — истинная дочь своего отца, впитавшая все до последней черты. Наихудшей черты. И если в мужчине все это было простительно, то в женщине оказывалось почти невыносимо. Теперь я сильнее прежнего хотел узнать, как выглядела ее мать, но мой фактурат еще не окончил поиск — слишком большой объем информации, которую нужно было обработать. К счастью, осталось не так долго ждать.
Но я больше не собирался посвящать в это Креса. Прекрасно видел, с какой неохотой он выполнил мою просьбу, как его напрягали мои вопросы. Похоже, как и отец, он боялся, что я изыскиваю способ избежать этого брака. Этого опасаются все, кто посвящен… Отец, дядя, Крес, верховный. Опасаются, хоть и понимают, что я не имею права отказаться. Я был неосторожен… Не стоило озвучивать брату мои сомнения. Тем более, после намеков отца.
Я свернул изображение, отослал фактурата:
— Ты прав. Придраться не к чему. Глупая и бесполезная затея.
Крес пытливо посмотрел на меня:
— Ты действительно так думаешь?
Я кивнул:
— Астору нужен этот брак, значит, он будет заключен. Ты понимаешь это не хуже меня. Знаешь, что бесит?
Он подался вперед:
— Что?
— Что ты останешься неженатым.
Внезапная настороженность в глазах кузена сменилась лукавым превосходством:
— Ты всегда первый, Тарвин. И сам это знаешь. Но я опасаюсь, что твой брак скует и меня. Наше положение окончательно укрепится, и я боюсь, что наши сиятельные отцы очень быстро повесят этот камень и на мою шею. Покопаются в нужных семьях. — Он фыркнул: — Да что уж там! Больше чем уверен, что уже покопались! И едва ли моя будущая жена получит воспитание в Чертогах. Готов поспорить: они подсунут мне дикарку с территорий Галактического совета. Они почти прогнулись — твой брак поставит жирную точку. У совета уже не будет выбора. И мое положение станет незавиднее твоего.
