Он долго смотрел на меня с какой-то холодной ненавистью. Странно смотрел. Но не приближался. Даже заложил руки за спину, будто удерживал себя от жестов. А мне хотелось провалиться под этим взглядом.
— Ответь мне: на кого ты похожа?
Я даже растерялась:
— Что?
Он нервно поджал губы:
— Я хочу знать, на кого ты похожа. На мать или на отца? Твоя мать… она красивая?
Я даже опустила глаза: если бы он только знал, что за вопрос задает. Я бы сама хотела это знать.
— Отвечай!
Я покачала головой:
— Я не знаю.
Он прищурился:
— Как это?
Я была рада, что он начал с разговора, пусть и такого глупого.
— Я была совсем маленькой, когда потеряла маму. Я ее не помню. Совсем.
— А отец? Ты похожа на отца?
Что за странные вопросы? И зачем? Какая ему разница?
— Да. Я похожа на отца. Так говорят. — Надеюсь, такой ответ его устроит.
— Кто он?
Я нервно сглотнула:
— Он был старателем на Эйдене. Погиб шесть лет назад. Его завалило в шахте.
Так погиб муж Гихальи… Я сочла, что такой ответ вызовет меньше новых вопросов.
Саркар молчал, даже отвернулся. Долго молчал. Наконец, поднял голову:
— Тебя устраивает эта комната?
Какая любезность! Я стиснула зубы:
— Вполне.
Он был странным. Очень странным.
— Может, у тебя есть какие-то просьбы?
Я напряглась. Откуда он может так угадать? Неужели все написано у меня на лице?
Но неожиданная догадка заставила с облегчением вздохнуть. Разум… Судя по всему, она передала ему наш разговор. Он знает, что я хочу попасть в сад.
Что ж… Гихалья бы сказала, что Великий Знатель решил за меня. В таком случае, мне нечего терять.
Я кивнула:
— У меня есть просьба. Я хочу получить возможность время от времени гулять в саду.
Саркар усмехнулся, в потемневших глазах сверкнул лихорадочный блеск. Он неторопливо развел руки в стороны, давая понять, что ждет от меня вполне конкретных добровольных действий:
— Так попроси. Так, чтобы я услышал твою просьбу. И не остался к ней равнодушным.
Я едва выдохнула:
— Это как?
Его лицо стало каменным:
— Так, как может просить любящая женщина.
31
Все разом переменилось. Моя недавняя решимость испарилась, оставляя место какому-то лихорадочному возмущению, которое забродило в крови. Просить, как любящая женщина… Вешаться на шею и самозабвенно ублажать, когда Саркар снисходительно это позволяет?
Внутри закипал протест, и на мгновение показалось, что от скопившегося где-то в самой груди давления не выдержат барабанные перепонки. Я стиснула кулак с зажатым листом, перебирала пальцами, чувствуя, как эта единственная зацепка превращается во влажноватый комочек. Лист ничем не поможет. Лист не стоит такого унижения. Лист — просто лист.
Я облизала пересохшие губы, подняла голову. Мне хотелось казаться невозмутимой.
— А где ты увидел здесь любящую женщину?
Я открыто смотрела в его лицо. Хотела видеть, как оно меняется от гнева. Но различала, скорее, азартный интерес. Либо я недостаточно оскорбила его, либо… Либо женщины стояли в этом обществе настолько низко что не имели возможности даже оскорбить.
Губы Саркара дрогнули. Он сделал небольшой шаг навстречу, и сердце оборвалось. Я с трудом удержалась от желания попятиться. Лишь стиснула зубы и задрала голову еще выше. Предельно выпрямилась. Сама не понимала, что меня держало. Словно какая-то необъяснимая лихорадка.
Его взгляд прожигал.
— Ты — женщина. И ты моя женщина. Этого более чем достаточно.
Тихий голос вибрировал, и меня пробирало до корней волос. До подступающей паники. Лучше бы он кричал…
— Ты обязана любить своего повелителя. Это твой долг.
Я нарочито усмехнулась. Покачала головой:
— Ты мне не повелитель. — Будто что-то пьянящее ударило в мозг. — Я не твоя жена, не невеста, и не одна из твоих Теней. Так кто я? Я просто пленница, которую ты похитил, не имея на это никаких прав. Я не обязана тебя любить. И у меня нет перед тобой долгов.
Он приблизился еще на шаг. Я видела, как потемнели его глаза, чувствовала осязаемую энергию, исходящую от него. Казалось, она гудела, касаясь моей кожи, разливалась по телу, впитывалась вместе с его запахом. Отравляла. Я уже знала это кошмарное чувство. Расстояние между нами неумолимо сокращалось, и я все же попятилась, пока очень быстро не уперлась в стену. В этой маленькой комнате даже отступать было некуда. Саркар очень скоро нагнал меня, и его рука железным ободом сковала талию. Пальцы впились в подбородок, с нажимом прошлись по губам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он склонился к самому лицу:
— Я наследный принц Астора. Будущий правитель Нагурната и всего Красного Пути.
Его дыхание обжигало щеку, и мое тело слабело. На миг показалось, что ноги вот-вот подкосятся. Все повторялось, словно я попадала в какую-то кошмарную параллельную реальность, в которой чувства обострялись, искажались. Я готова была рыдать от отчаяния.
— Дикие порядки скоро будут повсеместно истреблены. И станет так, как должно быть. Женщины займут то место, которое и должны занимать. Эйдена это тоже коснется. Я лишь предвосхитил события. Женщина ничто сама по себе. Она обретает вес лишь тогда, когда принадлежит мужчине.
Его губы коснулись моего виска, лениво поползли ниже. Я дернулась, когда он лизнул кожу самым кончиком языка, резко вздохнула, чувствуя, как зажгло между ног, и томительная ломота отдалась в бедра. Я уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Знала, что бесполезно, но это было жестом отчаяния. Вся моя бравада испарялась от его касаний. Он будто насмехался надо мной, давая понять, насколько я не права.
Я вновь со всей силой толкнула его в грудь:
— Не трогай меня!
Его горячая рука скользнула по бедру, задирая кружевной халат. Я хотела скрестить ноги, но он не позволил. Пальцы уже касались нестерпимо ноющей точки, заставляя меня судорожно вздохнуть. Несколько одуряющих движений — и преступное бездействие, от которого я на мгновения впала в непостижимую растерянность. Он уловил это. И я тут же почувствовала, как в меня толкается палец. Еще и еще. Медленно и мучительно, запуская по телу томительные волны.
Саркар склонился к моим губам:
— Ты мокрая, как ни одна из моих Теней. Ты хочешь меня так, что еще пара движений — и ты кончишь. И ты все еще пытаешься меня оттолкнуть, дикарка?
Я собрала последние силы и вновь толкнула его в грудь, но жест вышел настолько жалким, что он его даже не почувствовал. Палец во мне заходил интенсивнее, другой помогал сверху… И я готова была умереть.
Саркар был прав: еще несколько движений — и я уже судорожно ловила ртом воздух и хваталась за его рубашку. Стиснула зубы, чтобы только не застонать.
— Что ты сделал? Скажи! Чем меня отравили? Я хочу знать!
Он казался искренне удивленным. Даже отстранился:
— Что?
— Будь хотя бы честен! Или асторский наследник не знает, что это такое? Чем ты отравил меня? Пища? Вода? Воздух? — Я тронула свой халат: — Или эта одежда? Что ты приказал отравить?
Он поднял бровь:
— Отравить? Зачем? Я не собираюсь избавляться от тебя.
— Издеваешься?
Он качнул головой:
— Не понимаю, что ты имеешь в виду. И хочу объяснений.
Я не знала, как сказать. Потому что, озвучив, я невольно признаюсь. Но это озвучание было лишь формальностью. Он прекрасно видел, как реагировало мое тело. Видел… И это уже не изменить. Так пусть имеет смелость признаться!
Я сцепила зубы:
— Чем ты отравил меня, чтобы мое тело так реагировало?
Он усмехнулся, глаза кольнули искрой.
— Как «так»?
Я молчала.
Он всем корпусом прижал меня к стене, и я чувствовала, как каменная плоть упирается в мой живот. И внутри преступно ухнуло от предвкушения. В горле пересохло. Я мучительно хотела, чтобы он скорее вошел в меня. Между ног вновь запекло, в животе скрутило узлом. Может, все же это его одежда? Его духи или что-то еще?
