— А ты как устраиваешься? — спросил Шрирам.
— У меня три жены, одна здесь, другие там, они в мое отсутствие хозяйство ведут, а не будут вести, так я их живо обучу. Так и надо устраиваться, не вечно же ты по тюрьмам сидеть будешь. И вот что я тебе скажу: когда тебя выпустят, найди-ка ты себе хорошую девушку и женись на ней. Эта тюремная птичка не для тебя.
— Она не преступница, она в тюрьму но слову Махатмы пошла.
— Ах, вот как, — откликнулся громила саркастически. — Зачем ты здесь упоминаешь имя великого человека?
Шрирам огорчился. Почему-то даже простое упоминание о Бхарати вызвало в его собеседнике наихудшие мысли. Шрирам быстро встал и пошел на свое место, вполголоса бросив:
— Ладно, спи. Не будем больше говорить.
— Боишься, что я начальнику донесу, да? — с усмешкой проговорил тот. — Если не будешь с нами молиться, я все начальнику расскажу.
— Я не боюсь, — сказал Шрирам с вызовом.
— Посмотрим, посмотрим, только не удивляйся, если тебя в одиночку запрут. Будешь там со стенами разговаривать.
Казалось, ему доставляет особое удовольствие пугать Шрирама.
Шрирам остановился и спросил:
— Я тебе ничего плохого не сделал. За что ты меня ненавидишь?
Тот мрачно произнес:
— Не люблю я безбожников. Те, кто о Боге плохо говорят, мне не по душе.
— Я против Бога ни слова не говорил, — возразил Шрирам, удивляясь неожиданному повороту разговора. — Что я такого сказал?
— Я повторять не стану, — отвечал тот. — Если ты Бога не уважаешь, тебя в тюрьме выпорют, запомни. Я знаю, у меня опыт. Ты должен слушаться человека с опытом, вот что.
— Мне ничьи советы не нужны, — заявил заносчиво Шрирам.
Тут фальшивомонетчик заворочался на своей постели.
— Вы будете спать или так и будете всю ночь разговаривать? — возмутился он. — Что за ужасное место, хуже, чем на базаре! Заснуть невозможно. Если вы не замолчите, я охранника позову.
В ответ громила заорал во всю глотку песню, да так зычно, что целый город можно было бы разбудить. За дверью послышались торопливые шаги. Шрирам скользнул на свое место.
— Что тут происходит? — спросил через решетку охранник.
— Что за народ, болтают и болтают, хуже, чем на базаре, — отвечал громила со своего места.
* * *
Добродушный охранник приносил им вести с воли.
— Скоро Махатма Ганди станет императором Индии, — сообщил он однажды. — Я это сегодня от одного знающего человека слышал. Люди из Англии прилетели на самолете с этим предложением.
— Что за глупость! Как это может быть, когда они его за это и в тюрьму посадили?
— А ты не знаешь? Говорят, он на свободе.
— Не верю я этому.
— Клянусь, это так. Его давно выпустили, потому что он болел, да еще у него жена умерла. Мне это сказала женщина, что к нам приходит траву косить.
— С этими женщинами лучше не связываться, — сказал заключенный, просидевший много лет, — от них добра не жди.
— А ты откуда знаешь?
— Из собственного опыта. Это настоящие сирены. Ты и оглянуться не успеешь, как они тебя обольстят. Тут-то всякие беды и начнутся. В тюрьме шашен не терпят.
— Да она старуха, она никого обольстить не может. Она сама бабушка, так что не бойся.
— Ну, тогда ладно, рассказывай.
— У нее сын в армии. Внучок продает газеты на базаре и ей рассказывает, что в мире происходит.
Все заключенные и охранники столпились вокруг рассказчика и жадно слушали.
— И что же? Что происходит? Расскажи, — просили они.
— Похоже, какие-то люди из Англии приехали, хотят, чтобы Махатма стал королем.
Все радостно захлопали в ладоши.
— Вот хорошо!
— Чего это вы веселитесь?
— Если Махатма станет у нас королем, он никого не позволит держать в тюрьме. Он этого не любит. Потому что он очень хороший человек. Верно, он потому англичанам не нравится, что он им это прямо говорит.
— Ну, теперь-то он им нравится, не сомневайся.
Благодушный охранник спокойно следил, как заключенные обсуждали все эти вопросы, продолжая заниматься своими делами. Однако идею государства без тюрем он не одобрил.
— Как это можно без тюрем? — спросил он. — Тюрьмы всегда будут, кто бы там ни стал королем.
Вопрос был щекотливый.
Разумнее всего было посоветоваться со специалистом по политике, который у них имелся. Они обратились за ответом к Шрираму.
Шрирам в это время дробил камни, не обращая на них внимания. Он слушал, о чем они спорят, но ничем не выдавал своих чувств.
— Я ничего ни о чем не знаю, — заявил он.
Его засыпали вопросами:
— Да ты скажи, правда это или нет?
— Откуда мне знать? Я ведь здесь, с вами.
— А нас всех из тюрьмы выпустят?
— Всех? Это вряд ли. Если уж выпустят, то одних политических.
Охранник вздохнул с облегчением.
— Да, вот и ты так говоришь. Политические — это дело другое. В том корпусе тоже они есть. Я слышал, из них каждый день кто-то выходит. Это совсем другое дело. Только не все же здесь политические.
Заключенные возразили:
— Ну и что? Мы тоже люди. Почему с нами нельзя по-доброму? Ты, конечно, одно говоришь, но Махатма Ганди нам поможет. Ты говоришь, Махатмаджи о нас не подумает, а он хороший человек.
Они не могли сдержать любопытства. День и ночь говорили они об этом, пока однажды кто-то с помощью благодушного охранника не пронес в тюрьму газету. Ее вручили Шрираму, чтобы он внимательно прочитал и всем разъяснил. Под наблюдением охранника все расположились вокруг него в каменоломне возле тюрьмы, и Шрирам прочел им «Дейли-ньюс» от первой до последней строчки. Ему казалось, будто перед ним вдруг открылся огромный и бурный мир. Он читал о приближающихся политических переменах, о предлагаемом разделении Индии на Хиндустан и Пакистан, о решительном отказе Махатмаджи принять это предложение, о заседании кабинета и бесконечных дебатах в Дели, о смертях, катастрофах и потрясениях. Больше всего обрадовало Шрирама известие о том, что британцы, теперь уже без всяких сомнений, уходят из Индии. Он с гордостью сказал:
— Я на всех стенах писал: «Уходите из Индии!» И вот вам результат!
На него смотрели с восторгом. Он стал героем дня.
— А награду за твои труды тебе сейчас дадут?
Он прочитал об освобождении всех политических заключенных из всех тюрем страны; это было замечательно; впрочем, он не надеялся, что подпадет под эту статью. Ведь он не проходил как политический.
* * *
Начальник тюрьмы вызвал к себе Шрирама и на удивление дружелюбно сказал:
— Не знаю, что мне насчет тебя правительство прикажет. Мы получили список тех, кого надлежит освободить на этой неделе. Я это сделаю с радостью, это облегчит наше положение. Однако, — добавил он, проглядев список, — твоего имени здесь нет.
У Шрирама упало сердце. Значит, он остается в клетке, в то время как всех остальных отпускают на все четыре стороны. Кто-то плетет козни против него, решил он мрачно. Какой жестокий мир! Какие садисты! Начальник заметил выражение боли у него на лице и сказал:
— Очевидно, тебя не внесли в списки политических. Всех, кто занимался тем же, что и ты, правительство взяло под контроль. Если хочешь, можешь написать заявление с обязательством, а я его направлю, куда следует.
— Какое заявление? Какое обязательство? — спросил Шрирам.
— Тебе придется подписать обязательство, что ты будешь сообщать полиции о всех своих передвижениях, пока твои бумаги не изучат и не внесут тебя в список политических.
Шрирам подумал.
— Это — новая Индия, — спросил он, — или британцы по-прежнему здесь?
— Насчет этого я ничего не могу тебе сказать, — ответил начальник. — Это политика. Я просто выполняю все, что полагается по правилам.
Вдруг Шрирама озарило: подпиши он это обязательство, все трудности и лишения, которые он претерпел, будут сведены к нулю. Если он увидит Бхарати, она наверняка скажет: «Значит, вот как ты из тюрьмы выбрался? До чего же низко ты пал! Видеть тебя не желаю!» И он ответил начальнику:
— Нет, я такого обязательства дать не могу.
— Что ж, как знаешь. Увести заключенного!
Охранники схватили его под руки — он повернулся и вышел из кабинета. На душе у него было тяжело.
* * *
И все же настал день, когда он оказался в просторной комнате рядом с кабинетом начальника, где стояли рядами полки. Его привели туда без всяких церемоний надзиратели; за столом сидел человек в форме, а вокруг него толпился народ, и он выдавал всем узелки с одеждой. Шрирам терпеливо ждал, пока не подошла его очередь; человек взял у него из рук клочок бумаги, смерил его взглядом и выкрикнул:
— Номер шестьдесят семь!
Один из его помощников залез на стремянку, вынул узелок с одеждой и положил на стол. Человек просмотрел вещи, глянул на Шрирама и спросил:
