– Но сколько невинных людей пострадало?
– А сколько могло пострадать, если бы мы оказались добренькими интеллигентами?! Олигархи, чтобы обезопасить украденную у народа собственность, готовы были заварить такую кровавую кашу, какой Россия еще не знала. Мы просто опередили их.
Смит молчал и задумчиво смотрел, как причудливо извивается струйка дыма над его сигарой. Затем он твердо заявил:
– Но самосуд, расстрелы без суда и следствия! Как цивилизованный человек я этого принять не могу. Многие поплатились свободой, даже жизнью, только за то, что жили лучше мародеров и убийц. Это разве справедливо?
Селин слегка задумался, а затем ответил вопросом на вопрос:
– Я согласен с вами, что перегибы у нас были. Об этом я неоднократно заявлял и на Пленумах ЦК, и на заседаниях Политбюро. На мой взгляд, можно было обойтись и без масштабных политических репрессий. Не надо было расстреливать виновных тайно, по-воровски. А надо было казнить их публично, на площадях. Показывать это по телевизору. Чтобы всем было наглядно видно, к чему приводит антигосударственная деятельность. Но, с другой стороны, вы не находите, что определенная справедливость и целесообразность в стихийном революционном правосудии все же присутствует? Народ без каких-либо многотомных сводов законов, без многодневных слушаний, без прокуроров и адвокатов в течение какого-то месяца сам расставил точки над «i». Ведь пострадали те, кто неправедно разбогател при воровской власти. Например, на какие такие доходы могла налоговая инспекторша купить себе норковую шубу? Если бы против нее начали копать, соблюдая все процессуальные нормы, то потребовались бы месяцы, чтобы вывести ее на чистую воду. Она однозначно брала взятки. Это было ясно любому. А революционное правосудие все расставило по своим местам. Виновный, пусть и спонтанно, но был наказан.
– А если я, например, получил наследство или написал роман, ставший бестселлером, за который мне заплатили большие гонорары? Я все равно виновен? – не унимался бизнесмен.
– С точки зрения революционной морали – да, виновны. Потому что вы пользовались материальными благами, хорошо жили, когда другие голодали.
– Но, так рассуждая, можно обвинить кого угодно. Вас в том числе, – подвел логическую черту австралиец.
Большой партийный начальник улыбнулся и ответил:
– А этого мы постараемся не допустить.
– Понимаете, Георгий, – продолжил Селин, пригубив коктейль. – Я как бывший ученый и практик могу вам ответственно заявить, что активный образ жизни полезен для здорового организма. Но когда все тело немощно, отдельные клетки, проявляющие активность в больной среде, быстро превращаются в раковые. Ведь они начинают жировать за счет других клеток, которым и без того недостает питательных веществ. И наступает время, когда единственным средством для спасения больного становится хирургическое вмешательство, удаление злокачественной опухоли.
– Любопытная философия, – произнес бизнесмен. – Только вот хирурги кто? Кто дал им право резать по-живому, карать и миловать?
– Судьба, природа, Бог, если хотите. Если уж мы возглавили эту страну, значит, это кому-то было нужно. И прежде всего – самому народу. Русские же – сравнительно молодая нация. В отличие от цивилизованных европейцев. У нас только крепостное право было отменено меньше чем полтора века назад, когда во Франции и в Англии отгремели практически все революции. Да, мы – варвары. Но весь ход мировой истории свидетельствует, что даже самые культурные, самые сильные, самые сытые империи оказывались беззащитными перед напором голодных и злых дикарей. Полистайте историю Древнего мира. Египет, Греция, Рим – всех постигла одна и та же участь. Зажравшись, они утратили свой государственный иммунитет и стали легкой добычей для варваров. Пусть человечество в своем развитии было отброшено на столетия вспять, во мрак Средневековья, зато выжили сильнейшие, молодые народы, не утратившие жажду жизни! Наш народ в силу своего менталитета оказался морально не готовым к тем реформам, которые ему по указке с Запада навязали демократы. Либерализм для России вообще вреден. Уж очень в наших людях сильна вера в справедливого царя, в сильную руку, и ничтожна уверенность нашего гражданина в себе, в своих силах. Эгоизм, индивидуализм – черты не русского характера. Зато в нем изначально развито чувство коллективизма.
– И стадности, – язвительно добавил Георгий.
– Да, и стадности, если хотите, – ничуть не смутился Селин. – Нормальное, здоровое чувство. Какая у нас возможна демократия, когда наш человек в самом себе разобраться не может, а вы его заставляли выбирать других! Мне всегда было интересно наблюдать, как прежние начальники, еще недавно бывшие коммунистами, дружно записывались в антикоммунистические проправительственные партии. Наш партийно-хозяйственный актив, как стая голодных волков, всегда держит нос по ветру. А ведь это цвет нации. Какая же тогда должна быть сама нация? Когда Фронт пришел к власти, от желающих вступить в него отбою не было. И если бы нам сейчас вдруг вздумалось объявить всеобщие выборы, то 99,9 процента избирателей проголосовали бы за нас. А вы говорите – демократия? Русский народ просто не дорос до нее. Таких, как вы, в России – единицы. Ну и живите себе в своем свободном мире, а народу русскому дайте возможность жить так, как он сам того хочет.
– За «железным занавесом»? Под страхом смерти? Без какой-либо собственности? Под гнетом новоявленной опричнины?
– Ну, вы уж совсем утрируете, сгущаете краски, господин Смит, – протянул Юрий Иванович. – Да, были у нас перегибы. Чего греха таить! Но мы их признаем, внесем в свою политику поправки. Если уж кто хочет, пусть богатеет. Мы его трогать не будем. Я думаю, что со временем в России можно будет, как в Эмиратах, отменить все налоги на мелкое предпринимательство.
– И это я слышу от коммуниста! – воскликнул удивленный бизнесмен, не веря своим ушам.
На что Селин спокойно и уравновешенно ответил:
– Вообще-то по своим убеждениям я им никогда и не был. Если не считать членства в КПСС. Ну, там-то мы все были! А в ЦК Фронта я был избран от ряда патриотических организаций. Так что, если вы очень хотите прилепить ко мне ярлык, то точнее будет назвать меня фашистом, господин хороший.
Иностранец еще больше удивился. В тех странах, где он бывал, никто из мало-мальски известных политиков никогда бы не решился назвать себя фашистом. Такое признание означало бы неминуемый конец карьеры.
А Селин уверенно продолжал:
– Я не против частной собственности. Но я люблю свою Родину и не могу спокойно смотреть, как ее разворовывают. Вы что думаете, на Западе кому-то нужна сильная Россия? Ей в мировом разделении труда в лучшем случае отводится роль дойной коровы. Сырьевого придатка, не более. Много ли инвестиций за время правления прозападного режима поступило в наукоемкие отрасли нашей экономики, современное машино– и приборостроение? Жалкие крохи. Вся эта болтовня экономистов и политиков из свободного мира о мировой экономике, открытых рынках – не более чем способ прикрыть неоколониальную политику своих правительств. Вы что думаете, колониальная система мертва? Ничуть. Она просто видоизменилась. На смену конкистадорам, огнем и мечом завоевавшим новые земли для метрополий, пришли «белые воротнички», закончившие школы бизнеса, вооруженные компьютерами и монетаристскими теориями. Но войны от этого не стали менее жестокими. Только из явных, с пушками и танками, они превратились в финансовые. Я – материалист и твердо убежден, что ничто не возникает из ниоткуда, и ничто не уходит в никуда. Если где-то убывает, то где-то должно прирастать. Богатые богатеют, а бедные беднеют.
На это Смиту нечего было возразить. Старый партиец развивал успех.
– Русским вообще стоит многому поучиться у американцев. Как ловко они обжились на новом континенте! Аборигенов на 99 процентов истребили – и нет никакой национальной проблемы. А то, представляете, были бы какие-нибудь Ирокезская автономная республика или Могиканский автономный округ? Теперь, конечно, можно о коренных народностях позаботиться, когда и помогать-то практически некому. А наши казачки, добрейшие души, земли-то царскому престолу преподнесли, а иноверцев пожалели, не извели под корень, как бравые ковбои. Эх, извечная русская доброта! Сколько горя она принесла нашему народу! В цивилизованном обществе не принято вспоминать о Хиросиме и Нагасаки, но реальность на сегодняшний день такова, что США остается пока единственной державой, на практике использовавшей ядерное оружие. Хотя чисто с военной точки зрения атомная бомбардировка японских городов на исходе Второй мировой войны вовсе была не обязательна. Разгром Квантунской группировки советскими войсками практически предрешил поражение Японии. Но американцам надо было показать всему миру, какие они крутые, и запугать всех, в первую очередь Советский Союз. «Малыш» в Хиросиме наделал столько шума, что японский император морально был готов подписать пакт о капитуляции. Но крутым американским генералам очень уж хотелось испытать и «Толстяка» – вторую бомбу, несколько отличавшуюся по конструкции от первой. И был разрушен еще один миллионный город – Нагасаки. Не цинизм ли это? Однако в политике выгодно быть циниками. И США сейчас правят миром.
