себе это… слезы – это отрада для наших уставших сердец.
Мия встала и отошла к окну. Отсюда был виден, наверное, весь город, и он казался очень красивым со всеми своими башенками, флюгерами, узкими улочками… Может быть, если бы она не попала сюда вот так, насильно, если бы не приют, ей бы хотелось пожить тут немного.
– Детка, – сказала тетя Абелин, когда бабушкины слезы кончились, – нас с тобой связывает страшная тайна. Ты помнишь?
Бабушка кивнула.
– Никогда не забывай об этом. И не проси больше у меня прощения. И ни о чем не жалей. Я прожила долгую и по-своему счастливую жизнь. Я знаю, что все в ней было правильно. Теперь я умру, теперь уже можно, раз мы увиделись. Пожалуйста, побудь со мной эти дни.
– Конечно, тетя. Я никуда не уеду.
– Да. Помнишь свой тайник? Тот, где ты хранила карты Олы?
– Ты знала? – Бабушка была так ошарашена, что Мия опять удивилась. Похоже, она совсем не знала свою бабушку.
– Милая моя, кто-то же должен был убираться в этом доме, пока ты спасала всех брошенных и несчастных! Когда я умру, загляни туда, ладно? Там сейчас все по-другому, но ты попроси Тиру, она славная, хоть и слишком суетлива и никогда не надевает перчаток, выходя из дома, но ту комнату она, по моей просьбе, не трогает.
– Хорошо.
Они еще долго сидели у тети Абелин. Хозяйка дома, Тира, принесла им чаю и пышные булочки с корицей. Тетя Абелин сердечно ей улыбнулась, но, когда та вышла, сказала шепотом:
– Так старается… Боюсь, мне не удалось сохранить за тобой дом, Элоис. Когда я слегла, то готова была подписать какие угодно бумаги, лишь бы меня не отправили в богадельню.
Бабушка взяла руку тети Абелин и поцеловала ее несколько раз.
– Прости меня, – снова сказала она.
Но тетя Абелин пригрозила ей пальцем:
– Ты обещала не просить прощения!
– Я не обещала, – слабо улыбнулась бабушка.
– Строптивая девчонка, – улыбнулась в ответ и тетя Абелин.
Когда Мия с бабушкой вышли на улицу, в Рионеле был уже вечер. Бабушка молчала всю дорогу до гостиницы, и Мия не решалась нарушить это молчание. Они скромно поужинали в маленьком ресторанчике на первом этаже и поднялись к себе в номер. Мия подумала о том, что вот она здесь, в уютном гостиничном номере, рядом с родным человеком, а Крошка Си и все остальные по-прежнему там, они ничего не знают о ней и не знают, что будет с ними…
– Мы же не оставим их здесь, правда? Крошку Си и Рича? Еще там Эльмар и много других детей, есть совсем маленькие, как Тира, их всех надо спасти, вытащить оттуда! – слова сами сорвались с ее губ.
Бабушка закрыла на миг глаза, будто ей стало плохо. Мия тронула ее за локоть.
– Что с тобой?
– Ничего. Я будто перенеслась на сорок лет назад. И слышу это снова. Ничего, милая. Конечно, надо их спасти.
– Что ты слышишь снова?
– Слова твоего деда. Вот эти самые, про «спасти их всех». Именно это он мне и сказал.
– Ты мне расскажешь? – спросила Мия.
– Хорошо, но сначала… сначала мы навестим одного человека. Надеюсь, нас не выставят за дверь. Только все это – утром. А сейчас мне надо выспаться.
Они легли, но, кажется, обе только притворялись, что спят. Мия снова и снова переживала события сегодняшнего дня, особенно их поход к тете Абелин, и вспоминала бабушкино лицо, когда та узнала, что ее тетя еще жива.
Личный кабинет госпожи Рэнкот
Наутро бабушка велела одеться с особой тщательностью, даже выдала Мии перчатки, что было очень кстати, потому что дул сильный ветер и было холодно.
– В марте в Рионеле всегда так, – сказала бабушка, надевая теплый плащ. – Не самый приятный месяц.
«А в Хотталаре в марте уже тепло и цветут крокусы», – мелькнуло в голове у Мии, но она не стала говорить об этом бабушке, та явно была взволнована чем-то важным, предстоящим им сегодня.
Они вышли из гостиницы и даже наняли экипаж, который провез их через весь город, и Мия вдруг увидела, что город этот по-своему красивый, хоть и непривычно было, что в нем одинаковые дома и палисадники.
– Куда мы едем? – спросила она.
– Туда, где ты слова не проронишь, если я тебя не попрошу, поняла? Это серьезно. Мы рискуем сейчас лишиться свободы и даже головы… но, как знать, может, обретем куда больше, чем я надеюсь.
Бабушка опять говорила загадками.
Экипаж остановился у огромного особняка, у дверей которого стоял важный человек в черно-золотом костюме. Бабушка хмыкнула и поднялась по ступенькам прямо к нему.
– Вам назначено? – спросил ее человек в черно-золотом.
– Нет, но передайте госпоже Катрине, что я пришла вернуть ей куклу.
Черно-золотой человек невозмутимо кивнул и ушел в дом, оставив их перед закрытой дверью.
– Глупость, Трусость, Равнодушие, – пробормотала бабушка, покачав головой, и обратилась к Мии: – Помни: ни слова.
– Да.
– Даже если тебя будет разрывать изнутри.
– Да. Я поняла, бабушка, я не болтушка, ты же знаешь!
– Да уж, – улыбнулась бабушка, но улыбка вышла нервной.
Дверь открылась, и их пригласили внутрь. Огромный холл и великолепная лестница, устланная коврами, хрустальные люстры, цветы в напольных вазах, окна во всю стену. Бабушка улыбалась.
– Узнаю ее мечты.
Их пригласили подняться по лестнице:
– Госпожа Рэнкот примет вас в личном кабинете.
– Какая честь, – поклонилась бабушка, не скрывая насмешки. Впрочем, черно-золотой человек не заметил ее или не подал вида.
Личный кабинет госпожи Рэнкот был на удивление маленьким и скромно обставленным, но очень уютным. Письменный стол, диванчик, пара кресел, арфа. И окно во всю стену. На диванчике сидела худая невысокая женщина, уже старая, но очень красивая, в роскошном платье и с замысловатой прической. Они с бабушкой не сводили друг с друга глаз.
– Госпожа Рэнкот, простите, что побеспокоила вас в столь ранний час, – с улыбкой сказала бабушка, и Мия с ужасом вдруг увидела, как по щеке госпожи Рэнкот ползет слеза. Бабушка закусила губу. Казалось, она тоже сейчас заплачет.
Мия начала понимать, куда они пришли.
– Элоис… погоди, дай мне собраться с силами, а потом я задушу тебя собственными руками на глазах этой милой девочки, вытряхну твои внутренности и дам их склевать воронам!
– Ну-ну, моя дорогая, не надо так остро реагировать! Тем более при детях! И вдруг слуги подслушивают?
– Ты думаешь, я идиотка? Услышав про куклу, я просто так пригласила тебя в свой личный кабинет? Да никто, кроме мужа, сюда вообще не заходит! Еще придется придумать, почему я пустила вас! Вечно ты задаешь мне
