Некоторые Крошки любят, чтобы их подмывали, вытирали, сушили и присыпали тальком, что обходится в еще несколько тысяч евро надбавки и не особенно нравится девушкам. Но в данном случае Люси может быть свободна; Крошка Виктор предпочитает, чтобы в этот момент его оставляли одного. Финальная сцена фильма была такова: выпрыгнув из коляски и мужая на каждом шагу, он направляется в душ. Как сэр Джек одевается, Гэри Джеймс запечатлеть поленился – возможно, его раздражали медлительность или нарциссизм этого процесса.
Тетушка Мэй, как всегда, проводила Виктора до двери, поблагодарила за шерри и выразила надежду, что в будущем месяце увидит его вновь. «Придет ли он?» – гадала она про себя. Ей не хотелось терять одного из самых постоянных племянников. Однако если он имел отношение к той ужасной бойне... а полковник Джеймс был диво как щедр... и эти фестоны для коляски, их же не упомнишь... да и девушки сранок не любят. Говорят, что даже для Крошек – это уж слишком...
Сэр Джек медленной рысью покинул «Ардох» и, насвистывая, достиг своего лимузина. Он чувствовал себя помолодевшим. Вуди, зажав под мышкой фуражку, уже распахивал дверцу. Соль земли – Вуди и ему подобные. Отличный шофер; и предан как собака. Не чета молодому Харрисону – в кои-то веки тому выпал шанс повозить сэра Джека, а он нос задрал. Харрисону – лишь бы домой свалить да с мисс Кокрейн покувыркаться. А эта – футы-нуты-интриганка, решила растлить Хранителя его Мыслей. И все же даже краткое размышление об их убогих сношениях не поколебало его благодушия. Преданность. Да, у дома надо будет дать Вуди хорошие чаевые. А что послушаем по дороге? Может, Седьмую? Поддерживает в тебе бодрость, если ты и так в духе, снимает печаль, когда грустишь. Да, Седьмую. Старина Людвиг свое дело знал.
Королевский самолет, пилотируемый его величеством, вылетев из Норхольта, взял курс на Вентнор. Так считал его величество – и, в общем, не ошибался. Но после ряда аварий с участием особ королевской крови была введена в действие система особого контроля. Официальный второй пилот теперь присутствовал в кабине лишь для проформы – его нецелесообразность доказал принц Рик, по трагической случайности спалив дотла детский садик. Сложив руки на коленях, он должен был улыбаться и поддакивать, дабы король-пилот смотрел на него свысока. Однако же навигационные решения короля выполнялись с легким запаздыванием – вначале они поступали в Олдершот, где их визировал и практически осуществлял сам Главнокомандующий ВВС. Сегодня, при чистом небосклоне и легком юго-западном бризе, его величество вел машину практически сам. Олдершот почти что отдыхал; а второй пилот, улыбаясь благостному пейзажу, дожидался встречи с эскортом, назначенной чуть западнее Чичестера.
И вот они вынырнули из-за горизонта, курносые и дребезжащие, два «спитфайра» и один «харрикейн» – покачивая закругленными крыльями, готовые проводить летящую быстрее молвы сверхсовременную машину его величества на Остров, где сегодня должно было состояться Торжественное Открытие. Олдершот, временно перехватив штурвал, сбавил скорость до оговоренного темпа. «Спитфайры» пристроились по бокам, «харрикейн» же прикрыл его величество с хвоста.
Сверхсовременная радиоаппаратура, осуществлявшая связь между истребителями, накладывала на переговоры летчиков исторически верные звуки трескучих помех.
– Сэр, докладывает командир эскадрильи Джонстон, позывной «Джонни». По левому крылу вас сопровождает командир звена Смит, позывной «He-Спит», а по правому – лейтенант ВВС Догсон, позывной «Дог».
– Добро пожаловать на борт, джентльмены, – ответил его величество. – Ну что, расслабимся и оттянемся? До связи?
– До связи, сэр.
– Чисто из любопытства, о какой связи речь, господин комэск?
– О радиосвязи, ваше величество.
– Уж не о внебрачной ли?
– Простите, ваше величество, не пойму, о чем вы.
– Шучу, комэск, шучу. Сеанс окончен.
Покосившись на второго пилота, его величество разочарованно встряхнул головой. Сегодняшнее утро во дворце началось со сценарной планерки; ожидая вылета, он репетировал текст с Денизой, и та просто уссывалась. Дениза – настоящий друг, товарищ и сестр. Но публика, оказывается, не врубилась. На фиг, спрашивается, сценаристы получают свои бабки?
В районе Селси под крыльями открылось море. Ла-Манш. Они взяли курс на юго-запад.
– Ну что: дивный сей алмаз в серебряной оправе океана? – риторически спросил его величество у второго пилота.
– Верно сказано, сэр, – кивнул тот невозмутимо, словно привык слышать от короля такие фразы каждую минуту.
Маленькая эскадрилья летела над волнами. Король всегда впадал в легкую меланхолию, осознавая, как недалеко до моря, как мало его королевство по сравнению с былыми владениями предков. Всего несколько поколений назад его прапра-не-упомнишь-сколько-прабабка царствовала на трети земного шара. Во дворце его воспитатели, находившие у подростка легкий комплекс неполноценности, частенько доставали с полок потрепанные атласы, дабы продемонстрировать ему, каким розовым был когда-то мир, какое великое наследие получил он по праву рождения. Ну и где все это? Справедливость и великолепие, спокойствие и сила, славное звание «Самой Крупной Шишки», мат ь вашу, – все куда-то кануло. Спасибо вам большое, господа Иностранцы! Теперь ютимся на пятачке, курицу выгнать некуда; старый король Альфред, ну, который лепешки сжег, и тот больше имел. Как любил говорить его величество Денизе: если Англия не возьмется за ум, придется вслед за Альфом податься в хлебопеки.
Он все время отвлекался; порой ему казалось, что самолет летит сам собой. Тут в его ушные перепонки ударил дикий треск.
– На трехчасовом румбе бандиты, сэр.
Его величество посмотрел туда, куда указал второй пилот. Впереди, перпендикулярно их курсу, летел маленький самолетик, за которым тянулось длинное полотнище. «СЭНДИ ДЕКСТЕР И ГАЗЕТА “ДЕЙЛИ” ПРИВЕТСТВУЮТ РАДЖУ», – прочел он.
– Вот ведь хренотень, – пробурчал под нос король. Обернувшись, он прокричал в распахнутую дверь салона: – Эй, Дениза, иди глянь, какая хренотень.
Королева, игравшая в скребл, собрала фишки в ладошку (вдруг фрейлине захочется сжульничать!) и всунула голову в кабину.
– Хренотень, – заявила ее величество. – Вот ведь хренотень.
Им обоим Сэнди Декстер был абсолютно не нужен. По общему мнению его и ее величеств, Декстер был грязный подонок, а «Дейли» не годилась даже на подтирки в деревенском нужнике. Естественно, «Дейли» читали, таясь друг от друга, оба: надо же знать, какой гнусной клеветой пичкают их доверчивых подданных. И потому королева Дениза узнала о регулярных визитах супруга к этой суке, каких мало, той самой, которой груди в Америке делали, – к Дафне Лоустофт. Пусть только сунется во дворец при Денизе – она ей свою пластическую хирургию устроит! Тем временем именно газета «Дейли» оповестила короля, что внезапный и похвальный интерес его супруги к защите дельфинов разделяет некто с аквалангом, чье имя его величеству было больно даже произнести. Удивительно, как подчеркивают фигуру резиновые костюмы для аквалангистов, – реклама не врет.
Теперь же они узрели, как маленький «апаш» Декстера, развернувшись, вновь пошел им наперерез. Его величество без труда вообразил, как подлая ищейка, хихикая, указывает фотографу, куда направить бесстыжее око телеобъектива. Снимок кабины у них наверняка уже есть.
– Хорек-Королек, – взмолилась королева. – Сделай что-нибудь.
– Вот ведь хре-но-тень, – повторил король. – Как нам отделаться от этого грязного подонка?
– Вас понял, сэр.
Комэск Джонстон (позывной «Джонни»), набрав высоту, взял курс на перехват и вскоре настиг «апаша» с возмутительным хвостом. Ну что, в петуха и курицу сыграем? Тут же Джонстон подумал: «А не припугнуть ли писаку по-настоящему?» От вчерашней репетиции «Битвы за Британию» в бортовом пулемете оставался еще кое-какой боезапас. Всадить, что ли, пыж ему в задницу? Авось обкакается. Журналюги хреновы.
«Харрикейн» наседал «апашу» на хвост. Крикнув в шлемофон: «Этот – мой!» – Джонстон поймал цель в прицел, нажал гашетку и почувствовал всем телом, как задрожал самолет, выпуская две восьмисекундные очереди. Джонстон резко задрал нос самолета, как советовал учебник, и захихикал себе под нос, но тут радиомолчание прервал до боли знакомый голос «He-Спита» Смита.
– Ни хера себе... – протянул он, не скрывая эмоций.
Комэск оглянулся. Вначале он не увидел ничего, кроме разрастающегося огненного шара. Медленно-медленно шар превратился в череду отвесно падающих обломков, над которой свободно парило нетронутое полотнище с приветствием. Парашютов не было видно. Время ползло как улитка. В эфире воцарилась полная тишина. Пилоты и пассажиры королевской эскадрильи провожали обломки «апаша» глазами, пока те не ударились о далекую водную гладь и, слегка подпрыгнув, затонули.
