Дмитрий Павлович поднялся с травы и, ничего не понимая, поспешил к изумленной, почти испуганной Вере. Он тоже стал как вкопанный, глядя на подходящую к нему Заряну.
Долго оба молча глядели друг на друга. Ребята впервые видели археолога таким удивленным и взволнованным. Заряна, смущенная и радостная, протянула Дмитрию Павловичу руки:
- Примете? Я приехала к вам… с вами работать… не прогоните?
- И вправду, Заряна, - не сразу, но совершенно безапелляционно определил дед. Он тоже вышел из куреня и внимательно смотрел на девушку и Дмитрия Павловича. - Похожа, как две капли. Ну, что стоим? Зовите к обеду.
Дед, конечно, удивлен был не меньше ребят, но солидности ради ничем не показывал своего недоумения.
- Но какими судьбами? - Дмитрий Павлович крепко пожал протянутые ему руки и, не выпуская их, смотрел в глаза девушки довольным, нет, счастливым взглядом. - Вы же решили в Молдавию ехать, за скифами.
- Ах, профессор! Ждали скифы больше двух тысяч лет, подождут ещё год-два, - смеется Заряна. - У меня к вам назначение, на Волгу… удалось-таки…
- Профессор, - изумленно шепчет Игорек, - а мы и не знали.
- Я знала, - тоже шепотом отвечает Вера, - ещё с тех пор, как открытый лист читала. Там было написано: «профессору Русавину».
Игорь молчаливо позавидовал Вериной выдержке. Он так не смог бы.
- Вы сами этого назначения добивались? - спрашивает Дмитрий Павлович.
- Ну конечно, сама!
- И не телеграфировали. Не писали.
- Зато сама приехала. Разве это хуже? Как узнала, что вам сегодня выезжать, решила заехать. Всё равно по пути. Сделала остановку, вещи на вокзале оставила… и сюда.
- Пешком?
- Обязательно. По вашему рецепту. Помните, вы учили: «Волка да археолога ноги кормят…» Правда, меня в пути машина догнала - подвезла километра четыре… Скажите, я плохо сделала, что приехала? Да?
- Нет, хорошо, хорошо. - Дмитрий Павлович, довольный, потирает руки. - Скажите, это вы мне по телефону звонили тогда, из Москвы?
- Я… И не дозвонилась, не дождалась.
- А товарищ ученый так спешил, - вставил умненько хитрый дед. - Обедать не стал, голодный поехал. Сообщили только поздно.
Дмитрий Павлович недовольно глянул на словоохотливого деда. Девушка же улыбнулась хорошей, светлой улыбкой.
- Знакомьтесь с моими друзьями, - проговорил профессор после недолгой паузы. - Это, товарищи, Светлана Сергеевна. Тоже археолог. Аспирант.
Дед старательно вытер о зеленые листья запачканную ладонь. Поздоровались.
- С мальчиками мы почти знакомы, - смеется девушка. - Как только они заговорили, я их сразу узнала. Отгадала даже, кто из них Глеб, кто Игорь. А это Вера?… Знаете, профессор, я почти такими и представляла себе ваших друзей по письмам…
- Вы в курень заходите, что на солнцепеке жариться, - хозяйственно пригласил дед.
Зашли в курень. Зеленый шалаш и Светлане Сергеевне очень понравился, к великому удовольствию его строителя.
- Вот прелесть! Кто же это у вас такой мастер?
Дмитрий Павлович кивком головы указал на деда.
- Какое мастерство, - притворно отмахнулся польщенный старик, - лепил я его, как бог жабу… Вот вы на тот год приезжайте, посмотрите - такой курень сообразим! - И добавил: - А сейчас, Заряна Сергеевна, раков варить будем. Уважаете?
- Дмитрий Павлович только что наловил, - вставил Игорь. - Целую корзину… прямо руками.
Светлана-Заряна смотрит в лицо Дмитрию Павловичу, весело кивает головой и скороговоркой отвечает старику:
- Уважаю, дедушка, уважаю… Люблю… Скажите, профессор, почему ваши друзья меня Заряной именуют?
- Профессор нам картинку показывал, - поясняет Вера. - Там Заряна нарисована. Ну совсем как вы, и платье даже это самое.
- Только диргем на лбу, - добавляет Игорек.
- Ребята! - ворчливо прикрикнул вдруг дед. - А ну, воды ещё! Давайте вдвоем к ключу… - Он протянул мальчикам ведро и прошипел исподтишка: - Чего человеку отдышаться не даете… Айда!
Мальчики послушно взяли ведро и ушли вниз. А в курене вдруг обнаружилось, что куда-то запропастилась соль, и Вере пришлось бежать за ней в лесную сторожку.
ГЛАВА XXVII. БРАТЬЯ НА БРАТЬЕВ
Солнце уже к вечеру. В долине под мысом родились и сгущаются туманные тени. Начались теплые, ласковые августовские сумерки. Здесь наверху ещё светло. Только что на западе скрылось красноватое, остывшее к вечеру солнце, закрыли его густые темно-голубые облака, а над облаками, как прожекторные снопы, отдельные прямые кучки уже не сверкающих, тоже голубоватых солнечных лучей.
Стало очень тихо. Только где-то в поле стрекочет мотор неугомонного комбайна, да нет-нет пронесется ближним большаком торопливый грузовик.
Над рекой застригли, почти касаясь неподвижной воды, быстрые ласточки. Через несколько минут сумеречно станет и на городище.
Жарко горел последний костер, вкусно пахло вареными раками. Игорь вылавливал их из ведра и раскладывал рядами на чистом сене - «чтобы пообсохли».
Дед острым ножом разрезал тонкие ивовые прутья, которыми были связаны верхушки составляющих курень стволов орешника. Стволы медленно распрямились, открывая темнеющее вечернее небо. Куреня не стало. Освободили орешник от наброшенных на него веток и сена - пусть растет, поправляется.
Уселись все вокруг костра, и Дмитрий Павлович начал свой последний в этом году рассказ о славянах древнего городища.
- Печальная вернулась Заряна с Поляновой тризны. Как жить одной? Поклонилась в пояс матери покойного Горюна, упросила старуху переселиться сюда, в осиротевшую хижину.
Снова застыл горн Полянов. И снова ненадолго. Через несколько дней послала Заряна вдову за Горшей.
Страшно было самой без старого умельца приниматься за таинственное дело варки железа. Будет ли благосклонен Сварог - бог огня и железа? Вспомнит ли он, как служил ему верно старый Полян? А она ведь его, Кузнецова…
Загрузили горн. Заряна сама поднесла огонь к смольным завиткам бересты в горне, а потом не кровью кочетовой дарила бога, а положила, как тогда, при первой варке, венок водяных белых лилий.
Ну… и, конечно, удалась варка.
Значит, девушка по-прежнему осталась большим человеком на городище, хоть и не было уже мудрого Поляна, - ей одной ведомы и послушны на городище огонь и железо.
И, как раньше, уступали ей дорогу при встрече земляки, как раньше, только она одна из всех женщин могла смело говорить в кругу старших и, как раньше, слушали старики, что скажет мудрая дочь мудрейшего Поляна.
Почет и доверие не вскружили молодую голову. Только изредка решалась Заряна свою волю поставить выше воли старейшин, лишь тогда, когда это казалось ей необходимым для блага всего городища.
Было однажды: дошли до племени вести - врагами обложено передовое их городище, что стояло в верховьях реки километрах в шестидесяти отсюда.
Не сразу удалось поднять рати на выручку осажденным, не было властного Поляна, некому было сразу встать во главе разрозненных городищенских отрядов, спаять их в одну грозную силу.
Только через десять дней после того, как кочевники в кольцо заперли отдаленное славянское гнездо, подошло к нему на помощь славянское ополчение. Но было уже поздно: городище лежало в дымящихся развалинах, почти все жители были перебиты или уведены в степь - в рабство.
Немногие спасшиеся дети и женщины рассказали, что жажда заставила открыть ночью ворота и броситься в чисто поле в отчаянной попытке пробиться к лесам или дать уйти хоть немногим, пока сильные завяжут в смертной схватке жестоких врагов.
Крепко задумалась Заряна, узнав о страшной судьбе передового городища, а через несколько дней пришла к старикам.
«Дух Полянов сказал…» - и она передала загробное приказание умельца.
«Дух Полянов сказал…» И это почти не было обманом. Рассудительная девушка подумала: «Что сделал бы сейчас Полян? Как он бы поступил?» - и поступила по-поляновски.
Под её руководством северяне прорубили узкую, метра в два глубиной галерею в некрепком мергеле городищенского склона. Галерея эта начиналась у западного края площадки и заканчивалась ямой в нескольких метрах от источника. К яме сверху вели вырубленные в мергеле ступени. По щелям в камнях родниковая вода наполнила новый колодец. Потом на глубине около полуметра от поверхности склона всю галерею покрыли толстыми дубовыми плахами, сверху засыпали мергелевой щебенкой, землей, сухими листьями, тщательно уничтожили все следы работы, замаскировали сооружение, тяжелой плитой темного фосфорита покрыли узкий выход из галереи.
