– Да? Неужели?
– Ага, – кивнул он.
– Дураки, – однозначно поставила диагноз Микуна. – Делать им больше нечего со значками возиться.
– Ага, – Бор еще раз обреченно вздохнул. Не его вина, что сейчас в Пути все так упростили и упразднили, что теперь подобные знаки – редкость.
– Так вот, – продолжает она. – Шизик этот с курткой со значками вечно любил возле самой Границы петли наматывать. Допетлялся – грохнулся и прямиком на Изнанку, в пепельное одеяльце. Оно его и накрыло с потрохами, так сказать. Потом все за голову хватались. Ни его, ни его крылатика так и не нашли. Казенное имущество пропало. Сердце там, начинка дорогая. Наш казначей, помнится, со всех шкуру пытался содрать, ведь у того шизика никого не было – крыть оказалось дыру нечем. С трудом наскребли по сусекам средств на отход для казначея, а то порой он еще хуже Шиско будет. Поговаривали потом, правда, что тот шизик-пилот того – совсем умом тронулся и храпака такого дал, что его даже ходокам было слышно.
– Его Куртом звали, – тихо проговорил Бор.
– Чего? Курткой?
– Куртом, – беззлобно поправил он младшего пилота, а потом добавил: – Он был моим другом.
– Путник что ли?
– Да.
– Так чего он того… И с концами? Вы ведь, вроде, чуть ли не вечные. По крайней мере, так говорят.
– Нет, не вечные. Мы, как и все. Умираем.
– Да ну? Шутишь что ли? На моей памяти никто из вас ни на чуть-чуть не поменялся, да даже тот биплан недоразвитый, Сморчок, уже тут как лет десять волока волочит и говорит, что вы ни в какую не меняетесь.
– Меняемся – не меняемся – какая разница. Для смерти все одно.
– Та да. Там мы все равны, – кивнула девушка. – Под крылом у нее ходим…
После этих слов Микуна надолго замолчала. Бор уже обрадовался, что разговор окончательно исчерпан, но не тут-то было.
– Туркун, – произнесла она, точно что-то обдумывая.
– Что еще?
– Вот скажи мне, Туркун, откуда у вас такие забавные прозвища?
Бор чуть ли не подавился. Вот тебе и женская логика.
– Какие именно? – опасливо спросил он.
– Ну… Например, Ласточка – у нас никто в ангаре не знает, как его по-настоящему-то кличут. Ласточка да Ласточка. Просто интересно – не обессудь, командор.
Бор прикрыл глаза, стараясь прийти в себя. Полет пока протекал на удивление плавно. След вел по самой грани, и после такого долгого лета и он и Микуна порядком заскучали. Почесать языком – не самое страшное. Главное, чтоб он действительно не заснул за штурвалом, как Курт когда-то. Ему еще так много надо сделать. Да и Микуна со своими вопросами не сильно его донимает.
– Это из татуировки, – нехотя отозвался он.
– У Ласточки есть татуировка?
– Уже нет. Давно очень была, ласточка, – теперь нет. Оттого к нему и прицепилось это прозвище. А потом была Волна, и он ее свел.
– Вот это да. Никогда бы не подумала, – неожиданно она загорелась пуще прежнего. – А Крыса? У него, что ли, тоже была татуировка, или он такой живучий?
– Живучий.
– У нас поговаривают, что он в плену был. У ореан. Из-за этого?
– Да, отчасти.
– А Ветерок, он, что, такой быстрый?
Бор не выдержал и засмеялся. Не хотел отвечать Микуне, что великий и страшный Ветерок большую часть жизни маялся желудком и газами.
– Ага. Очень быстрый.
– А Лиса?
– Слушай, давай уже не отвлекаться. Хорошо?
– Ну, командор. Туркун.
– Нет, нам надо соблюдать выбранный курс.
Бор отвернулся и вновь начал рассматривать абсолютно одинаковый горизонт. Ему меньше всего хотелось говорить о Лисе. Тем более с ней. Лиса не тот человек, которому стоит перемывать кости. Многие удивляются тому, как его зовут в Гильдии Ветра, но потом привыкают. Сейчас уже никто не вспомнит, откуда пошло это прозвище, но командор помнил. До сих пор. Лисхен. Отступник.
Звонок вызова прозвучал так неожиданно, что Бор вздрогнул. Быстро переключил связь на себя, так как не хотел, чтобы Микуна своей непосредственностью вогнала в ступор не только самих миротворцев, а и его самого в придачу. Ладно, уж ее сослуживцы – те давно привыкли к подобному обращению, но чужие – спасибо не надо.
– Командор Туркун? – послышался знакомый голос в динамике.
– Да, командор Орреас.
– У меня сообщение от Совета, командор Туркун. Они не смогли с вами связаться из-за сильных помех и большой отдаленности. Боюсь, я сам вскоре не смогу поддерживать с вами связь. Ваш след глухой. Как слышите меня? Повторяю – ваш след глухой! Отставить преследование. Это указ Совета – отставить преследование цели. Как слышите меня, командор Туркун? Я не смог связаться с Онко. Передайте ему мои слова. Как слышите меня? Прием.
– Понял, командор Орреас. Отставить преследование.
– Основная цель обезврежена силами союзников. Демон повержен. Как слышите меня? Прием.
– Понял, командор Орреас. Возвращаемся на базу.
Их миссия закончена. Вот тебе незадача.
Командор понимал опасение Совета. Такой длинный шлейф от следа… Он напрягал даже самого Бора. Тот нутром чувствовал, что след не мог не повести на Изнанку, а если это случится, миротворцы не смогут прикрыть их крылатик и, тем более, последовать за ними на пепельную землю. Они погибнут, если попадут туда. К тому же, рядом с ним Микуна – она не путник, и попади они на Изнанку – ей будет худо.
А все же, по всей видимости, до демона добрались. Это хорошо.
Осознание того, что больше нигде не повторится такого ужаса, который они пережили, обрадовало командора. Еще в Лабиринте Бор слышал, что существо, которое они преследовали, невероятно древнее и сильное, и то, что случилось на плацу, лишь малая его мощь, остальное заткнули их маги благодаря своевременным действиям.
Бромур Туркун переключил передачу на ближнюю связь.
– Онко, – обратился он к алеги, летящим следом за их крылатиком. – Прием. Как слышите меня?
– Отлично, командор Туркун.
– Курс изменился. Демон обезврежен. Преследование остановлено указом Совета. Возвращаемся на базу.
– Есть возвращаемся на базу. Прием.
– Что за… – неожиданно возглас Микуны заставил Бора на мгновение отвлечься. – Твоего ж алегийского дядю, что за хрень!
Командор проследил за взглядом второго пилота.
На самой кромке горизонта появился туман. Он с неимоверной скоростью приближался к ним, захватывая все большее и большее пространство. Едва различимая белесая дымка все сильнее обретала плотность, грозя вот-вот окутать их корабли в свои призрачные сети.
– Онко, – чуть ли не срываясь на крик, заговорил Бор. – Немедленно прикажи своим глушить моторы. Двигаемся только на тяге. Немедленно! Как слышите меня?
– Есть, командор Туркун, – за что Бор любил миротворцев – так за их жесткую ранговую лестницу и уважение к старшим по званию.
Командор слышит, как на той стороне отдают приказы о полной остановке и связываются с экипажами двух других кораблей.
– Микуна, глуши мотор, – он чуть не забыл о собственном крылатике.
– Я не буду повторять, что вы сошли с ума, командор, но знайте – мне очень хочется это сделать.
– Микуна, немедленно глуши все двигатели, иначе я клянусь, переведу тебя в Гильдию Огненного Вихря – там тебя сразу выдрессируют, как надо реагировать на приказы.
– Да ну вас в фюзеляж, командор Туркун. Уже глушу, – она размашистыми движениями гасит скорость оборотов, а затем понемногу отключает моторы. – Не пугливая я, да и не возьмут меня в миротворцы. Я не мой брат, тот герой и все такое прочее. Если б брали – давно б ушла, вы ж знаете. У них там и денег зашабашить с горой можно, и работенка не такая нервная, одни радости, да и тетка Шиско на голову своими причудами не давит.
– Микуна, не отвлекайся, – попытался унять бормотание второго пилота Бор.
– Да я и ничего такого, – фыркнула девушка. – Вон у меня брат пострадал после этой треклятой бомбежки, так матушке уже позвонили и денег перечислили на лечение и ущерб. Чтоб у нас так делали – фигушки. Наоборот – заставят еще больше пахать.
Главное, она делала то, что приказал Бор, а ее нытье можно было как-то пережить.
– Онко, – обратился он к алеги, – связь скоро пропадет. Как слышно меня?
– Прием. Понял, командор Туркун.
– Ни в коем случае не включайте двигатели даже на минималку. Отключите систему. Пускай пашет аварийка. Этого должно хватить. И что бы ни произошло, никакой самодеятельности. Эти облака – испарина с Изнанки. Все наденьте шлемы и включите зубчатую броню на полную мощность. Как слышно меня? Прием!
– Слушаюсь, командор Туркун. Я предупрежу всех.
– Отлично, Онко, – а потом, уже отключивши связь, добавил, обращаясь ко второму пилоту: – Микуна, это и тебя касается.
Та что-то невразумительно высказала в ответ, но Бор даже не стал напрягаться, чтобы услышать, где именно она видела его распоряжение.
Бромур Туркун прекрасно понимал, куда им угораздило попасть, следуя за полосой следа. Плохое предчувствие его не обмануло. Вот тебе и долетались – попали в испарину. Что может быть неприятней.
