- Да, - подхватил Воллет едва ли не вкрадчиво, с придыханием, - так они и поступают всегда, исчадия Левого Берега, когда хотят заманить человека в ловушку и ввергнуть в грех. Они облекаются видимостью красоты, произносят сладкие речи и навсегда сбивают с истинного пути.
- Нет! - в полный голос закричала вдруг девушка и вскочила со скамейки. Воллет порадовался, что в храме в этот ранний час нет прихожан, иначе ее вопли привлекли бы ненужное внимание. - Нет, он вовсе не злой демон, мой любимый!
- Может быть, не был - когда ты первый раз увидела его и увлеклась. А второй раз ты видела уже не его, а демона, а тот человек забыл о тебе и уехал, а демон принял его облик...
- Нет, нет, нет! - в отчаянии ломала руки Изэль. - Это неправда!
- Но ведь ты призналась...
- Нет... нет... Вы нарочно сделали так, чтобы я сказала не то...
Воллет поднялся со скамейки и вплотную придвинулся к девушке.
- О, теперь я все вижу... Злой дух проник в твою душу. Ты борешься с ним, ты почти победила его, когда пришла сюда. Но он слишком силен, а ты слаба, сейчас он снова одерживает верх. Мы тебе поможем, мы не оставим тебя.
Он протянул к Изэли руки, но та отпрянула и побежала к выходу их храма.
- Лаар! Эйлол! - громовым голосом, которым произносил свои проповеди, позвал Воллет. - Не давайте ей выйти, это одержимая, мы должны изгнать демона из ее души!
Два человека в коричневых рясах появились как ниоткуда - на самом деле выскочили из боковых галерей, где подметали полы. Побросав метлы, они преградили Изэли дорогу и крепко схватили ее. Девушка напрасно билась в их руках, стараясь вырываться.
В это мгновение Воллет почти заставил себя поверить, что хочет ей помочь. Но глубоко-глубоко, на самом темном дне разума скрывалось другое, отзывались эхом ее слова - "я изменила", и золото волос слепило его внутренний взор.
- Она должна оставаться в храме. Только здесь у нее будет шанс спасти душу от вечных мук, - сказал Воллет.
Лаар и Эйлол отвели Изэль в одну из комнатушек в храмовом подвале, которые предназначались для таких вот одержимых, спасавших душу в святом месте. Они располагались глубоко под землей и не имели окошек, чтобы прихожане не слышали криков. Одержимые - не добровольные затворники, со смирением принимающие свою долю. Бывает, просидев взаперти месяц, другой или больше они впадают в буйство и начинают кричать - точнее, в буйство впадает демон, который не желал покидать их.
- Надо сообщить ее отцу и матери о ее печальной участи, - велел Воллет брату Лаару, заперев на ключ дверь клетушки, в которую втолкнули Изэль.
Родители девушки, узнав, кем оказался ее соблазнитель и ужаснувшись судьбе, которая может ожидать ее душу, согласились оставить ее в храме.
Присматривать за Изэлью приставили сестру из маленькой женской двухбережной обители, что ютилась на южной окраине Лоретта. Девушку одели в грубую шерстяную рубаху, есть давали столько, чтобы не умерла с голоду. Если бы погиб ее ребенок, ужасный плод греха, было бы только лучше. Но демонские отродья живучи, и ребенок упрямо не хотел расставаться с жизнью, живот Изэли все больше круглился. Все же остальное ее тело страшно исхудало, от девушки с пышными формами, какой пришла она на исповедь к Воллету, осталась одна тень. Потускнели глаза, впали щеки, свалялись и спутались колтуном золотые волосы.
Воллет часто навещал ее, твердил:
- Не упорствуй, дочь моя, покайся, расскажи правду.
В первые месяцы Изэль в ответ на эти слова только молчала. Но однажды начала приговаривать что-то бессвязное и даже тихо напевать, и чем дальше, чем чаще повторялось это. Воллет качал головой: как ужасно свирепствует в ней злой дух! И никому не приходило на ум внимательнее всмотреться в первого священника, никто за его личиной скорби о заблудшей душе не разглядел тайной радости. Так-то, золотоволосая изменница...
В последний месяц заключения с Изэлью стали случаться припадки буйного помешательства. Бессвязные крики во время них сменялись рыданиями, девушка бессильно колотила кулаками в каменные стены и царапала их ногтями, до крови обдирая пальцы. Но никто не отвечал ей, никто не отзывался, только двухбережная сестра трижды в день заглядывала, принося воду и еду. Воллет теперь появлялся редко.
Порой сознание Изэли еще прояснялось, и если в такой момент входила сестра-тюремщица, девушка умоляла ее о самой коротенькой прогулке. Изэли хотелось взглянуть на небо и солнце, почувствовать дыхание вольного ветра на своем лице. В последний раз - она знала, что долго не проживет. Но просьбы были напрасны.
А потом не стало уже ни приступов гнева, ни слез, ни просьб. Изэль перестала узнавать людей и целыми днями неподвижно лежала на узкой жесткой кровати, покрытой грязным одеялом.
"Злой дух вопреки нашим стараниям окончательно завладевает ею. Нам остается одно - молить Творца сжалиться над ней", - так сказал однажды Воллет сестре-тюремщице, и после этих слов окончательно перестал посещать узницу.
Когда пришел срок родов, Изэль все-таки вывели из ее темницы - осквернять храм действом деторождения, и без того позорным, а в ее случае - особенно, было нельзя. Полубесчувственную девушку доставили в лазарет-богадельню при женской обители, где умирали от самых ужасных болезней нищие и доживали свои дни бездомные старики. Позвали повивальную бабку, которая сразу сказала, что девица не жилец, да и младенец, скорее всего, тоже. И Изэль, едва произведя в страшных муках на свет ребенка, действительно умерла. Но ребенок упорно цеплялся за жизнь.
Об этом сообщили Воллету. Жизнь или смерить младенца зависели теперь от него и, конечно, ему надлежало принять решение уничтожить отродье злого духа. Но почему-то мысль о детоубийстве внушила ему гадливость, несмотря на то, что речь шла о презренном, нечистом существе. А потом пришла другая мысль. Ведь это часть нее, изменницы с золотыми волосами, это почти что она сама - только не в обличии полоумной грязной девки, в обличии нового существа, которое будет расти... и которому можно будет продолжать мстить. Мстить за что? За обиду, нанесенную даже не его матерью, а женщиной, отдаленно на нее похожей? Об этом Воллет не думал. Слишком глубоко в его душе пустили корни себялюбие и жестокость, чтобы допускать такие мысли.
Это новое существо никому не нужно, и меньше всего родителям Изэли, которые давно смирились с тем, что дочь потеряна для них. Это существо в его, Воллета, власти. Оно сделается тем, кем он захочет, кем велит ему стать. Этот ребенок справедливо возненавидит породившую его лживую женщину, он будет не ее сыном, а... "моей собственностью", - этого Воллет не произнес даже мысленно. Но это было то, чего он хотел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
