– Что? Ты правда попросишь за меня? – пораженно спрашивает она.
– Ага, ничего особенного, – пожимаю плечами. Я бы любому помог. Серьезно.
– Ух ты, спасибо, большое спасибо! Мне все равно пора думать о практике или работе, а работа в издательстве – это же просто чудо!
Она хлопает в ладоши, прямо как маленький ребенок, выигравший огромного мишку на ярмарке. Не могу не улыбнуться.
* * *
Останавливаемся у закусочной, и Тесса неуверенно оглядывает старенькое заведение.
– Еда здесь просто чудесная, – обещаю я ей и выбираюсь из машины. Внутри почти пусто. Мы садимся, и низкорослая официантка приносит меню. Я смотрю куда угодно, только не на Тессу.
Стоит нам сделать заказ, как она начинает расспросы, пытается разузнать о моем детстве. Туда я ее не пущу.
– Папа много пил и бросил нас, когда я была маленькая, – внезапно сообщает она.
Я хмуро смотрю в тарелку, стараясь не представлять, как она девочкой прячется от собственной версии моего козла-папани.
Заканчиваем еду, садимся в машину; я замыкаюсь в себе, сосредоточенно вожу пальцем по ляжке Тессы, выписывая небольшие узоры.
– Ты хорошо провел время? – спрашивает Тесса, когда мы подъезжаем к кампусу. Очень ждет ответа.
Да, время я провел замечательно. Хотелось бы повторения, чтобы она стонала, в то время как я ввожу и ввожу в нее палец.
– Да, – говорю вслух, – мне понравилось… Слушай, я бы проводил тебя до комнаты, но не хочу потом играть в допросы со Стеф…
Тесса разочарована, хотя изо всех сил пытается скрыть это за фальшивой улыбкой.
– Не переживай. Увидимся завтра, – грустно произносит она.
Мне приятна мысль, что Тесса не торопится уходить. Она смотрит на меня, ждет, что я скажу, а я только молча убираю ей за ухо выбившуюся прядку волос. Говорить тут нечего. Мне лишь хочется снова ощутить ее, почувствовать то безграничное спокойствие, что приходит с ее прикосновением. Тесса прижимается щекой к моей ладони; становится похожа на маленькую девочку, открытую, ждущую. Беру ее за руки и притягиваю к себе. Тесса придвигается и садится мне на колени. Мое тело еще хранит тепло солнца, а Тесса жадно водит пальцами по моей груди и животу. От ее прикосновений словно бьет током.
Притягиваю ее к себе. Запускаю язык в рот, дразню, готовый взять все, что она может предложить. Мне все еще мало, хочу большего. Вожу пальцами по ее теплому животику… и вдруг звучит отвратительный рингтон.
– Еще напоминалка? – спрашиваю я.
Тесса зарывается в сумочку. Экран ее телефона маленький, но я все же успеваю различить имя абонента: НОЙ.
Драгоценная школьная любовь. Звонит, именно когда Тесса у меня в машине, запустила мне язык чуть не по самые гланды. Тесса нажимает «отклонить» и улыбается. Выходит, не так уж она и невинна. Похоже, здоровый оргазм вытеснил ханжество и занудство.
До меня вдруг доходит: Тесса никогда ничего не расскажет о нас Ною. Ни словом не обмолвится. Сейчас она меня поцелует, вернется в комнату и перезвонит задроту-бойфренду. Они признаются друг дружке в любви, и при этом Тесса будет улыбаться точно так же, как улыбается сейчас мне.
Облизнув губы, она наклоняется через центральную консоль и хочет снова меня поцеловать.
Нет, нет.
– Мне пора. – Со вздохом устремляю взгляд прямо перед собой в пустоту за ветровым стеклом.
– Хардин, я ведь его сбросила, – защищаясь, говорит Тесса. – Я с ним обязательно поговорю об этом… не знаю только, когда и как. Скоро, обещаю.
Ладно, насчет ее ханжества я ошибся, однако дело еще хуже, чем я думал. Провела со мной всего день – и уже торопится порвать со школьной любовью. В надежде, что я стану ему заменой.
Нет, нет и нет.
В салоне становится душно, трудно дышать. А Тесса ждет ответа.
– Поговоришь о чем? – спрашиваю, хотя знаю: этого волка кормить больше не следует.
– Обо всем. – Она обводит руками салон, волнуя сгустившийся воздух. Чем я только думал? Надо было сразу отыметь ее, и дело с концом. Зачем разводил беседы о кетчупе и планах на будущее? Как и любая другая баба, Тесса теперь хочет стать частью моей жизни. А если так, зна чит, она на всю башку чокнутая. – О нас, – добавляет Тесса.
О нас? Черт, уже страшно.
– О нас? Ты же не хочешь порвать с ним и… остаться со мной?
Тесса внезапно становится тяжелее, как бы напоминая, что целочки – не мой профиль. Натали, кстати, я не лишал невинности. Свою девственность она подарила парнишке из церкви, в порядке «эксперимента».
– А ты что… не хочешь этого?
Господи, какая же она торопыга!
– Нет, да ты и не должна этого делать. В смысле, брось его, если хочешь, только не ради меня.
– Я… подумала…
– Тереза, я же говорил тебе: я ни с кем не встречаюсь.
Она вздрагивает. Все оказалось куда сложнее и муторней. Часть меня хочет сказать: я не хочу быть козлом, такое поведение заложено в меня от природы, не моя это вина. И не ее. Однако вина – моя, ведь во мне нет ни капли от того, что заставляет людей создавать пары, жить вместе долго и счастливо и, взявшись за руки, носиться по цветочному полю. Я на такое вообще не способен.
– Ты отвратителен. – Она слезает с меня, хватает сумочку и телефон. Странное ощущение, когда Тессы нет у меня на коленях. В ее глазах бушует давно назревавший шторм. – Больше ко мне не подходи! Я серьезно!
Прокричав это, она выпрыгивает из машины.
Те же слова произносит у меня в голове голос Натали. Она обливается слезами, а у Тессы глаза хоть и влажно блестят, но она сдерживается, не плачет из гордости. В этом мы с ней похожи: неуемная гордыня в нас может сослужить дурную службу.
Тесса уходит, ни разу не обернувшись. Напоследок от души хлопает дверцей и несется через парковку. Я немедленно завожу мотор и уезжаю. Врубаю музыку на всю громкость, чтобы заглушить нарастающий в голове ураган мыслей. Руки так и зудят.
Натали, Тереза. Натали, Тереза.
Натали стоит на крыльце дома моей мамы, прижимая к груди портфель с цветочным рисунком. Из покрасневших глаз льются слезы.
– Хардин, прошу тебя, – плакала она тогда. – Мне некуда идти…
Она умоляла, изо рта у нее вырывались облачка пара. Я просто не мог ее впустить, не мог – и все тут. Ее выгнали из семьи и отлучили от церкви. В тот момент Натали выглядела такой юной, смотрела на меня блестящими синими глазами и ждала, что я передумаю.
Я не передумал. Просто не мог, и все тут, мать вашу. Не мог я оставить ее у нас дома. Что мне было делать? Я не хотел иметь с ней ничего общего, а если бы и хотел, то никак не сумел бы помочь. Где бы она спала, вздумай вернуться мой пьяный папаша? Папаша к тому времени не возвращался уже несколько лет, но я верил, что он еще может прийти. Вот дурачок.
