Но Глеб отставать не собирался.
— Что — второе?
— Ничего.
— Неужели он так хорош? Настолько, что можно простить такое, просто отбросить? Забыть…
— Дело не в нем. Это проклятие…
— Чушь собачья! Я не верю во всю эту дрянь! — фыркнул Глеб. — Просто он богат, вот девчонки и ведутся.
— Дурак ты, Измайлов! — без обиды сказала я. — Тебе нужно выспаться. И больше не пей.
Некоторое время он сидел молча, словно пытался придумать, что еще сказать. А затем встал и направился к двери. У выхода обернулся и бросил:
— Все же нехорошо, что ты живешь на его содержании. Я мог бы обеспечить тебя, если хочешь.
Я даже опешила, и от возмущения несколько секунд не знала, что ответить. Закрыла глаза, посчитала до десяти. Он просто пьян, что с него взять?
— Знаешь что, иди‑ка ты спать, Глеб. Иначе я за себя не отвечаю!
Он послушно вышел, а я, сама от себя не ожидая, улыбнулась.
— Дурак! — повторила для пущей убедительности, но злости больше не было. Страха тоже.
За окном серым занимался рассвет, наложив фильтр «сепия» на мебель в комнате, на светлые стены и смятые простыни. Я поняла, что больше уже не усну, поэтому поднялась и заправила постель. Накинула кофту, открыла балконную дверь. Холодный воздух сентябрьского утра был на удивление приятным, и я подумала, что утро — это очень хорошо. Как любое начало, оно дает надежду на будущее без разочарований. Стоит только захотеть, и ты изменишь свою жизнь к лучшему.
Я улыбнулась и подумала, что хочу вновь увидеть Глеба. Днем. Или вечером.
Глава 14. Чернокнижник
Глеба я не увидела ни днем, ни вечером. Сначала он долго отсыпался в своей комнате, а затем снова улизнул, причем сделал это так незаметно, что никто и не понял, когда. Призрак дома атли — так называла его Лара. Мне не было смешно. Он на грани, я чувствовала. Вот — вот сорвется. Губит себя, а я ничего не могу сделать.
Или могу?
Я пообещала себе дождаться Глеба вечером и поговорить. Хотя бы попытаться, потому как не была уверена, что он будет слушать.
Но Глеб не пришел ночевать. Я прождала в гостиной до двух часов ночи, а потом уснула.
Мне приснился сотрудник из «Скрепки» — из коммерческого отдела, Максим Григорьев. Мы виделись нечасто, и каждый раз после этих встреч на душе оставался неприятный осадок. Не нравился он мне и все. Находиться рядом с ним было некомфортно, хотелось скорее попрощаться и улизнуть.
Меня и саму удивляло собственное отношение к совершенно незнакомому мужчине. Вроде ничего особенного, приветливый, неглупый, даже наоборот. Симпатичный. Но отталкивающий. Несколько раз намекал на свидание, но я тактично отмалчивалась и уходила от темы. Потом решила не заморачиваться — бывает же ничем не обоснованная неприязнь, феромонная несовместимость.
Приснился мне Максим совершенно неожиданно.
На пустыре — том, где находится очаг племени атли — на удивление тихо. Ни шелеста травы, ни стрекота ночных насекомых, ни других ночных звуков. Я иду к постройке, мне нужно к большому валуну. Нужно позарез, словно от этого зависит моя жизнь, причем, чем быстрее я там окажусь, тем лучше.
Вот он уже рядом — небольшой домик с выбеленными стенами и местами побитой черепицей. Убежище. Я уже рядом и готова протянуть руку, чтобы открыть дверь…
Прикосновение к плечу, и все исчезает — и домик, и пустырь, и необходимость куда‑то идти. Только глаза — серые, бездонные, гипнотизирующие. Максим смотрит, и от кончиков пальцев ног меня охватывает парализующий страх. Я не просто боюсь его — паникую. Понимаю, бежать некуда — святилище атли не спасет, но отчего? Ответа нет, есть только страх. И Максим — пугающий, таинственный. Опасный. Я почему‑то понимаю, что такой он и есть.
Он протягивает руку, гладит меня по щеке.
— Кастелла, — шепчет, и в голосе улавливаются грустные нотки.
А потом лицо меняется, искажается гримасой злости, он смотрит уже не на меня, а куда‑то в сторону. Я медленно поворачиваю голову.
Влад стоит в нескольких метрах от нас. Черная куртка, руки в карманах, расслабленная поза. Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ, поддаваясь привычным ощущениям защищенности и спокойствия. Он здесь, и значит, нечего бояться.
Странный сон. Но еще более странным было пробуждение в кровати наверху, а ведь я точно помнила, что уснула в гостиной. Выяснять, как я попала в комнату, времени не было, так как я внезапно поняла, что сильно опаздываю на работу. Впопыхах собравшись, бросилась вниз, и через пять минут уже была на остановке. Естественно, треклятый автобус уехал прямо из‑под носа, и я осталась стоять в огражденном стеклом пространстве остановки, которое, к слову, вовсе не защищало от промозглого ветра. Черт, и угораздило же меня надеть юбку!
Я мялась с ноги на ногу, понимая, что теперь точно придется ждать минут двадцать, а потом еще несколько часов краснеть за опоздание на работе. Но ошиблась. Через пару минут в метре от остановки притормозил небезызвестный мне черный «Ауди». Проклиная все на свете, в том числе и ни в чем неповинного водителя автобуса, я поплелась к машине.
— Рановато ты в город собралась. Да, и погода стремная, — улыбаясь, сказал Влад, когда я уже грелась на сиденье рядом с водителем. Он лихо вырулил на трассу и небрежно переключил передачу.
— Я вообще‑то на работу, — ответила я, дыша в окоченевшие кулаки. Поймала его недоумевающий взгляд. — А ты не знал?
— Что за блажь? — проворчал он, переводя взгляд на дорогу. — Зачем?
— В смысле зачем? — Я нахмурилась. — Ты же работаешь.
— Это другое. Впрочем, неважно. — Он помолчал немного. — Мы не договорили позавчера.
Ну вот, я так и думала! И не сбежишь ведь теперь, разве что из машины выпрыгнуть на полном ходу. Я представила картину: открываю дверь и, пока Влад не успевает опомниться, прыгаю, больно бьюсь о блестящий от влаги асфальт, сдираю кожу на коленках и кубарем качусь в кювет. Что ж, хоть мысленно себя повеселила, и напряжение немного спало.
Я отвернулась и посмотрела в окно. Как‑то рано в этом году осень наступила. Только что лето было, и — на тебе — холода. Так и тянет забраться куда‑нибудь в тепло, зажечь камин, включить хороший фильм и закутаться в плед. Забыть о проблемах, ощутить, наконец, покой, которого так хочется.
Но надо ехать на работу и говорить с Владом о проклятии.
