шарф.
– Спасибо!
Хотя шарф ему был совершенно не нужен (этому предмету одежды он предпочитал свитера с воротом), а уж тем более красный, Алексей был очень тронут тем, что Дуся, еле живая, всё-таки не забыла его поздравить. А вот он, кстати, забыл!
– Пойдём! – загадочно улыбаясь, он повёл её обратно в комнату. – Ложись! – торжественно велел он.
Дуся послушно легла. (А может быть, у неё просто не было сил стоять.)
– Твой подарок ждёт тебя!
С этими словами («Та-да-ам!») он пафосно вытащил гитару из-под кровати.
– Ух ты!.. – сказала Дуся вместо спасибо. Глаза её расширились и осматривали гитару, как показалось Лёше, очень удивлённо, пальцы обежали деревянный изгиб, и это стало лучшей благодарностью.
Явно довольная, Дуся вернулась в постель. После не очень настойчивого фырканья она согласилась взять градусник и уснула. Температура снова поднялась, и ещё пришлось опять сбивать.
Вторая порция бальзама пролилась на Лёшино сердце, когда он увидел, что рядом с любимой на кровати отдыхает подарок.
Последующие три дня слились для Лёши в один – длинный. Дуся спала, вставала выпить воды, потом снова ложилась и засыпала. И так трое суток напролёт. Есть она отказывалась, аспирин пила только когда Лёша давал его ей, увидев на градуснике слишком длинную серую полоску ртути. Впрочем, без особых возражений. К третьему дню он уже ощущал себя врачом-специалистом, потому что без градусника научился определять, когда у Евдокии поднималась температура, а когда падала. В первом случае девочка сворачивалась под одеялом в тугой узел, а во втором раскидывалась по постели звёздочкой и категорически отказывалась хоть чем-то укрыться. Тогда Лёшиным глазам представала тонкая девчачья фигурка в футболке с портретом Есенина и по-детски клетчатых трусиках. За несколько дней голодовки Дуся заметно похудела, и на обнажённом боку явственно проступали тазобедренные косточки.
На четвёртый день Алексею нужно было на работу, но он уходил почти спокойно: Дуся уже не легла спать, а пошла на кухню заваривать чай с мятой. Это было явно хорошим признаком.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Поешь что-нибудь, там пельмени есть, – заботливо сказал Лёша.
Дуся насмешливо фыркнула, что, по мнению Лёши, означало отказ.
– От тебя вон половина осталась!
– У нас бананы есть?
– Нет. Купить? Вечером куплю.
Она снова фыркнула.
– Не надо, я сама.
– Куда ты пойдёшь в мороз?! Ты только с постели встала!
Дуся молча подняла на него глаза, и Алексей тут же смолк: в её глазах он снова увидел зверёныша – дикого, непокорного и опасного, опасного, в первую очередь, для самого себя.
Он выпил кофе, пометался по квартире в поисках документов и снова вернулся к Дусе.
– И всё-таки я не понимаю: почему ты отказалась от врача?
– Зачем он мне?
– А зачем вообще врачи нужны? – вспылил Алёша.
– Тебе видней.
– Ну, ладно, хорошо, что всё обошлось. А если бы нет?
– Обошлось же.
– А если бы меня не было рядом? Ты бы даже температуру не сбивала? Так бы и лежала помирала?!
Она молча пожала плечами.
– В конце концов, ничего бы с тобой не случилось, если бы приехал врач.
– Я. Не. Хотела, – раздельно произнесла она, словно вбила последний гвоздь.
Алёша с тоской отвел глаза, чтобы избежать железобетонного взгляда из-под сдвинутых бровей, подождал минутку.
– Ладно, тебе что-нибудь купить надо, кроме бананов?
– Не знаю.
Алёша выдохнул, успокаивая себя.
– Ладно, пока, до вечера.
Чмокнул так и не обернувшуюся Дусю в щёку и вышел.
В московском феврале весной ещё и не пахнет, но надежда на освобождение от мрачной, серой зимы уже зарождается в людях, и сугробы ей не помеха.
В тот вечер Алексей провозился на работе долго и открывал дверь квартиры, с особой радостью предвкушая тепло своего дома, ужина и Дуси. В наличии второго Алексей не сомневался: Дуся была очень хозяйственной и заботливой. По-своему.
Он подошел и зарылся поцелуем в ее шею:
– Привет!
Она не ответила, только фыркнула и недовольно мотнула головой.
Леша постарался не обидеться и прошел на кухню. На плите, оправдывая ожидания, стояло что-то, на вид вкусное.
Дуся завозилась в коридоре.
– Ты уже ужинала? Или меня ждала?
– Нет, я ухожу.
– Куда это ты в двенадцатом часу ночи?!
– Ещё нет двенадцати.
– Дусь, я серьёзно спрашиваю!
– Я вижу.
Настроение у Лёши и так было не ахти.
– Значит так! Я тебя никуда одну ночью не отпущу, пока ты мне не скажешь, куда идёшь! – Алексей решительно встал спиной к входной двери.
– Это почему же?! – тут же взвилась Дуся.
– Потому что я за тебя волнуюсь. Правда, – ласково, почти с улыбкой ответил он. Эта девчонка вертела им, как хотела.
Дуся закатила глаза, как подросток, которого все достали, и сделала одолжение:
– Я иду на работу.
Леша определенно заинтересовался:
– С этого момента поподробнее, пожалуйста.
– Какие же подробности тебя интересуют? – спросила она, не оглядываясь и продолжая собираться.
– Ну, во-первых, с каких пор ты работаешь по ночам.
– С сегодняшнего дня, – не моргнув глазом ответила Дуся.
– И где, позволь поинтересоваться, – продолжил он с иронией.
– В клубе.
– В каком клубе?
– В ночном. Можно было догадаться, – ехидно добавила она.
– А как называется? – Леша пытался сдерживаться и «держать лицо» под стать ей, ведя этот якобы нормальный диалог.
– Красный перец.
Да, он знал. Понаслышке, но двусмысленное название «Красный перец» запомнилось с первого раза. И двусмысленным было он только название, но и деятельность этого клуба. Он уставился на Дусю.
– Ты серьезно?!
Евдокия спокойно пожала плечами:
– Да. Там платят хорошо.
– Ну еще бы! – Он пытался уложить в голове, как такое могло произойти. Дуся и стриптиз-клуб?! – Как тебе могло взбрести в голову работать в таком месте?!
– А что такого?
– Откуда взяла вакансию? В газете объявлений? – съёрничал он.
– Нет, мне подруга предложила, – на полном серьёзе ответила Дуся.
– Какая подруга?!
– Ну, знакомая. Ты её не знаешь, она уходит и ищет официантку на своё место.
– Официантку?! Да что ты! Ты будешь работать официанткой в престижном стриптиз-клубе Москвы! Может, тебе уже форму «официантки» выдали? А? Покажи! Тебе пойдёт! – Алексей был очень зол. – Может у тебя талант к этому – голыми сиськами трясти? Что ты на меня так смотришь? – Он заметил её недоумённый взгляд широко раскрытых глаз. – Или скажешь: «я ничего не знаю, я буду приносить кофе»?
Фонтан Лешиного сарказма иссяк, но гнев все еще бурлил, ожидая момента, чтобы выплеснуться, как только Дуся что-нибудь скажет.
Но она молчала. И по-прежнему стояла перед ним, замерев и держа в руках рюкзак. Прошла, по меньше мере, минута в полной тишине. Потом Дуся уставилась ему в
