систематически подстрекались против зажиточных крестьян. Когда большевистское правительство утвердилось, пролетарское насилие контролировалось и было направлено против его врагов.
Дух остался прежним духом дикого восстания из безмерного насилия, бешеной ненависти к старому порядку в любой форме. Всё, слава, и честь, и триумф революции, к ярости пролетарской воли, к вихрю неограниченного грубого действия, к безумию для ведения дел! Этот дух ярко представлен в знаменитом стихотворении Александра Блока «Двенадцать». Блок проповедует непримиримую ненависть к старому миру, «ленивому буржуа», ко всему, что принадлежит вчера, что показало себя надёжным и теперь стало добычей красногвардейцев.
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи благослови!
«Буржуазный» человек среднего класса бывает ненавидимым даже больше, чем аристократ и крупный капиталист. Такое отношение не свойственно русским большевикам, оно является общим для всех социальных революционеров. В предыдущей главе мы видели, какой жестокой была ненависть к среднему классу среди анархистов и синдикалистов. В России это чувствуется всеми революционными партиями. Вот, к примеру, меньшевик Григорий Зилбург описывает буржуазию: «Великий враг подлинной революции есть не сам капитализм, но его побочный продукт, его ублюдочное потомство, средний класс, и до тех пор, пока средний класс остаётся неизменным в Европе, революция невозможна…Материализм продемонстрировал определённый дьявольский гений в создании своих верных слуг, среднего класса. Правление среднего класса — не меньше, чем «диктатура пролетариата»». «Хотя диктатура продолжается, новый порядок общества остаётся нерождённым».
В таком отношении революционеров всех мастей судьба российских средних классов после большевистского триумфа была предрешена. На самом деле большевики продолжили разрушать этот «соблазн революции» с безжалостной эффективностью, беспрецедентной в истории. Средние классы были запрещены в массовом порядке, «буржуй» становится фатальным эпитетом в Советской России, как «аристократ» был в якобинской Франции. Все буржуа России деградировали в преследуемых париев, систематически отгороженных, как прокаженные, от остального населения и приговорённых к конечному исчезновению, признанных непригодными к жизни в новом коммунистическом обществе.
Трагедия, которая затем сбивает описанием с толку. Множество буржуев бежали за пределы границ России. Другие люди были разбросаны по всей России, как бездомные беженцы… Самые смелые присоединились к «белым» армиям и пали, сражаясь в гражданской войне. Остальные ютились в своих пустынных домах, как осужденные преступники, ожидающие смерти, подвергались каждой трудности и позору, что их преследователи могли возложить на них. Наиболее эффективным средством, разработанным большевиками для устранения «буржуазии», был дифференциал рациона питания. «Население было оценено по классам и по карточкам, соответственно, члены Коммунистической партии жили лучше, а «буржуй» получал меньше всего. Хлеба достаточно для предотвращения их от появления его запаха» — в шутливой фразеологии Ленина. Их официальный рацион был совершенно недостаточным для поддержания жизни, буржуа влачили жалкое существование за бартер у пищевых контрабандистов своего имущества, пока не были арестованы или похищены, или когда они умерли — от голода.
Результатом всего этого стало полное разорение (и в значительной степени физическое уничтожение) старых российских средних классов. Многие сотни тысяч, по крайней мере, должно быть, погибли, а оставшиеся в живых физически разрушены и духовно унижены. Надо отметить существование так называемой «новой буржуазии», возникшей потихоньку из рядов пищевых контрабандистов и крестьянских спекулянтов. Но эта новая буржуазия гораздо хуже старой во всём, кроме низкой хитрости и грубого материализма.
На самом деле, сами большевики почти сожалеют об исчезновении старой буржуазии, когда они рассматривают зловещего преемника. «Известия», официальный орган большевиков, говорят: «Наша старая буржуазия была разгромлена, и нам кажется, что не будет возвращение старых условий. Власти Советов удалось свергнуть старый режим, и есть советские защитники равенства и универсального обслуживания, но плоды этой эпохи еще не готовы к сбору урожая, и уже есть незваные гости и новые формы спекулянтов. Они даже сейчас такие многочисленные, что мы должны принять меры против них. Задача будет трудной, потому что новая буржуазия более многочисленная и опасная чем старая. Старая буржуазия совершила много грехов, но не скрыла их. Буржуазия была буржуазией. Можно было узнать её по внешнему виду… старая буржуазия ограбила народ, но она потратила часть своих денег на дорогие приспособления и произведения искусства. Её деньги пошли через косвенные каналы на поддержку школ, больниц и музеев. Видимо, старой буржуазии было стыдно держать всё для себя, и так она возвращала часть награбленного. Новая буржуазия не интересуется ничем, кроме своего желудка. Товарищи, остерегайтесь новой буржуазии».
Судьба средних классов была разделена другими элементами российского общества, дворянством, шляхтой, капиталистами и «интеллектуалами». Трагедия интеллигенции является особенно острой. Русская интеллигенция, или интеллигенция, как они себя называли, были в течение нескольких поколений мозгами и совестью России. В интеллигенции были сосредоточены лучшие надежды России на прогресс и цивилизацию. Интеллигенция стоял мужественно между деспотическим царизмом и темными массами, стремясь либерализовать одних и просветить других, принимая преследования и непонимание в рамках своей благородной задачи. Рядом с почти кастовым старым российским обществом интеллигенция была вещью самой по себе.
Собранная из всех классов, она не была сама по себе классом, а неклассовым элементом или суперклассом. Отсюда естественно следует, что интеллигенция не имеет единомыслия. Она имела своих консерваторов, своих либералов, своих радикалов, даже его воинствующих экстремистов, из которых были собраны мозги нигилизма и большевизма. Преобладающий тон был «либеральный», то есть дух конструктивных реформ. Интеллигенция поддержала политические революции 1905 года и февраля 1917 года. Последняя, в частности, убрала её из бескрайних надежд. Интеллигенция считала, что её труды и испытания были наконец вознаграждены, что Россия должна была стать либеральной, прогрессивной страной её мечты.
Потом большевистский переворот в ноябре. Экстремистское крыло интеллигенции приняло большевизм с бредом, но большинство отвергло его с ужасом. Узкое сознание большевистского класса, дикий характер, ожесточённая деструктивность и ненависть к интеллекту потрясают и отвращают либеральный идеализм интеллигенции. Но большевики, со своей стороны, уже давно ненавидели и презирали интеллигенцию, считая их врагами, прокатилась безжалостно по ним. Результатом было преследование интеллигенции, как непримиримых, и преследования буржуазии. Русская интеллигенция была убита, изморена голодом и в изгнании. Множество погибло, а оставшиеся в живых были разрушены и интеллектуально стерилизованы. Шло время, чтобы убедиться, что экономический крах России (в основном за счёт чистого голода мозгов) вынудил большевистское правительство уменьшить преследование и предложить некоторым из интеллигенции должности для её обслуживания. Тем не менее, предложение было в сочетании с такими унизительными, рабскими условиями, что благородные души предпочитали голод, когда те, кто приняли, сделали это только в отчаянии.
Мученичество русской интеллигенции ярко описано одним из их числа в следующих острых линиях. Говорит Лев Пасловский:
