реальности. Ему это чувство не понравилось, и, прикрыв веки, он притворился, что слушает поздравления своего преподавателя по анатомии нервной системы. Попытался прийти в себя и отогнать чувство, будто время вдруг стало ощутимым, словно за мгновение он повзрослел на десять, двадцать, тридцать лет.
Пока Дориан медитировал, кто-то всучил ему бокал с шампанским. Одновременно с этим в кармане его пиджака завибрировал мобильный телефон. Дориан подумал, что это мама, но, достав мобильный, сильно напрягся: «Маргарет Айрленд», – высветилось имя на экране.
Дориан тут же посмотрел по сторонам, беспокоясь, что кто-то мог увидеть имя звонившего, но все были заняты своими делами: в ожидании церемонии, приглашенные разбились на группки, болтали, шутили и смеялись, вылавливали официантов, снующих туда-сюда с подносами. Он заметил, что Аманда Крестовски, подруга Альмы, болтает со священником – своим крестным.
Дориан вышел на балкон и ответил на звонок Маргарет приглушенным тоном:
– Да?
В ответ раздались помехи, хруст и скрип, а затем он услышал свое имя. Это был крик, полный смешавшихся чувств: ярости, боли и гнева, разбавленного слезами.
– Маргарет?.. – Дориан испугался и почувствовал, как стало тесно в груди. Она бы не позвонила так внезапно и поздно. Она бы не позвонила сегодня, потому что знала, что у него свадьба. Дориан приглашал ее вместе с семьей, но Маргарет уклонилась. Тот разговор, они знали оба, был рожден из чувства вежливости. – Маргарет?.. Что случилось?
– Он забрал мою дочь, – вдруг четко и ясно прорычала Маргарет. Ее голос был так близко, что у Дориана по спине побежали мурашки. Он не испытал даже части тех эмоций, которые испытывала Маргарет: она ревела, рвала на себе кожу, пыталась перекричать скрип и грохот. Если у Дориана все было белым, у Маргарет – красным.
– Где ты? – Дориан не думал. Он шел. Он целенаправленно двигался через балкон к лестнице. – Где вы сейчас находитесь?
– …Сжег мой дом и забрал Каю, – расслышал Дориан сквозь треск. На заднем фоне вновь что-то грохнуло – потолочная балка, или стена, или что-то еще, и Дориан побежал, словно его бег, его суета и поспешность могли спасти ей жизнь.
Все его мысли свелись к одной: «Мы знакомы столько лет, и Маргарет не может умереть, говоря по телефону со мной!»
– Нет! – рявкнула она. Дориан перепрыгивал за раз три ступеньки. Каблуки его туфель громко стучали по мрамору. – Забери ее, Дориан! Второго раза она не вынесет!
– Да, – решительно произнес он. – Ничего не случится, Маргарет, обещаю. Ты видела его лицо?! Ты видела его лицо?! Ты его узнала? Ты знаешь его имя?! Кто это, Маргарет? Кто он? Ты его рассмотрела? Слышала его голос?!
Он выбежал из здания, и, когда его ноги коснулись асфальта, а где-то над рекой взорвался первый фейерверк, рассыпавшись мириадами искр, одновременно с этим дом Маргарет Айрленд за сотни километров от Эттон-Крик взлетел на воздух.
* * *
18 ноября 2016
Ни о чем таком Дориан не стал рассказывать Альме, плачущей сейчас навзрыд у него на плече. Он не хотел портить ей настроение, он хотел защитить ее, а не сломать. Те воспоминания, которые вернулись, стоило подойти вплотную к цели, были разрушительными. Он вспомнил абсолютно все: как звонил сначала в полицию из своей машины, потом в пожарную службу, как ворвался в местный участок и, словно истеричка, утверждал, что в городе Криттонский Потрошитель и он похитил девушку – дочь Маргарет Айрленд…
Он знал, что Кая где-то там, в ночи, среди тысячи огней-светлячков. Боится. Плачет. Чувствует себя одинокой. Маргарет многое рассказала о своей дочери, и Дориан понимал: девочка боится. Она должна бояться. Ведь он сам дрожит от страха. Той ночью десятого сентября он позвонил всем, кроме Альмы. Для нее он растворился в ночи. Сначала он просто забыл предупредить ее. Его собственная жизнь отошла на второй план, он вновь был в строю. Когда шок прошел и Дориан колесил по городу, нарушая правила дорожного движения, он решил не звонить Альме, чтобы не пугать ее. Свадьба будет через несколько часов. Он успеет вернуться, и все будет нормально.
Альма поймет, – думал он тогда.
Альма поймет, – был уверен он сейчас, когда брал ее заплаканное лицо в ладони. Он боялся, что из-за рева она не расслышит его, но она слышала и потому пальцами хватала его запястья, чтобы отодрать от себя, но не могла приложить достаточно усилий.
Альма никогда не стеснялась: плакала, когда хотела, смеялась, когда хотела, швырялась в него обувью, когда была зла. Она брала, что хотела, и отдавала взамен то, что считала нужным.
– Я должен был позвонить тебе той ночью, – прошептал Дориан ей в лицо, – чтобы сказать, что люблю, чтобы предупредить… чтобы ты… напоследок услышала мой голос.
Он не сказал ей, что погиб в той автокатастрофе, он лишь притворился, что получил серьезные травмы и может умереть в любой момент. Дориан никогда не лгал Альме в лицо, просто не говорил всей правды. У нее всегда было достаточно проблем и забот, и его внутренние демоны, его одержимость Криттонским Потрошителем… этого она бы не поняла.
– Мне жаль, что я не сделал этого. Я все равно никому так и не помог. Я все разрушил…
Альма обессилела от собственных слез и просто повисла на руках Дориана, уткнувшись ему щекой в плечо. Ее тело было мягким и податливым, словно пластилин. От волос пахло шампунем. От Дориана пахло смертью.
– В той аварии я умер, так и не достигнув цели, – прошептал он, коснувшись пальцами ее волос. Он любил их касаться. На ощупь они были легкими и упругими. Сейчас он хотел отвлечься от разговора и сосредоточиться на Альме, но он должен был объяснить ей, что чувствует. Проблема была в том, что он не знал, как это сделать. Это она всегда говорила. Она была горячей. Она была жаром в камине, а Дориан – догорающими углями. Она была шумным прибоем, а Дориан – камнями, на которые обрушивались ее волны. Альма всегда говорила, а Дориан молчал. И это он в итоге ушел, а она осталась.
Он поцеловал ее в макушку и отстранил от себя, и Альма с трудом открыла припухшие веки, но тут же вяло прикрыла их вновь, когда Дориан легким прикосновением поцеловал ее виски.
– Как ты могла подумать, что я просто из прихоти тебя бросил? – спросил он охрипшим голосом. Придется выдавливать из себя эти слова, потому что Альма их ждет, потому что она ждала их от него много лет. Прежний Дориан тоже ждал их, чтобы уйти. Чтобы окончательно умереть. – Я никогда не бросал тебя.
– Ты забыл меня, – прошептала Альма. Ее губы дрожали и брови сошлись на переносице от страданий. Дориан тяжело моргнул, чувствуя, что внутри его разрывает на части.
– Здесь, – выдохнул он, коснувшись указательным пальцем виска, – случился сбой, и
