Она пожала плечами.
– Мне вы понадобитесь раньше.
– Сами-то когда уезжаете? – с усмешкой спросил Богдан.
– Завтра утром. – Ответил следователь.
– Мы с Федором Павловичем тоже улетаем, – сообщила Нинель Николаевна. – Сегодня он выступает на конференции, а послезавтра наш самолет. Жаль, что так недолго пробудем в Париже.
Лежавший на столе телефон Богдана вдруг засветился. Взглянув на экран, он быстро схватил его, проверил электронную почту и посмотрел на Элину:
– Письмо с вложением от секретаря маркизы де Крюссоль.
– Открывай его поскорее! – воскликнула та.
Все, кто сидел за столом в напряжении следили за тем, как Богдан водит пальцем по экрану, разглядывая фотографию.
– Что там? – не сдержалась Элина. – Да говори же!
– Снимок открытки, похищенной из музея. – Богдан оглядел присутствующих, будто призывая их в свидетели свершившемуся чуду.
– Как это возможно?! – воскликнула Нинель Николаевна, однако Элина поспешила ей все объяснить:
– До того, как открытка попала в музей, она в течение двух столетий хранилась в замке де Карматин, родовом гнезде маркизов де Крюссоль.
– Читайте же, что там написано! – профессор Астахов с трудом себя сдерживал.
– Лучше вы. – Богдан протянул ему свой телефон.
Дрожащими пальцами, Федор Павлович увеличил изображение и начал вслух переводить текст письма на русский язык.
– «Дорогая Эмилия! В последние дни мне и моим солдатам пришлось выполнять важное поручение, в ходе которого мы претерпели невосполнимые потери. Вот славные имена обретших покой близь Несвижского замка Доминика Радзивилла. Запомним их навсегда».
Профессор замолчал.
– Есть что-нибудь еще? – поторопила его Элина.
– «Будем надеяться, что состояние моего здоровья позволит мне вернуться к вам, и я избегну гибельных случайностей войны».
Астахов поднял глаза и удивленно произнес: – Дальше – знак креста и список имен, вероятно тех, кто погиб в сражении близь Несвижского замка и обрел там вечный покой.
– Прочитай! – распорядилась Нинель Николаевна.
– «Пьер Мартен, Андре Дюран, Жан Дюбуа, Жак Моро, Филипп Бертран, Бартелеми Лоран, Маттиас Лерой, Тома Фурнье, Тадеус Жерар, Саймон Ламбер, Джюде Лефевр».
– И все?! – Богдан был в бешенстве. – Этот Шарбонье был конченым идиотом!
– Ну, почему же… – Нинель Николаевна достала из кармана платочек и приложила его к глазам. – Мишель Шарбонье оплакивал товарищей, павших в бою. Такая чувствительность характеризует его как тонкого человека.
– Но зачем писать об этом своей любовнице? – не унимался Богдан.
– Вероятно, Шарбонье хотел запечатлеть память погибших друзей. – Предположил профессор Астахов. – По возвращении во Францию многие офицеры брались за написание военных мемуаров. Мы не знаем когда и где Мишель Шарбонье закончил бренное существование. Возможно, в каких-нибудь французских архивах есть его мемуары.
– Мишель Шарбонье был покалечен, и остался жив. Об этом Эмилии Будзишевской сообщили в тысяча восемьсот шестнадцатом году. – Сказала Элина.
– Из всего вышесказанного делаю вывод, что сокровищ вам не найти. – Филиппов благодушно откинувшись на спинку стула. – Поэтому предлагаю завтра лететь со мной в Питер.
– Да, мы с вами едва знакомы! – С вызовом воскликнул Богдан.
Иван Макарович с пониманием усмехнулся.
– Если бы, заселяясь в отель, вы правильно записали свой номер телефона, мы бы познакомились гораздо раньше. Вы – хитрец и большой проныра, Богдан Апостолов.
Это заявление вызвало неожиданную реакцию, Богдан расхохотался и сквозь смех, объяснил:
– Весьма полезная привычка. Вы не находите?
– Нахожу, – согласился Филиппов. – Завтра утром мы улетаем. Это приказ. Советую подчиниться, чтобы потом не бегать от Интерпола.
Астаховы спешно попрощались, объяснив свой уход необходимостью присутствовать на конференции, где Федор Павлович должен был сделать доклад.
Филиппов тоже поднялся из-за стола и на ходу, случайно вспомнив, спросил у Элины:
– Вчера в разговоре вы упомянули профессора Навикаса и аспиранта Лутонина. Они тоже здесь?
– Оба приехали на конференцию и проживают в этом отеле. – Подтвердила Элина. – Артур Янович Навикас – известный ученый-историк, эксперт по письмам наполеоновских солдат. Именно он первым изучил открытку Шарбонье.
– И каким же было его экспертное мнение? – поинтересовался Филиппов.
– Навикас считает, что это подделка. Теперь уже ясно, что он ошибся, но такое может случиться с каждым.
– Согласен. – Иван Макарович склонился в полупоклоне и даже шаркнул ногой. Потом, обратившись к Богдану, предупредил: – Завтра утром мы улетаем. Сегодня потрудитесь уладить вопрос с арендодателем автомобиля. У вас не будет возможности отогнать его в Варшаву.
Вернувшись в свой номер, Филиппов обдумывал предстоящий звонок Брылееву. Разговор обещал быть тяжелым, поскольку он сам нарушил все возможные директивы.
В результате, плюнув на дипломатию, Иван Макарович позвонил Брылееву, решив скорректировать объяснения по ходу разговора.
– Здравствуйте, Владлен Викторович.
– Я ждал вашего звонка, – ответил Брылеев. – Докладывайте.
– Вчера я обнаружил Коган и объяснился с ней напрямую.
После недолгого молчания Брылеев проронил:
– То есть как?
– Мы встретились в вестибюле отеля и обо всем поговорили.
– Кто разрешил? – в голосе Брылеева прозвенел металл.
– Я сам принял это решение, сочтя, что так будет лучше.
Последовала еще одна, более продолжительная пауза, после которой в трубке прозвучал ровный голос.
– За это вам придется ответить.
Филиппов ответил просто:
– Будет надо – отвечу.
– Что вы ей наговорили?
– Говорила Элина Коган. Я больше спрашивал.
– Ваше резюме по итогам разговора?
– Ни она, ни Апостолов к убийству Файнберга не причастны. Разумеется, по возвращении в Питер еще предстоит проверка. Но внутреннее чутье мне подсказывает – Коган не врет.
– Болгарин вместе с ней в Париже?
– Так точно. Я только что с ними обедал. Супруги Астаховы так же были с нами.
Брылеев неодобрительно заметил:
– В Париже у вас сложилась теплая компания. И все же, зачем Элина Коган и Апостолов мотаются по Европе? Что ими движет?
– Ими движет открытка французского офицера, которая принадлежала Файнбергу. – Коротко доложил Филиппов.
– Ее Коган нашла в такси?
– Так точно. Только теперь обнаружилась и вторая открытка. Однако никакой информации относительно нахождения золотых апостолов Радзивиллов в ней не нашли.
– Так-так, – задумчиво проронил Брылеев. – А, вот, с этого места, пожалуйста, поподробнее…
Глава 23
Дача в Ольгино
По возвращении в Санкт-Петербург Элина и Богдан поселились в той же гостинице на Марата, и так же – в отдельных номерах. Вспышка чувства, которая случилась на берегах Сены в Париже, погасла на берегах холодной Невы.
Они оба знали, что им предстоит допрос у Филиппова и ждали его звонка.
По окончании конференции в Санкт-Петербург вернулись Астаховы. Элина и Богдан провели у них пару теплых вечеров. Страсти по открыткам улеглись, о них больше никто не вспоминал. Жизнь вошла в спокойную колею, да так, что Элине она казалась невыразимо скучной.
Богдан, не добившись от нее взаимности, решил вернуться в Болгарию. Элина, не сумев его простить, ждала
