она еще не пришла в себя от ошеломительной находки и была взволнована. – Откуда у Навикаса воспоминания Шарбонье, да еще в оригинале?
– Разберемся… – пробормотал Филиппов и, обернувшись, крикнул: – Румянцев! – Когда тот пришел, Иван Макарович протянул ему пакет с телефонами: – Иди в машину к Карасеву, пусть опознает. Сдается мне, что одна из трубок принадлежит ему самому, а вторая – Файнбергу.
Через несколько минут Румянов вернулся в кабинет.
– Карасев подтвердил, вы оказались правы.
Иван Макарович спросил:
– Ребят еще нет?
– Уже приехали. – Ответил Румянцев.
Вскоре в дом вошли Расторнгуев и Лавленцов. Оперативник вручил Филиппову ордер на обыск и получил от него приказ вместе с Румянцевым конвоировать задержанных в СИЗО.
Криминалист получил от него другое задание:
– Найди в доме отпечатки хозяина и сравни с отпечатками из квартиры Файнберга.
– Откуда их взять? – спросил Лавленцов.
– Ты сам лучше меня это знаешь! – Прикрикнул Филиппов. – С бритвенного станка, с мужского одеколона, с ящика письменного стола. Действуй!
Долго ждать не пришлось. Уже через час из Управления пришло подтверждение: отпечатки с выдвижного ящика стола и флакона с одеколоном полностью совпали с отпечатками на чемодане Файнберга и оконном стекле в его квартире.
Выйдя из дома Навикаса, Филиппов позвонил Брылееву, доложил о спасении Карасева, о задержании преступников и обо всех находках.
Брылеев выслушал его и, в свою очередь, сообщил:
– У меня для вас есть новая информация. В Париж Навикас летел прямым рейсом из Стамбула. Лутонин летел отдельно через Варшаву.
– Что-то мне подсказывает, что именно его вдова Файнберга не пустила в квартиру. – Сказал Филиппов. – Мое предупреждение не было бесполезным.
– И, кстати, – продолжил Брылеев. – На обратном пути Лутонин также купил билет на рейс до Варшавы, но почему-то сдал его и улетел в Стамбул.
– Это, как раз, объяснимо. Вторая открытка уже у него.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно. – Помолчав, Филиппов спросил: – Имеете сведения, где сейчас находятся Навикас и Лутонин?
– Таких сведений нет. – Ответил Брылеев.
– И где их теперь искать?
– Для начала пошлите оперативников на адреса.
– Само собой. – Согласился Филиппов.
– Кстати, насчет Лутонина, – сказал Брылеев. – Он – мутный тип, имеет связи с криминалитетом. Допускаю, что одержим идеей поиска сокровищ.
– Не-е-ет, – протянул Филиппов. Помимо этого, здесь присутствует что-то еще, намного сложнее и глубже. И, знаете, меня взволновала находка мемуаров Шарбонье.
– Как собираетесь поступить с тетрадью?
– Отдам в перевод. Даже, если не пригодится, отработаем по полной программе.
– Насчет дневника не возражаю. А, вот, Навикса и Лутонина следует задержать как можно быстрее.
– Есть задержать, – безо всякой уверенности в голосе ответил Филиппов.
Заметив, что следователь закончил говорить по телефону, к нему подошла Элина.
– Что будет с мемуарами?
Филиппов достал из портфеля тетрадь и отдал ей:
– Поезжайте к Астахову, пусть переведет. – Он сел в машину и перед тем, как захлопнуть дверцу, сказал: – Впрочем, для следствия это уже не имеет никакого значения. Теперь гораздо важнее найти Навикаса и его сообщника Лутонина. И вот еще что, – она перевел строгий взгляд на Богдана. – Держите языки за зубами.
К Астаховым Элина и Богдан приехали ближе к вечеру. Вручив Федору Павловичу тетрадь с мемуарами Шарбонье, они вызвали шквал вопросов.
– Откуда взялась эта рукопись?!
– Как вам удалось?!
– Да это же какое-то чудо!
Переждав эту бурю эмоций, Элина обратилась к Астахову:
– Пока будет достаточным, если вы переведете начало и сориентируете нас по времени повествования.
Профессор полистал тетрадь.
– На первых страницах упоминается битва при Березине, но по стилю повествования и детализации ясно, что текст писался намного позже.
– Переведите нам хотя бы начало, – умоляющим голосом повторила Элина. – Нам будет достаточно примерного пересказа.
– Хотите сейчас? – удивился Астахов.
– Если можно.
– Да мне и самому интересно. – Улыбнулся профессор. – Но вам придется подождать не час и не два. Рукописный текст переводится сложнее печатного.
Элина ответила за двоих:
– Готовы ждать до утра.
В ожидании перевода они расположились в большой профессорской библиотеке. При задержании преступник поцарапал Богдану щеку. Элина попросила у Нинель Николаевны аптечку, обработала рану и залепила ее пластырем.
– Спасибо, – Богдан задержал ее руку в своей, но Элина тут же освободилась.
– Пусть заживает.
В просторном кожаном кресле Элина ощутила, что напряжение трудного дня постепенно спадает. Такие же чувства испытывал Богдан.
– Знаешь, о чем я вспомнила? – заговорила она. – Там в Москве, когда позвонил Лутонин, Я не назвала ему номер квартиры, а он все равно пришел.
– Как это вышло? – спросил Богдан.
– Кажется, он меня перебил, и я не договорила.
– Ясно же, мужик, выдавший себя за курьера, был послан Лутониным.
– Чтобы забрать у меня открытку?
– В этом нет никаких сомнений.
– Если бы не ты, ему бы это удалось. – Элина улыбнулась и с благодарностью взглянула на Богдана:
В ответ на ее улыбку Богдан состроил недовольную мину:
– Какой длинный хвост отрастила эта история.
Уставшие, они успели вздремнуть в своих креслах, когда в библиотеку вошел Астахов.
– Ну, что же, я готов поделиться с вами кое-каким текстом.
– Наконец-то! – Элина вскочила с кресла и тут же села на место.
Усевшись за стол, Федор Павлович положил перед собой тетрадь Шарбонье.
– Прошу вас иметь ввиду, что я бегло прочитал только часть текста, начиная с октября тысяча восемьсот двенадцатого года.
– Именно этот период нас интересует, – подтвердила Элина.
– Давайте, сделаем так. Кое-что я перескажу своими словами, и только отдельные, особо интересные фрагменты рукописи, вкратце переведу.
В кабинет неслышно вошла Нинель Николаевна и уселась за стол рядом с мужем.
– Давай – давай, не тяни.
Богдан и Элина выпрямили спины и непроизвольно подались вперед, внимая каждому слову профессора.
– Стало быть так, – начал он. – Мишелю Шарбонье не было суждено вернуться на родину во Францию, и я расскажу почему. При отступлении он не смог переправиться через Березину. Более того, при артиллерийском обстреле ему оторвало обе ноги. Мишелю Шарбонье осталось только лежать на замерзшем берегу реки, истекать кровью и ждать смерти. Вот, что он пишет…
Астахов начал читать и вслух переводить:
«Вся Березина была заполнена мертвецами. Руки, головы и ноги этих несчастных торчали из воды в самых отвратительных позах. По берегу реки, словно тени, толпами бродили французские солдаты и с абсолютной бесчувственностью смотрели на своих раненных соотечественников, истекающих кровью и живьем вмерзающих в лед. Они не реагировали на стоны и вопли и не отвечали на наши мольбы о помощи. Никто из нас тогда не представлял, что ужасы переправы через Березину для тех, кто волею судеб оказался на другом берегу, обернутся трагедией во стократ ужасней. Их всех ждала гибель».
Профессор поднял
