небесное знамение. Остроконечная огненная полоса поднялась над горящей Москвой. Все решили, что это предзнаменование, но хорошее или плохое, согласия не было.
Флешбэк № 8
Письмо Мишеля Шарбонье, капитана La Grande Armée
Сентябрь 1812 года
Эмилия, любовь моя! Не было ни дня, ни одной ночи, чтобы я мысленно не сжимал вас в своих объятиях. Воспоминания о вас заставляют меня забыть о лишениях и несчастиях, которые приходится переносить здесь, в России. Москва могла оказаться концом нашего похода и наших мучений. Уже на подступах к городу, увидев множество сияющих куполов, мы были так поражены этим зрелищем, что у всех вырвался радостный крик: «Москва! Москва!».
Вступая в город, мы не встретили никакого сопротивления. Офицеры получили великолепные жилища, которых чувствовали себя хозяевами. Москва была велика, но безлюдна, в ней царило смертельное безмолвие. Даже самые смелые из нас были потрясены, опасаясь западни или засады. Мы были напуганы огромностью нашей победы, и Москва представлялась нам бездыханным мертвецом.
В первый же день в городе начались пожары, которые быстро распространились. Вблизи моего жилища взорвались пороховые погреба, оставив меня без слуха на несколько дней. Никогда я не видел более ужасающего зрелища, пламени, похожего на разъяренное море. Величественный город был предан огню и грабежам.
Огонь уничтожил большую часть домов, когда начался проливной ливень. Черные клубы дыма с пожарищ затянули серое небо и кроваво-красный диск солнца.
Оставшаяся часть домов не могла приютить огромное войско. Запасы провианта истощались. Денщик исправно добывает мне конину и очень редко – картофель. Он сокрушается тем, что трехфунтовый солдатский хлеб здесь стоит двенадцать франков. Мои же мысли заняты тем, что ради этого ужаса, мы пересекли всю Европу и потеряли большую часть армии.
Провести зиму в Москве будет немыслимо. План русских удался.
Чтобы смягчить впечатление от такого множества бедствий, хочу вас уверить, дорогая Эмилия, что мое сердце навсегда принадлежит только вам.
Глава 22
Конец надеждам
Утром, в половине девятого, участники предстоящей экскурсии встретились в вестибюле отеля. Филиппов пришел последним и, присоединившись к остальным, вызвал не просто удивление, а настоящий шок.
Это случилось, как только Элина его представила:
– Знакомьтесь, следователь из Санкт-Петербурга Иван Макарович Филиппов. Он расследует дело о гибели Файнберга. – Сообразив, что Астаховы могут быть не в курсе, она пояснила: – Хозяина той открытки.
После этого Астаховы отнеслись к присутствию Филиппова с вежливой холодностью. Богдан – с презрительным равнодушием. На протяжение всей поездки, болгарин недовольно косился на Элину, главную виновницу беспрецедентной огласки. Но, в конце концов, он тоже смирился.
Для того, чтобы попасть на бульвар Сен-Мишель, они проехали мимо Лувра, что вызвало всеобщий восторг, и по мосту Сен-Мишель попали на одноименный бульвар. Через несколько минут автомобиль остановился на платной стоянке поблизости от музея Почтовых отправлений и Рукописей.
Все дождались, когда Богдан оплатит парковку и двинулись к музею. Филиппов шел последним, замыкая процессию.
Несложно догадаться, что каждый ждал своего открытия. Элина Коган хотела знать истину. Астаховы, как ученые, стремились познать тайны прошлого. Богдан, с характерным для него скептицизмом, пребывал в погоне за добычей, пусть даже гипотетической. И только один Филиппов шагал к музею, руководствуясь чувством долга, дабы обнаружить улики, ведущие к раскрытию преступления.
Ответ на все их стремления дремал в тени старинных коридоров, где шептались скрипучие двери, а стук старинных часов сотрясал пыльный воздух. Музей, как волшебная книга, хранил в себе страницы забытых историй. Каждый кованый ключ, старинное письмо и пожелтевшая рукопись были частью загадочных пазлов. Пятеро искателей продолжала свой путь, словно путники во времени, надеясь, что музей, как волшебное зеркало, предоставит ответы на все их вопросы.
Музей Почтовых отправлений и Рукописей обосновался в первом этаже пятиэтажного дома-утюга с надстройкой в виде мансарды. Само здание располагалось на разветвлении бульвара Сен-Мишель и улицы Месье ле Пренс.
К моменту прибытия туда стало ясно, что если не в самом музее, то где-то поблизости случилось преступление. Об этом свидетельствовало полицейское оцепление и автомобили с мигалками. Зеваки, вечные спутники происшествий, плотным кольцом обступили все подступы к зданию.
Чтобы хоть что-то выяснить, пришлось пробиваться через толпу, но за оцепление никого не пускали. Профессор Астахов, хорошо знавший французский язык, подозвал к себе полицейского и потребовал проводить его к старшему офицеру. Чуть поколебавшись, тот разрешил профессору пройти за оцепление и повел его к распахнутой двери музея.
Минуты ожидания тянулись довольно долго. Когда Астахов вернулся, он попросил попутчиков отойти подальше от зевак.
– Что-нибудь узнали? – с нетерпением спросила Элина.
– Музей этой ночью ограбили, взломали дверь черного хода, проникли в зал и разбили витрины.
– Как же так? При современных средствах охраны и наблюдения – это практически невозможно! – воскликнула Нинель Николаевна.
Профессор похлопал супругу по руке.
– Для ловкого преступника это обыденность. В частном музее, организованном группой энтузиастов, хранятся весьма заурядные документы: почтовые отправления и никому не нужные рукописи. Ни то, ни другое не представляет никакого интереса для широкой публики. Уровень безопасности в музее практически никакой – замки на дверях да парочка видеокамер. К нашему сожалению, в охрану слишком не вкладывались.
– Много украли? – спросил Филиппов.
– Скорее набезобразничали. – Ответил Астахов. – Перебили витринные стекла, разбросали бумаги. Ну, и кое-что, конечно, украли.
– Что? – спросив, Элина порывисто придвинулась ближе.
– Открытку Демезона. Ту самую, единственную, хранившуюся в этом музее.
В эту минуту, когда прозвучал всеобщий вздох разочарования, Богдан Апостолов развернулся и зашагал к машине.
– Мы можем обратиться к дирекции с просьбой предоставить нам копии. – Предложила Элина.
Филиппов взял ее под руку и кивнув Астаховым, повел к автомобилю.
– По своему опыту скажу, что в ближайшее время за этим лучше не обращаться. Вы сами об этом знаете.
Вскоре все, включая Астаховых вернулись в отель и, будучи разочарованными в результатах поездки, немедленно разошлись по своим номерам.
Собравшись позже за обеденным столом, они словно потеряли друг к другу интерес и мало, без особого аппетита ели. Все, кроме Филиппова. У него был хороший аппетит и живой интерес ко всему, что происходило вокруг.
– Когда возвращаетесь в Питер? – спросил он Элину.
За нее ответил Богдан, который так и не смирился с присутствием постороннего человека.
– А кто сказал, что нам туда надо?
– Я. – Уверенно произнес Иван Макарович и наколол на вилку кусок бифштекса. – Вы сами вместе с Элиной Павловной должны вернуться В Санкт-Петербург для окончания следственных действий.
– Мы приедем. – Пообещала Элина. – Вот только добудем в музее копию открытки.
– По-вашему, сколько это займет времени? – уточнил Филиппов.
– Дня два иди неделю. –
