лицу Ёжика, застывшего от радости, впечатлённого собственными достижениями. Собственными ли?
Аудитория, замолкнув на миг, разразилась оглушительными аплодисментами и криками. Подсуетившись, Дубнер стремительной ласточкой «взлетел» на сцену, схватил в охапку кланяющегося музыканта и спустил его вниз по ступенькам; чехол продолжил мокнуть под слезами радости дождя. Машина, переименованная парочкой пассажиров в «Rolls rock», - длинная, дорогая и удобная, - уже была приготовлена; они запрыгнули в неё, и гепард за рулём надавил на газ. Ни Ёжик, ни его продюсер не стали свидетелями того, как заходящаяся в экстазе толпа вскарабкалась на сцену и растащила на сувениры аппаратуру.
Они отъехали довольно далеко, когда Дубнер скинул капюшон загодя приготовленного плаща, протянул Ёжику полотенце и, пока тот вытирался, со счастливой улыбкой на устах произнёс:
- Поздравляю, коллега. Похоже, ты дорос до следующего этапа.
- До какого? – смазывая и стирая грим, задал вопрос уставший музыкант.
Прежде чем ответить, Дубнер размахнул руки, словно пытаясь взять в охапку целый мир.
- До собственной группы, - купаясь в ослепительных лучах момента, сказал бобёр.
Часть 4. Группа
1/5
Прошло несколько недель. Это время Ёжик, Дубнер и их коллеги-помощники провели по-разному.
Сам музыкант осваивался на новом месте – в фешенебельном отеле «Ореховый лес», который, что удивительно, располагался в центре орехового леса. По правое крыло стройного десятиэтажного здания, выполненного в мягких бежевых тонах, плескалось на ветру чистое прохладное озеро. Прозванное местными Оком за его характерную, правильную круглую форму, оно отличалось каким-то невероятным, свежим, настоящим глубоким-синим оттенком. Принадлежал водоём директору «Орехового леса» - арендатору нескольких живописных акров, большую часть которых, впрочем, составляли хороводы, фаланги и клины пушистых деревьев. Тем не менее, растительность поражала густотой и зеленью листвы, ласкала слух нежными перешёптываниями под порывами ненапористого ветра и дарила минуты музыкального наслаждения, когда пёстрые птицы, под звуки акустической гитары или акапелло, заводили весёлые и забавные, полные чувства песни.
Ёжик любил бродить по лесным тропкам, касаясь ладонями вытянутых в обе стороны рук мягких вершин высокой травы. Он слушал рулады соловья – затейника и виртуоза по части пения, - наверняка выводящего любовные оды второй половинке: слишком далеко находился «вокалист», не разобрать. Колкий толстячок с небольшой грустью думал о том, как бы здорово было, если бы кто-нибудь из певчих птах (соловей либо канарейка, либо ещё кто) стал фронтменом в его группе. А группа покамест состояла только лишь из идеи, даже названия Ёжик с Дубнером не придумали. Но разве можно отыскать более подходящую кандидатуру на роль супервокалиста, чем обладающая неповторимым, природным талантом птица? Конечно, соловей совсем невелик ростом и довольно невзрачен на вид, то есть не может щегольнуть ни выдающимся ростом, ни мощными мускулами, ни классической красотой. То же относилось и к кенару.
«И всё-таки было бы здорово…» - всегда одинаково заканчивал размышления Ёжик.
Увы, сколько ни искал, Дубнер не находил стопроцентного кандидата на роль певца в мега-группе. Больше того, ни девяносто-, ни восьмидесяти-, ни, в конце концов, семидесятипроцентного музыканта, обладающего сокрушительным голосом с трёх- или четырёхоктавным диапазоном и отработанными техническими навыками, округа не могла подарить организатору концерта. Продюсер с подопечными ждали и надеялись, но, вопреки пословице, ничего не менялось.
Прогулявшись по окрестностям, понаглядевшись на местные красоты, поныряв в траву ростом со взрослого лесовика и искупавшись в хрустальных водах Ока, Ёжик возвращался в номер. Вначале, держась за крупные резные перила, одолев десяток широких посеребрённых ступеней перед входом; открывал богато сделанные двери и ступал – хотя при его росте, скорее, нырял – в тёмный проём. Пожмуривался, быстро перейдя с солнца в полумрак внушительного холла. Размышляя о своём, перебирал ногами по ворсистому, занимавшему половину помещения красному ковру с изображением главных достопримечательности этой части Леса. А здесь, на юге, открытая круглый год, приглашала лесных гостей и аборигенов База Туризма и Отдыха. Пускай и невелико расстояние, отделявшее северную оконечность массива, близко к который жил Ёжик, и её южный край, где возвели отель, звери всё равно воспринимали эти места как курортную зону. Такого не происходило, когда Базу ещё только строили, а потом все привыкли, да и сказалось старое, пришедшее из-за Границы мнение: «Если южнее, то теплее». Кроме того, к курортным прелестям – купанию, рыбалке, катанию на катерах, катамаранах и парашютах и прочим развлечениям – добавились интересные для туристов места. Например, Жерло – мрачная пещера со сталагмитами и сталактитами. Или Грибной Рай – уникальное соседство из полудюжины опушек и полян, где с апреля по октябрь непрерывно и в поразительном количестве росли красивые мясистые грибы. Или памятники духам чащи, поставленные всё тем же вечно полным сил директором «Орехового леса». И много чего другого.
Стилизованные и миниатюризированные чудеса буквальным образом окружали посетителей отеля: не только на парадном ковре услаждали взор и будоражили воображение, но и мелькали на стенах и потолках коридоров, лестничных пролётов, внутренних помещений. Исполненные чёткими, уверенными мазками и припорошенные позолотой, они щеголяли подробностями и деталями, расцветали яркими красками, запоминались и будто бы убеждали влюбиться в себя. Действительно, и сам отель, и приютивший его живописный ландшафт мало кого не приводили в восхищение, да и Ёжик, пожалуй, не стал исключением. Но то и дело вспыхивали в колючей голове образы дома, родных, друзей – всех памятных местечек, включая стоявший на отшибе деревенский домик, и каждого знакомого, вплоть до хитрого, вёрткого Ведра.
Лифт озаряло настойчивое искристое сияние плоских потолочных ламп и акцентированно обогащали интонации светло-фиолетовой подсветки круглых титановых кнопок с нумерацией этажей. Кабина вмиг довезла иголку до пентхауза, до верхнего, десятого этажа с самыми помпезными, но и с самыми удобными апартаментами. Поддавшись очередному порыву лёгкой ностальгии, смешанной с творческой меланхолией, Ёжик поднялся в просторный, богато обставленный, механизированный номер, сел на кровать, взял в
