(11) Итак, что сообщает мне веру в возможность присоединения к нам Филиппа? Во-первых, общая выгода – прочнейшая скрепа любого союза; во-вторых, ваши уверения, этолийцы. (12) Это же ваш посол Фоант, повторяя все, что привык говорить, когда вызывал Антиоха в Грецию, прежде всего утверждал, что Филипп ропщет и тяготится тем рабством, какое навязали ему под видом мира. (13) По крайней мере, Фоант сравнивал в своих речах разгневанного царя с диким зверем, посаженным на цепь или запертым в клетку и жаждущим разбить замки30. Если его чувства действительно таковы, так освободим же его от оков, сломаем же запоры, дадим возможность столь долго сдерживаемому гневу обрушиться на общего врага! (14) Если же наше посольство ни на что его не подвигнет, то давайте, коль невозможно присоединить его к себе, так по крайности обезопасим себя от того, чтобы он переметнулся к нашим врагам. (15) Твой сын Селевк находится в Лисимахии. Если с тем войском, какое есть у него, он вторгнется через Фракию в ближайшие пределы Македонии и станет разорять их, то с легкостью отвлечет Филиппа от оказания помощи римлянам, заставив оборонять его собственные владения. (16) Теперь ты знаешь, что думаю я о Филиппе. Что же касается моих суждений о войне в целом, то я не скрывал их от тебя с самого начала. Если бы ты тогда меня выслушал, то римляне узнавали бы сейчас не о взятии евбейской Халкиды, не об осаде еврипской крепости – война сейчас полыхала бы в Этрурии, а также на побережье Лигурии и Предальпийской Галлии. Мало того, римляне услышали бы, что в Италии находится Ганнибал, а страшнее этого для них нет ничего. (17) Я и сейчас считаю, что тебе нужно вызвать все морские и сухопутные силы; за флотом должны следовать грузовые корабли с продовольствием, ибо если нас слишком мало здесь для войны, то для скудных запасов съестного, напротив того, чересчур много. (18) Когда ты стянешь все свои силы, раздели флот на части. Одну поставь у Коркиры, дабы у римлян не было там свободной и надежной переправы; (19) другую переведи к италийскому побережью, туда, где оно обращено к Сардинии и Африке, сам же со всеми сухопутными силами ступай в буллидские земли31: (20) оттуда ты будешь господствовать над Грецией и покажешь римлянам, что ты собрался переправляться в Италию, и, если потребуется, действительно туда переправишься. Это советую тебе я, который если не понаторел в войнах вообще, то уж во всяком случае на собственных удачах и промахах научился воевать с римлянами. (21) То, что я тебе присоветовал, обещает верный и скорый успех. Боги же да благословят то решение, которое тебе покажется наилучшим».
8. (1) Вот какова была примерно речь Ганнибала. Присутствовавшие ее похвалили, но ей не вняли. Ни один из советов Ганнибаловых не был выполнен, разве что царь послал Поликсенида вызвать из Азии флот и военные силы. (2) В Ларису на собрание фессалийцев отправлены были послы, а этолийцам и Аминандру назначили день для сбора войск в Ферах. Туда же со своими силами без промедления прибыл и царь. (3) Ожидая там Аминандра и этолийцев, он послал мегалополитанца Филиппа32 с двумя тысячами человек к Киноскефалам, где в свое время произошло решающее сражение с Филиппом-царем, – собирать кости македонян. (4) То ли это и придумал сам Филипп Мегалополитанец, желавший снискать себе расположение македонского племени и внушить неприязнь к царю, оставившему воинов непогребенными, а может быть, это решение, по видимости великодушное, а на самом деле суетное, было внушено Антиоху тщеславием, которое свойственно царям. (5) Рассеянные по полю кости были снесены в одно место, и из них был насыпан холм. У македонян это не вызвало благодарности, а царя Филиппа привело в бешенство. (6) До этого он только-только собрался вверить себя судьбе, но теперь послал к пропретору Марку Бебию, извещая его о нападении Антиоха на Фессалию: пусть-де пропретор, если тот сочтет нужным, снимается с зимних квартир, а он, Филипп, выйдет к нему навстречу, чтобы держать совет о дальнейшем.
9. (1) Антиох уже стоял лагерем подле Фер33, где к нему присоединились этолийцы и Аминандр; прибывшие из Ларисы послы спрашивали его, за какие проступки или речи фессалийцев идет он на них войной. (2) Они просили царя отвести назад войско и, если он чем-нибудь недоволен, разобраться с ними через послов. (3) Одновременно в Феры было послано подкрепление из пятисот воинов под командой Гипполоха – этот отряд не смог пройти в город, поскольку все подходы были уже перекрыты царскими воинами, и отступил в Скотусу. (4) Послам же ларисцев царь кротко ответил, что вступил в Фессалию не ради войны, но во имя сохранения и упрочения свободы фессалийцев. (5) То же самое говорил человек, которого царь уполномочил иметь дело с ферейцами. Не дав ему никакого ответа, те сами отрядили послом к царю начальствовавшего у них Павсания. (6) Он заявил примерно то же, что в сходных обстоятельствах говорили за халкидян на переговорах у Еврипского пролива34; кое в чем он был даже более резок. (7) Царь на это велел им хорошенько подумать, как бы в самое ближайшее время не пришлось им раскаяться в своей чрезмерной предусмотрительности и излишней осторожности насчет будущего. С этим он отослал Павсания. (8) Когда о посольстве узнали в Ферах, там без колебаний решили претерпеть ради верности римлянам все, какую бы участь ни принесла горожанам война. (9) Таким образом, и они всеми силами принялись готовиться к обороне города, и царь сразу со всех сторон подступил к его стенам. Он достаточно понимал (в этом не могло быть сомнений), (10) что от того, как сложится судьба этого города, первым подвергшегося его нападению, зависит будущее отношение к нему всего фессалийского племени: станут они царя презирать или же бояться. Поэтому Антиох всеми средствами старался внушить страх осажденным. (11) Первый натиск те выдержали стойко, но затем, когда многие защитники пали или были ранены, стало распространяться уныние. (12) Укоряя горожан, предводители вновь их призвали к упорству, и так как сил уже не хватало, те оставили внешнюю стену и отступили во внутреннюю часть города, окруженную не столь длинной стеной. Но в конце концов невзгоды сломили их, и, опасаясь, что, если город будет взят приступом, победители не пощадят никого, ферейцы сдались. (13) Пока общий страх еще не улегся, царь не мешкая послал четыре тысячи воинов на Скотусу. Там город сдался незамедлительно: подействовал свежий пример ферейцев, (14) которые сначала упорно сопротивлялись, но в конце концов все равно покорились своему несчастью. Вместе с самим городом сдался и Гипполох с отрядом ларисцев. (15) Все они были невредимы отпущены царем, который считал это очень важным, чтобы снискать расположение ларисцев.
10. (1) На десятый день после прихода в Феры, покончив свои дела, Антиох со всем войском двинулся к Кранону35 и взял его с ходу. (2) Затем он захватил Киерий, Метрополь и окружающие их крепости. Таким образом, вся эта область, за исключением Атрака и Гиртона, оказалась в его власти. (3) Тогда царь решил идти на Ларису, полагая, что горожане не станут уж очень упорствовать: на них должны были подействовать либо страх, внушенный захватом других городов, либо благодеяние царя, отпустившего ларисский отряд, либо, наконец, пример стольких покорившихся общин. (4) Для пущего устрашения Антиох велел поставить впереди слонов и четырехугольным строем двинулся к городу. Большинство ларисцев пребывало в растерянности и колебаниях: верх брал то страх перед неприятелем, который был рядом, то верность далеким союзникам.
(5) В эти же дни Аминандр с отрядом афаманской молодежи захватил Пеллиней36, а Менипп с тремя тысячами этолийской пехоты и двумя сотнями всадников, вторгшись в Перребию37, приступом взял Маллойю и Киретии, а также разорил земли Триполиса. (6) Стремительно разделавшись со всем этим, они вернулись к царю под Ларису: он позвал их посоветоваться, что следует предпринять в отношении этого города. (7) Мнения на совете были высказаны самые разные. Одни считали, что следует применить силу и не откладывая подвести к стенам осадные сооружения и устройства сразу со всех сторон: город лежит на равнине, и к нему легко подойти откуда угодно. (8) Другие же говорили о том, что город этот хорошо защищен (нечего и сравнивать его с Ферами), и напоминали о том, что зима – время мало подходящее для всякого военного предприятия, но менее всего благоприятствующее осаде и взятию городов. (9) Царь колебался между надеждой и опасениями, когда в него вдохнули уверенность фарсальские послы, как раз тут и явившиеся, чтобы сдать свой город.
(10) Меж тем Марк Бебий, встретившись в Дассаретии38 с царем Филиппом, по общему их уговору послал Аппия Клавдия39 для защиты Ларисы. Тот прошел скорым ходом через Македонию к горному хребту, возвышающемуся над Гонном40. (11) Этот город отстоит от Ларисы на двадцать миль, располагаясь при самом входе в Темпейское ущелье. Поставив там лагерь, более обширный, чем это требовалось для его сил, и разжегши костров больше, чем было бы достаточно для собственных нужд, он рассчитано создал у врага впечатление, что в лагере находится все римское войско вместе с царем Филиппом. (12) И вот Антиох, всего лишь день пробыв под Ларисой, вернулся в Деметриаду, объясняя своим, что все дело в приходе зимы. Этолийцы же и афаманы вернулись к себе. (13) Хотя Аппий и видел, что осада снята, и та цель, ради которой его послали, выполнена, он тем не менее спустился в Ларису, дабы ободрить союзников на будущее. (14) Ларисцы ликовали вдвойне, неприятель покинул их пределы, а в город вступил римский гарнизон.
