Только что упомянутая «Песня мужиков» (1967) содержит и другие параллели с «Разбойничьей», поскольку обе формально посвящены 18 веку (первая — эпохе Пугачева, вторая — Петра I), но фактически говорят о современности: «Нет! Хоть ложись — и помирай» (АР-11-126) = «Впору лечь да помереть» (АР-13-114); «Куда ни плюнь — всё голытьба» (АР-11-124) = «Да голодной голытьбой / Верховодят черти» (АР-13-116); «И полн кабак нетрезвыми» (АР-11-124) = «Веселитесь, молодцы, / Пока хмель не кончится!» /5; 361/; «И там висять, и тут висять!» (АР-11-124) = «Больно рано вешают» /5; 65/; «Друг дружку бьют, калечат, жгут» (АР-11-130) = «Хлещут, бьют, кого хотят!» /5; 362/; «Пропился весь я до конца!» (АР-11-126) = «Пей, чтоб пуще не болеть!» (АР-13-114); «Ох, до петли дойдем мы так» (АР-11-126) = «Ох, лихая сторона» (АР-13-106), «А совьешься ты в петлю!» /5; 65/.
Также и «Приговоренные к жизни» (1973), помимо отмеченного выше сходства с «Разбойничьей» («Но разве это жизнь — когда в цепях?» = «Разве жизнь для молодца?»), имеют с ней еще несколько общих мотивов: «Как зелье полоумных воро-жих» = «Поят зельем, хоть залейся» (АР-13-110); «Неужто мы надеемся на что-то?» = «На удачу не надейся» (АР-13-114); «Мы в дьявольской игре — тупые пешки» (АР-6100) = «Знать, отборной голытьбой / Верховодят черти» (АР-13-112); «Мы лучше верной смертью оживем!» = «Впору лечь да помереть» (АР-13-114).
А черновой вариант «Разбойничьей»: «Жизнь рвалась у молодца / Паутинкой тонкою» /5; 363/, - напоминает стихотворение «В лабиринте» (1972), где «у всех порваны нити» (лабиринт, заметим, — это тот же острог, то есть несвобода). Поэтому в остроге «ни пожить, ни выжить» /5; 65/, а в лабиринте — «выхода нет» /3; 155/. Кроме того, если в «Разбойничьей» губерния названа злой, то и городом, где «сплошь лабиринты», управляет злобный король.
Если в черновиках «Разбойничьей» главный герой — «без одёжи да без сна», то в стихотворении «В лабиринте», где приближается зима, «люди одеты не по погоде». И, наконец, если в «Разбойничьей» речь идет о молодце, за которого принялись «круто да забористо» /5; 361/, то в стихотворении говорится о парне, за которого взялись точно так же: «Кто-то хотел парня убить — / Видно, со зла».
Следующего образа: «А которых повело, повлекло / По лихой дороге, — / Гнойным ветром сволокло / Прямиком в остроги»[2264], - мы уже касались выше — в частности, при сопоставлении песни «Священная война» с произведениями Высоцкого, показав, что мотивы гнили и гниения метафорически характеризуют атмосферу советской действительности (этот же гнойный ветер упоминал Александр Галич в стихотворении «Занялись пожары», 1972: «Отравленный ветер гудит и дурит / Которые сутки подряд. / А мы утешаем своих Маргарит, / Что рукописи не горят!»).
Следствием гниения является дурной запах, который также соотносится с атмосферой советской жизни: «Запах здесь… А может быть, вопрос в духах?» («И душа, и голова, кажись, болит…», 1969), «Животом — по грязи… Дышим смрадом болот, / Но глаза закрываем на запах» («Мы вращаем Землю», 1972), «И из смрада, где косо висят образа, / Я, башку очертя, гнал, забросивши кнут…» («Чужой дом», 1974). Сюда примыкают образы озона, смога, тленья, дыма и гари, из-за которых невозможно дышать: «Я пока невредим, но и я нахлебался озоном» («Райские яблоки», 1977), «Вдыхаешь смог… Не плачь, малыш! / От дыма что? — Саркома лишь, / А в общем, здоровеем!» («Баллада о маленьком человеке», 1973 /4; 360/), «Не во сне всё это, / Это близко где-то-/ Запах тленья, черный дым / и гарь» («Набат», 1972), «И если где-то запах гари, /Идым, и пламя к небесам…» («Живучий парень», 1976; АР-6-172).
В «Разбойничьей» о герое сказано: «Шел он пьяный без вина / Прямиком в остроги» /5; 365/, - а год спустя в черновиках «Песни о Судьбе» лирический герой повторит эту мысль уже от своего лица: «Без водки пьянею — / Мне всё по плечу. / Я чувствую: смею / Пойти к палачу» (АР-17-130) (напомним, что палачи упоминаются и в одном из вариантов «Разбойничьей»: «Палачи не мешкают»; АР-13-106).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нельзя пройти также мимо многочисленных параллелей между «Разбойничьей» и песней «Бросьте скуку, как корку арбузную…» (1969), в черновиках которой упоминается тюрьма: «Из болот подуло, из камер ли? — / Ураган, снег и град пополам!» /2; 494/, - как впоследствии в «Гербарии» и в той же «Разбойничьей»: «В лицо ль мне дуло, в спину ли, / В бушлате или в робе я». «Тех ветрами сволокло / Прямиком в остроги».
Далее в черновиках песни «Бросьте скуку…» сказано: «Ветры сникли, разбились и замерли, / Ветры лижут ладони парням» /2; 494/, - что напоминает черновик «Разбойничьей»: «Знать, ему сам сатана / Голы пятки лижет / А в остроге — мать честна! — / Ни пожить, ни выжить» /5; 363/, - и песню «Передо мной любой факир — ну, просто карлик!»: «Их банкометы мине вылижут подметки».
Очевидно, что во всех этих произведениях представлены разные авторские маски. А между «Разбойничьей» и «Бросьте скуку…» наблюдается еще несколько общих мотивов:
1) «Он лихо ездил на коне / В конце весны…» /2; 221/ = «И на лошадь он вскочил / Да во синем Доне / Торопливо намочил / Жаркие ладони» /5; 361/.
Такой же образ всадника появится в «Живучем парне»: «Он, если нападут на след, / Коня по гриве треплет нежно».
2) «Сколько ж выпадет бед на веку его» (АР-7-51) = «Выпадали молодцу / Всё шипы да тернии» /5; 64/.
3) «Он хлебнет еще бед на веку» (АР-7-51) = «Ну, а горя, что хлебнул, / Не бывает горше» /5; 64/. Процитируем также песню «Про любовь в эпоху Возрождения» и стихотворение «Напролет целый год — гололед…»: «Некий безвестный художник / Много испытывал бед» (АР-2-49), «В двадцать лет столько бед, — в чем секрет? / Может, я невезучий? Не знаю. <.. > Будто сколько шагов — столько бед» /1; 512/.
И если в песне «Бросьте скуку…» речь шла о парне («Парень лошадь имел и судьбу свою…»), как в том же «Живучем парне», то в более поздней — о молодце, что одно и то же. Кстати, образ парня — как авторская маска — перейдет и в стихотворение «В лабиринте»: «И духоту, и черноту / Жадно глотал. / И долго руками одну пустоту / Парень хватал». Фактически здесь говорится о тех же «шипах да терниях», которые выпадут молодцу в «Разбойничьей». А образ парня мы находим также в черновиках «Сказочной истории»: «Парень Ваня для начала / Чуть пошастал у вокзала» (АР-14152), — и в «Песне про Джеймса Бонда»: «Был этот самый парень — / Звезда, ни дать, ни взять». Обе они были проанализированы в предыдущей главе (с. 164, 211).
О герое песни «Бросьте скуку…» сказано: «Парень лошадь имел и судьбу свою — / Интересную до войны». И то же самое год спустя скажет лирический герой: «Все мы люди большой, интересной судьбы» («В голове моей тучи безумных идей…», 1970; АР-7-192). А сам Высоцкий, выслушав в 1976 году рассказ иркутского старателя и бывшего «вора в законе» Бориса Барабанова, сказал: «Удивительно живем. Жаль, удивляться разучились…»614.
В песне «Бросьте скуку…» герой был призван «разогнать» туман: «Но туманы уже по росе плелись. / Град прошел по полям и мечтам. / Для того, чтобы тучи рассеялись, / Парень нужен был именно там», — так же как в песне «В темноте» (обе — 1969): «Очень нужен я там, в темноте615, - / Ничего — распогодится!». Да и в «Москве — Одессе» (1967) он констатировал: «Мне надо — где метели и туман, / Где завтра ожидают снегопада!» («тучи рассеялись» = «распогодится»; «туманы» = «в темноте» = «туман»; «парень нужен был» = «очень нужен я там» = «мне надо»).
А в песне «Сколько чудес за туманами кроется…» (1968) туман является уже непосредственным олицетворением власти: «Что же, выходит, — и пробовать нечего? / Перед туманом — ничто человек? / Но от тепла, от тепла человечьего / Даже туман поднимается вверх!». Другая вариация этого образа возникнет в стихотворении «За окном — / Только вьюга, смотри…» (1970): «Только кажется, кажется, кажется мне, / Что пропустит вперед весна, / Что по нашей стране, <что по нашей стране> / Пелена спадет, пелена» /2; 605/.
