Не откладывая дела в долгий ящик, Сережа позвонил Лилиане, попозже вечером – на квартиру к Майке, где жил теперь филармонический артист, и послал гонца с запиской к отцу Амвросию. Один из качков жил неподалеку от церквушки.
Наступил день следующий и наступило время совещания.
Первым раньше срока заявился Маркиз-Убоище, и это сперва показалось Сереже странно, однако как только Маркиз попросил двадцатку до послезавтра, все стало на свои места. В конструкторском бюро был свой алкоголик – и его повадки бюро изучило наизусть. Сережа сопоставил двадцатку с забегаловкой на углу и понял, в каком виде припрется через часок-другой Маркиз-Убоище, если только припрется вообще.
– Извини, друг, – сказал он сурово, поигрывая грудными мышцами. – В другой раз.
Маркиз-Убоище поразился тому, что мужчина отрастил себе грудь, шевеление которой так впечатляло даже сквозь свитер. Но, к счастью, промолчал.
– Садись, – Сережа показал на обитую дерматином скамью. – Можешь из этого сделать кресло. Подними спинку за тот край и установи упор.
Маркиз-Убоище сделал, как велели, и вальяжно уселся, развесив по обе стороны скамьи полы длинного серого плаща.
– На этой скамье вообще-то качают бицепс, трицепс и грудь, – намекнул Сережа, искренне надеясь, что Маркиз-Убоище задаст хоть из вежливости вопросик, а тогда уж удастся внушить тощему артисту необходимость тренировок.
Но тот поерзал, сполз чуть пониже и вынес вперед худую крупную руку подозрительно царственным жестом.
– Нам подобает лишь повелевать, но не просить, – хмуро сказал он. – Коль скоро мы не можем вас помирить, то назначаем встречу вам в Ковентри, в день Ламберта святого. Там спор, раздутый яростью речей, решится сталью копий и мечей!
Маркиз-Убоище вдруг резко выпрямился, откинул левой рукой складки серого плаща и оскалился, испустив негромкий, но удивительно злобный смешок.
– Раз не миритесь – тот пусть будет правым, чья доблесть победит в бою кровавом, – с непонятным Сереже ехидством продолжал он и вдруг сменил тон на благородно-возвышенный, без малейшей тени иронии: – Лорд-маршал, шлите свой отряд туда готовить все для Божьего суда!
– Сейчас, – отвечал за лорда-маршала Сережа. – Вот только шнурочки поглажу.
Маркиз-Убоище посмотрел на него именно так, как должен смотреть артист на качка – с сожалением.
И разве не достоин сожаления человек, завершающий пошлой фразой шекспировский текст?
В дверь тренерской постучали. Всунулась голова студента Вадика.
– Сергей Григорьевич, к вам пришли! – изобразив на роже благоговение, а в глазах – ужас, прошептал студент. И тут же дверь распахнулась.
На пороге, при полном параде и с наперсным крестом, стоял отец Амвросий.
Такого явления тренажерный зал еще не знал.
Отец Амвросий оглядел стены, как бы в поисках образа, на который можно было бы перекреститься. но Сережа оклеил тренерскую чемпионами по культуризму за последние десять лет. Блики, искусно подловленные фотографами, а может, и наведенные потом, играли на бицепсах, квадрицепсах, рельефе брюшных прессов, яростно скалились закаменевшие от напряжения в момент позирования физиономии, имелось и некоторое количество обнаженных девиц – какая же тренерская без этого аксессуара?
Увидев стоящего, как монумент, священника, Маркиз-Убоище вскочил со стула и вытянулся по стойке смирно.
– Знакомьтесь, – Сережа сделал светский жест.
– Иеромонах Амвросий! – голос у красавца-батюшки был бархатно-звучен и благородно-звонок.
Маркиз-Убоище открыл рот и сразу же закрыл. Будучи артистом, он оценил гостя очень высоко.
Сережа скосил на него глаза. Нужно было назвать имя Маркиза-Убоища, но Сережа не знал имени! Ему до сих пор хватало клички.
– Ле… Леонид Борисович! – вымолвил наконец артист. Фамилию почему-то утаил. Впрочем, и отец Амвросий без нее обошелся.
– Садись, – Сережа показал отцу Амвросию на продавленный диван, имевший славную эротическую биографию.
Тот уселся и, обрамленный справа и слева голыми мускулистыми ляжками чемпионов, принял вид великомученика. Сережа посмотрел на него озадаченно.
– Пересядь, – вдруг сказал он отцу Амвросию. – Вот сюда.
И выволок из угла табурет, на котором обычно держал электрочайник.
– Ты в своем репертуаре, – заметил бывший энергетик. – А это что – двухпудовка?
После того, как неизвестный фанатик спер из зала двухпудовую гирю, Сережа стал прятать мелкие предметы. Диск-тридцатку в сумку запихнуть мудрено, гриф от штанги – тоже, а гирю сунул, ухватил разом ее чугунную ручку с ручками сумки – и привет! Поэтому в тренерской лежали на полу гантели от семи кило и выше, а также пояса из толстой кожи и крюки от блочных тренажеров.
Осталось дождаться Лилианы.
Зная женщин в принципе, Сережа не верил, что хоть одна из сотни может куда-то прийти вовремя. Разве что Данка явилась однажды на деловую встречу с ним в шестнадцать ноль-ноль, как и было условлено, однако не в четверг, а в пятницу… И атлет здраво рассудил, что если сидеть голодным в ожидании, то и до язвы желудка недалеко.
Не успел он включить электрочайник, как в дверь тренерской опять постучали.
На пороге возникла Лилиана.
И замерла, словно окаменев.
Сережа уставился на нее во все глаза. Впечатление было такое, будто ведьма обчистила даже не ювелирный магазин, а галантерейный киоск у вокзала. У нее на шее висели бусы всех цветов радуги и разнообразной длины, подвески в японском, китайском и индийском стиле, а также крест, мало чем поменьше наперсного креста отца Амвросия. Трудно было даже понять, есть под рядами бус хоть клочок ткани, или же ведьма нацепила их прямо так на голое тело.
Очевидно, чтобы все прохожие видели и оценили это великолепие, Лилиана ходила в расстегнутой черной кожаной куртке, утыканной блямбами из самоварного золота, отделанной кисточками, бахромками, аппликациями и фальшивыми бриллиантами.
Еще на ней была длинная юбка в складку – разумеется, черная, а из-под юбки выглядывала шнуровка черных полусапожек – и, естественно, шнурки были золотые, иначе ведьма бы и из дому не вышла.
– Добрый день, – произнесла Лилиана.
Старый табурет скрипнул. Сережа повернулся – и увидел, что отец Амвросий стремительно встал. Более того – уставился на ведьму в негодовании. И Лилиана тоже смотрела на него как-то странно.
Тут лишь Сережа осознал, что свел вместе идеологических врагов.
Разумеется, бывший энергетик, уверовав, должен был принять как руководство к действию библейскую цитату: «Ворожею убей». А ведьма наверняка полагала все священство стоящим по другую сторону баррикад. Увлеченный идеей совместного решения детективно-мистической задачи, Сережа по наивности вовсе упустил из виду это противостояние.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
