— Нет.
— Да пофиг. Они же об этом не знают. Но ты слишком-то не принижай наш статус. Будем по мере возможности под их контингент косить.
— Это как?
— Говори неспешно. Не суетись, будто одолжение делаешь. Походочку изобрази небрежную. Веди себя так, будто все тебе чего-то должны, а весь мир радуется, что ты просто есть.
— Я так не умею…
— Блин! Тогда просто молчи и стой рядом. Говорить буду я. С этим-то справишься?
— Ага.
Мы подошли к внушительному дому из красного кирпича. Из-за высокого забора доносилась музыка. Импортный рок. Судя по экспрессии и драйву, исполнитель наверняка запрещен в СССР.
Забор глухой, ни щелки – не дача, а крепость. Я повернул ручку двери и потянул на себя. На наше счастье, дверь оказалась не заперта.
— Кислый вид спрячь, — бросил я Быкову последнюю инструкцию. — Улыбайся, только не во всю ширь морды, как двое из ларца, а снисходительно.
Мы поднялись по каменным ступенькам и очутились на широкой веранде. Дверь в дом нараспашку. Я вошел первым, за спиной пыхтел Быков.
Просторная гостиная наполнена табачным дымом, запахом пива и застарелого перегара. Полумрак пробивали лучи “Прометея” — модной цветомузыки.
На диванчиках развалились несколько парней в окружении хихикающих девиц.
— Привет! — я обвел присутствующих взглядом, будто искал кого-то. — А где Жека? Сказал, что здесь наливают, а сам пропал куда-то…
Глава 20
Мажорчики удивленно на нас уставились. Девушки в экстремальных мини из ярких лоскутков и в боевом раскрасе, словно индейцы на тропе войны, пристально разглядывали гостей, но, оценив наш бюджетный прикид и пролетарские морды, быстро потеряли к нам всякий интерес.
— А вы кто будете? — с кожаного диванчика встал парнишка ростом в метр с горшком, но, судя по спортивному костюму с тремя полосками на лампасах и характерному перечеркнутом трилистнику на кроссовках с известной надписью, парниша здесь был далеко не на последнем счету.
И то, как он держался, чуть разболтано и немного с ленцой, тоже говорило об этом. Это был профессионал той самой позы, которую я пытался растолковать Быкову. Даже хотелось пихнуть его локтем и сказать – мол, смотри и учись, высшая проба.
— Меня Андрюха зовут, это Тоха, — кивнул я на друга, — мы одноклассники Жеки.
— И что вам здесь нужно, одноклассники Жеки? — “метр с горшком” приосанился и небрежно, по-хозяйски стряхнул сигарету в пепельницу на столике под красное дерево, судя по всему, это и есть сынок владельца дачи.
Морда вальяжная, как у кастрированного кота, глаза с хитринкой. Сам полурослик, но гонору мешок и два кулька наберется.
— Зинченко нас на вечеринку позвал. На дачу. Еще неделю назад, — я изобразил озадаченный вид и почесал затылок. — А сам трубку дома не берет. Думали, может, уже здесь вискарь глушит и не до телефона ему вовсе.
— А вы разве не знаете, что с ним случилось? — въедливо спросил полурослик, не сводя с меня гадких глазенок.
— А что такое? — картинно вытаращился я, включив дурачка. — Опять перепил? Спит поди уже наверху, — я кивнул на лестницу, что вела на второй этаж. — Как же это на него похоже! Ну, Евгений, ну, обормот! Так он друзей встречает!
— В розыске он, — отрезал коротыш. — Менты его ищут по всему городу.
— В розыске? Кто? Жека? Да кому он нахрен нужен? Ты с папашей его не перепутал? Хотя нет. Сергей Сергеича уже повязали. Говорят, в изоляторе сидит.
— Да я вижу, вы, парни, совсем не в курсе, — уже снисходительно проговорил “адидасник”. – Отца его выпустили и теперь Женьку самого отлавливают.
— Да ну нах*р? — я сделал глаза лемура. — А что он натворил?
— В том-то и дело, что ничего. А ему якобы убийства шьют. Представляешь?
— Жека? Убийца? Да из него убийца – как из меня Плесецкая. Расскажи, что за фигня приключилась. Жалко пацана. Сначала батю под пресс пустили, теперь за него взялись. Менты, суки. Кто же копает под них? Где он теперь?
— А кто его знает, — пожал плечами мажорчик, потушив сигарету, — Меня Вован зовут, коньяк будете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А то… Правда, мы голяком приехали, без топлива, но готовы рублем докинуться до общей кассы.
— Лан, не надо ничего, — снисходительно махнул Вован.
Он подошел к серванту и вытащил еще два бокала. Я огляделся. Обстановочка дышала роскошью. На стенах – с золотистым отблеском рельефные обои явно не отечественного пошиба. На полу ковер с ворсом мутона в песочном раскрасе и без всяких советсксих завитушек. Диванчики, камин, огромный стол со сверкающей эбонитом столешницей. Неплохая дачка. Кроме Вована в комнате еще четверо парней. В джинсе и футболках с буржуйским надписями. Девчонки три штуки. На вид как из одного комплекта “Барби”, только погрудастее будут. Все при них. Друг от друга отличаются только цветом волос. Пока что притихли и с любопытством досмтривают сценку с нашим тут появлением.
— Ну давайте, — Вован пригласил нас к столику, что стоял перед диванчиком и ломился от дефицитной закуски (нарезка из колбас явно не из универсама, икорка, какие-то копченые тушки хрен пойми какого зверька и прочие “чипсы”). — За знакомство!
Он представил нам своих друзей, но я даже запоминать имен не стал, буду работать с “главарем”. Я взял бокальчик с серебристым тиснением и янтарной жидкостью внутри:
— Предлагаю лучше выпить за Женьку. Чтобы чертяка поскорее выпутался, и менты его не достали!
— Точно, давай… — поддержали меня дружки полурослика.
— Мы по нему скучаем, — надула губки одна из Барби. — Где наш Женечка сейчас?
— Теперь он не наш, — фыркнула другая “раскраска”. — Отца его уволили, положение они растеряли. Сам он не при должности, еще и в бегах.
— Ну, может, все еще образуется? — состряпала бровки домиком первая кукла. — Женька веселый был. И не жадный.
— Вот как все образуется, так к нам и вернется, — ехидно заметила вторая.
Вот сучка. Для них простой человек — не человек. Не только в моем мире все деньгами меряется, но уже и здесь зачатки порока давно проросли.
— Да ладно вам! — вмешался Вован. — Не каркайте. Выкарабкается Женька. Ещё покутим вместе.
Мы выпили. Коньячок оказался неплох. Марочный. На желтой неказистой этикетке красная надпись: “Азербайджан”. Быков его залпом проглотил. Как сок. Не заметил даже крепости, удивленно уставился на пустой бокал в руке:
— А сколько в нем градусов?
— Сорок пять, — усмехнулся Вован.
— Как воду выпил, — продолжал удивляться Антон. — Градус совсем не почувствовал.
— Потому что не бормотуха это, а выдержка десятилетняя. А ты его глыкаешь по колхозному. Кто же так коньяки пьет? Его смаковать нужно. Вы точно друзья Женьки? — мажорчик уставился на нас с подозрением. — И одежонка на вас, будто картошку собрались копать.
Я предусмотрительно старался “соблюсти этикет” и, погоняв напиток по бокалу, типа для раскрытия купажа, цедил его небольшими глоточками:
— Одноклассники мы и друзья. А оделись по-простому сегодня, думал же на дачу припремся. Сам понимаешь, дача в нашем представлении — это что-то вроде собачьей будки, только чуть побольше и без блох. А у тебя тут совсем недурно оказалось.
— А то… — горделиво проговорил Вован. — Батя в нее денег столько влупил, больше, чем во все домики в округе вместе взятые, вложено.
— А кто твой батя?
— А ты не знаешь? — Вован опять уставился на нас с подозрением. — Женька разве не рассказывал, к кому в гости идете?
— Ты же Женьку знаешь, он много чего болтает, только половина из того брехня. Не помню, что-то он рассказывал.
— Народ! — в разговор вмешался бугай, что до этого молча тискал на диванчике одну из кукол. — Шашлык у нас сегодня будет или нет?
— Пожаришь — будет, — буркнул Вован.
— Я не умею, — развел руками бугай. — У нас всегда отец этим занимался.
— Давайте я пожарю, — я решил разрядить немного обстановку и наладить дальнейший контакт.
Еще не все у них выведал. Под шашлычок, быть может, разговорить мажорчиков проще будет.
