— Стас, подожди, ты куда?.. — несется в спину.
— Захлопни дверь, когда будешь уходить. Результаты анализов пришлешь на почту. Появится возможность, просмотрю. Вернусь из командировки, будем решать, — не обернувшись.
Надеваю футболку, пока бегу вниз по лестнице. В дверях сталкиваюсь с соседкой, которая, не глядя вперед, выговаривает недовольным голосом:
— Сумасшедшая! Выронила телефон и даже не остановилась, — трясет в руках знакомую трубку.
Да твою!..
— Куда побежала девушка? — забираю из ее рук мобильный, она не успевает стиснуть пальцы.
— Туда, — указывает направление в сторону дороги. Хреново, если успеет прыгнуть в маршрутку. На машине будет дольше, потому что двор заставлен, не разгонишься. Еще и мелюзга бегает постоянно. Срываюсь, бегу. Успеваю поймать недовольный вздох соседки, сопровождаемый оскорблениями: — Кобель! Одна под дверями сидит, ревет, вторая утекает.
Бегаю я быстрее Юны. Вижу на остановке ее хрупкую фигурку. Растерянная, нервная. Оглядывается, видит меня… твою мать! Дергается, будто я ее обидчик. Мне остается немного, но она прыгает в маршрутку, которая стоит на остановке. Та отъезжает, а я даже номер не успеваю разглядеть. Останавливаюсь, выругавшись под нос. Зарывшись пятерней в волосы, сжимаю голову. На остановке интересуюсь, какая маршрутка только что отъехала, слышу три разные версии. Разворачиваюсь и бегом обратно за машиной. Звонок мобильного телефона отдает вибрацией в руке. Экран покрыт паутиной трещин, но звонок принять могу:
— Юна, я уже подъехал, стою у подъезда, — голос командира звучит легко и непринужденно, а меня подрывает.
— Яр, нахуя такие сюрпризы? Ты предупредить не мог? — срываюсь на друге.
— Объяснись? — закипает командир. На «гражданке» мы можем себе позволить не соблюдать субординацию, но так я с ним еще не разговаривал.
Одно дело знать, что произошел фатальный пздц, другое дело — озвучивать то, что случилось за последний час. Прыгаю в тачку, излагаю коротко и по сути, что за подставу он мне устроил. Теперь и он матерится, между строк охреневает, как я влип.
— Стас, тебя явно кто-то проклял, — вроде полушутя, но, как говорится, в каждой шутке… Военные народ суеверный. — Сейчас хакера попрошу камеры посмотреть, хоть узнаем, по какому маршруту она двинула, — не заостряет внимание на ерунде, принимается тут же решать проблему.
Не получилось отдохнуть и перекусить, прокатался почти до пяти вечера в поисках Юны. Всех подняли и подключили к поискам, пока по беглянке результатов нет. У Гаранина ее тоже нет, нам бы уже доложили.
Встречу с дедом нельзя ни отменить, ни перенести. Старый мерзавец если обидится, не примет в ближайшее время. Он уже понял, что я нуждаюсь в его возможностях, и будет на этом спекулировать, а у меня командировка, могу не успеть договориться. Вопрос с Гараниным нужно закрывать сейчас, чтобы я со спокойным сердцем ехал воевать.
Приезжаю в офис. Охрана пропускает без вопросов, как только называю имя. Рассматривают с любопытством, пытаются глазеть украдкой, но я считываю каждый их вдох. Секретарь — женщина в возрасте, приятной наружности. На безымянном пальце старое обручальное кольцо. Мой дед был, а может, и остается бабником, но с этой женщиной у него точно ничего нет. Она сразу же провожает меня в кабинет. Видимо, деду не терпится со мной встретиться.
— Чай, кофе? — интересуется секретарь. Отказываюсь, дед кивком головы отсылает ее из кабинета.
Давно не виделись. Больше десяти лет прошло. Сдал старый мерзавец. Постарел. Сидит в кресле, спину держит ровно. Уверен, за ним до сих пор бегают молодые телки в надежде захапать хоть часть его состояния, но он слишком расчетлив и циничен, чтобы позволить себе кого-то любить. Да и делиться тяжко нажитым не станет.
Он остается все таким же сильным властным мужиком, ну или в его случае мудаком, который прижимал всю семью к ногтю и не давал спокойно жить и дышать. Только я из мелкого щенка вырос в матерого волка, и он это знает, давно знает. Поэтому даже не пробует меня продавить, как было раньше.
Мы не жмем друг другу руки. Прохожу, сажусь в кресло напротив, складывая пальцы в замок. Не спешим нарушить повисшую тишину. Дед жадно рассматривает меня, будто пытается запомнить каждую черточку. Его руки, лежащие на столе, начинают дрожать, он прячет их под стол. Сдал старик. Конкретно сдал. И заговорить не решается, потому что боится, что я услышу эту дрожь в голосе. А ему нужно быть сильным и навязать свои условия, упрямый старик не отступится от своих принципов, не попросит прощения. Моя ненависть к нему никуда не делась, но за ребрами заскребла жалость.
— Стас, наконец-то вспомнил деда? — берет себя в руки, пытается спрятать слабость за маской циничности.
— У меня к тебе просьба, — нет времени на игры.
Внутри клокочет, через себя переступаю, обращаясь к нему. Клялся ведь, что никогда не приду! Я в этом здании чувствую себя чужеродным элементом. Ломаю себя ради девочки, которая из меня все жилы вытянула. Не пришел бы просить даже за себя, а ради нее готов подставить в очередной раз голову. Больше никто из моего окружения ее не сможет защитить. Сидя здесь, каждую гребаную секунду думаю о том, что она сбежала, вместо того чтобы выслушать меня. Когда я до нее доберусь, вложу кое-что в ее голову, видимо, по-другому не поймет. Будет меня все полгода командировки вспоминать, когда захочет присесть…
Глава 44
Стас
— Ну и какая у тебя просьба? — интересуется дед. А меня ломает. Зубы сводит, оттого что пришлось к нему обратиться. Только сейчас в полной мере осознаю, как непросто мне было сюда прийти. С того момента, как я понял, что без его поддержки не обойтись, каждый день как на проснувшемся вулкане сидел. Как еще не рвануло?
— Нужно помочь одному человеку, — делаю шаг, дальше отступать нельзя. Я через три дня уезжаю, не могу оставить Юну без весомой защиты. Теперь этой рыбке придется одной грести против течения, без сильной протекции ей не выстоять. Еще и меня рядом не будет, но сейчас об этом лучше не думать. За эти дни многое нужно успеть.
— Я не благотворительная организация, внук, — дед откидывается на спинку кресла, расслабляется. Еще бы, почуял, у кого козыри на руках. От его «внук» и «благотворительная организация» коробит. Высокомерный тон встает поперек горла.
— Поверь, я знаю это, как никто, — со злой усмешкой, которой отлично владею еще со студенческих времен. Хмурится старик, не ожидал, что проситель будет показывать характер? Да, мимикой можно многое выразить.
Дед берет в руки золотое перо, которым неизменно ставит подписи на важных и выгодных контрактах. Задумывается, стучит колпачком по столешнице. Методичный стук, как гипноз, поднимает со дна сразу столько воспоминаний, что виски начинают взрываться.
Хорошо помню отца, он был отличным специалистом в области айти-технологий. Возглавлял отдел в компании деда. Я им очень гордился. Умный, порядочный, целеустремленный мужик, но он сделал одну ошибку — полюбил не ту женщину. Простую молоденькую учительницу, которая пришла в их компанию устраиваться переводчиком. Дед ее не взял, но отец не отпустил. Зацепила с первого взгляда. Устроил в свой отдел. Через несколько месяцев скромно поженились, она была беременна мной.
Дед ядом брызгал, но тронуть сноху, которая носила наследника, не решился. Я только сейчас понимаю, почему мой отец так быстро заделал наследника, в противном случае дед бы нашел способ от нее избавиться. Хотя, как мне рассказывала мама, отец угрожал деду, что уничтожит его компанию, если тот тронет молодую жену. Дед притих, но не смирился. Терпел присутствие недостойной особы в своем доме, но всячески выказывал пренебрежение.
Бабушке нравилась молодая сноха, они дружили тайком от деда. В доме его боялись все, он был деспотом. Когда старику стало известно, что за его спиной «заговор», он устроил скандал, несколько раз ударил жену. Поднял руку на мою мать, потому что она пыталась защитить свекровь. Отца не было дома, а охрана молча наблюдала, не решаясь вмешаться. Я был сопливым пацаном, но влез в драку и получил весомый удар по голове. У бабушки случился инсульт, она умерла в больнице в тот же день. Отец разругался с дедом, бросил работу в компании, ушел из дома, ничего не взяв с собой.
