Мне нравится, что она злится, не прячется за высокомерной холодной маской, которую носила столько лет. Может, спровоцировать ссору прямо во дворе, чтобы она потом от стыда сгорала? Было бы забавно, но я вряд ли успею насладиться этой картиной.
— Юна, — поторапливаю, потому что она не собирается давать мне руку. Сцепила ладони в замок на своих коленях и молча расстреливает меня глазами. Я устал, практически не спал и не ел. А еще я хочу трахаться. Мне перед командировкой полагается долгий и качественный секс. Нагибаюсь, хватаю так, чтобы вырваться не смогла. Буквально складываю ее тело, чтобы не задела головой стойку, вытаскиваю из машины под недовольное сопение.
— Верни меня в машину, я с тобой не собираюсь ни о чем разговаривать, — тихим манерным тоном. Ну нет, так не пойдет. Если устраивать скандал, то громко и с битьем посуды. Вредно держать негатив в себе, от этого всякие нехорошие болячки можно заработать.
Подкидываю Юну, перекидываю через плечо. Ее округлый упругий зад прямо возле лица. Взмахом руки прощаюсь с парнями. Заношу вяло брыкающуюся ношу в подъезд, под удивленным взглядом консьержа иду к лифтам. Юна все то время, что мы на виду, притворяется мертвой. Как только мы оказываемся в лифте, она принимается колотить меня кулаками по плечам.
— Поставь меня на пол, живо! Я не хочу с тобой разговаривать, неужели это было непонятно?! Кто дал тебе право так себя вести? — только руки себе отбивает своими незначительными ударами.
— Тон сбавь, — припечатываю ладонью по ягодице. Не ожидала. Задыхается от возмущения. — А это тебе за побег, — шлепаю по второй ягодице. Нет цели сделать ей больно. Во время секса такие шлепки заводят, усиливают возбуждение. Секс у нас сегодня будет — после того, как мы выпустим пар.
— Ты меня ударил? — судя по всхлипам, сейчас опять разревется. Лифт останавливается.
— Утихомирил! — опускаю Юну возле двери. Во взгляде обида и вселенская печаль. — Научись разговаривать со своим мужчиной, Юна! Какое бы дерьмо ни случилось, имей уважение выслушать!
— Ребенок — это не дерьмо! — закусывает губу, чтобы не разрыдаться. — Увидеть своего мужчину голым в обществе другой, пусть и бывшей, женщины — вот это дерьмо! — вот это она выкрутила. Я заценил.
— Ну а теперь ты проходишь в мою квартиру, и мы по пунктам разбираем все, что тебя расстроило, а потом я буду долго тебя трахать, принцесса…
Глава 46
Стас
— Трахай свою Олесю! — давлю улыбку. Ревность принцессе к лицу, глаза горят, кулаки сжимает, словно готова наброситься на меня.
— Олесю не хочу. Хочу тебя и твой сладкий ротик, — выдыхаю слова в ее приоткрытые губы. Хватает от возмущения воздух.
— Стас, мне не до твоих пошлых шуточек! — из глаз брызгают слезы, утихомиривая немного мою злость. Доводить ее не было цели.
— Я не шучу, — говорю абсолютно серьезно, беру за руку и веду в гостиную на диван. — Присаживайся. А теперь четко озвучь все свои претензии, — опускаюсь рядом с ней. Юна сидит словно на иголках, мнет в руках подол платья и постоянно косится в сторону входной двери. Выглядит трогательной и ранимой, хочется притянуть к себе, успокоить, но я забиваю на чувство жалости. — Юна, четко и по делу.
— Она от тебя беременна, — с упреком, губы дрожат.
— Не точно, что Олеся беременна от меня, — звучит убого, будто оправдываюсь.
— Что значит «не точно»?
— Я не был единственным, кто ее трахал. Всегда пользовался защитой. Олеся уверяет, что ее второй любовник тоже не забывал про гондоны.
— И что теперь?
— Будем ждать результатов ДНК-теста, чтобы узнать наверняка, кто отец, — не слышится энтузиазма в моем голосе, но я все-таки надеюсь, что отцом является Кирилл.
— А если ты? — будто сумела прочесть мои мысли.
— Значит, я стану отцом и буду принимать участие в жизни этого ребенка, но я не буду в отношениях с его матерью, — в этом у меня нет никаких сомнений. Я люблю женщину, которая сейчас сидит напротив меня.
— Так неправильно…
— И это мне говоришь ты? Много знаешь семей, где между мужчиной и женщиной нет любви, а они счастливы и хранят верность друг другу? Лучше, если ребенок будет проводить время с обоими родителями, которые нормально общаются между собой, пусть и живут порознь, чем ненавидят друг друга, но ради него вынуждены существовать вместе на одной территории?
— В этом ты, наверное, прав.
— Я прав, — дети должны жить в любви. Это не только личный опыт, но и наблюдения за многими знакомыми парами.
— Но Леся любит тебя, я вижу ее интерес к тебе. Уверена, она хочет, чтобы этот ребенок был от тебя, — то, что Елизарова хочет, чтобы он был мой, я сегодня заметил, но Леська не понимает, что в ее жизнь и постель я не вернусь ни при каком раскладе.
— Елизарова любит только себя и деньги. Я четко обозначил свою позицию, она услышала. Ее интерес — не моя проблема.
— Поэтому ты ходил перед ней в одном полотенце? — вот мы и перешли ко второй претензии.
— В одном полотенце я вышел из душа, когда услышал твой голос. Некогда было одеваться, как знал, что ты учудишь. В следующий раз за подобную выходку выпорю, — предупреждаю строгим тоном. — Пришлось поднять на твои поиски ребят! У них своих проблем хватает, Юна, — ей становится неудобно, глаза отводит. Руки опять оживают на подоле платья. — Я не пацан, чтобы бегать и уговаривать меня выслушать, — не щажу. — Тебе не кажется, что без жесткого контроля тебя несет?
— Ну, спасибо, — подрывается, но я хватаю за руку и усаживаю обратно.
— Сиди. Я не бью тебя словами, я говорю о том, что ты сначала делаешь, потом думаешь, а это нетипично для твоего поведения, — пришла моя очередь выговаривать претензии. — Ты забыла, что Гаранин спит и видит, как заполучить тебя и сделать своей женой? По-другому он не получит твое наследство. Желаешь оказаться под ним? — желваки ходят на скулах, стоит только подумать, что он мог бы сегодня до нее добраться.
— Не желаю! Но я так же не хочу заставать своего мужчину в обществе бывшей любовницы в одном полотенце! Откуда у меня гарантия, что вы ничем не занимались? — бросает с обидой, в глазах вновь начинают блестеть слезы.
— Юна, я все объяснил.
— Настоящий мужчина! Ну да, конечно, ты никогда не лжешь, а мне просто это нужно принять. Но это не значит, что я не имею права на ревность! Хорошо, когда застанешь меня с голым мужиком, выдыхай, садись и жди объяснений! — пытается вскочить и уйти, но кто бы ей позволил?
— Провоцировать не надо, Юна. Голый мужик рядом с тобой может не дожить до объяснений.
— Не считаешь это несправедливым?
— Ты можешь устроить мне сцену дома. Пошуметь, разбить пару тарелок, а потом мы будем долго и горячо мириться. Я не обману и не предам, запомни это. Ты моя женщина, это не просто слова. Будь это не так, многое между нами решалось бы проще. Когда вернусь из командировки, будем учиться жить вместе, потому что я тебя никому не отдам, но ты всегда должна помнить, что у тебя есть надежный тыл, — я не спрашиваю, станет она меня ждать или нет, знаю, что станет. Юна соскакивает с дивана, я не удерживаю. Ключи у меня, дверь она все равно не откроет.
Идет на кухню, поднимаюсь, следую за ней. Разговор мы еще не закончили, мне интересно, куда она так спешит. Прислонившись плечом к косяку дверей, наблюдаю за расстроенной и не совсем адекватной женщиной, которую люблю. Выгибаю бровь, когда вижу, что она шарит по шкафам. В глазах победный блеск — нашла, видимо, то, что искала. Берет ровно две тарелки из стопки. Поднимает над головой и бахает о плитку. Не успеваю ее остановить. Да я просто не верил, что она это сделает, а сейчас смотрю на ее ноги в поисках порезов. Вроде все нормально.
Отлепляюсь от косяка и медленно надвигаюсь на нее.
— Ты сам сказал, что я могу разбить пару тарелок, — бросает на меня виноватый взгляд. — Проверила, помогает успокоиться или нет? Вроде полегчало, но в следующий раз я возьму твою винтовку и отстрелю тебе… — красноречиво смотрит на пах.
