– Вы думали, что она юна и невинна?
Впервые Шекспиру показалось, что он заметил что-то человеческое под этой каменной маской, какую-то подавленность и печаль во взгляде.
– Так и есть, я действительно надеялся, что она целомудренна. Я знал сэра Тоби много лет. Думал, что его дочь будет чиста и молода и сможет родить от меня детей. Кроме того, я хотел помочь сэру Тоби, который, как я знал, пребывал в бедственном положении. Даже узнав о ее нечистоте, я думал, что наш союз будет осмеянием злого умысла врага. Я ошибался. Сатана уже вонзил в нее свои железные когти.
– Значит, вас привлекали не ее хорошенькое личико, молодое тело и благородное имя?
– Вы обвиняете меня в похоти и алчности. Думаете, я буду это выслушивать?
– Значит, это неправда?
– Я считал ее непорочной, сэр.
– А когда вы узнали, что она нечиста?
– Это непереносимо, господин Шекспир. Вы поносите меня, словно антихрист.
– Почему той ночью вы не стали искать Эми и уехали?
Он не ответил.
– Быть может, вы знали, что с ней случилось, что она уже лежит окровавленная и бездыханная? Вы проследили за ней и забили до смерти ее и Джо. Так все было?
– Нет, господин Шекспир, все было не так. Я не стал искать ее, потому что знал, что она ушла с ним. К тому времени я знал, какова она, насколько она порочна. Зачем? Я думал, что они удовлетворят свою похоть и скоро вернутся.
– Вы заметили, как она ушла со свадебного торжества с Джаггардом? – Шекспир увидел, как глаза Уинтерберри зажглись суровым гневом, который вот-вот вырвется наружу. – Он уводил ее насильно или она не противилась ему?
– Да, – со злобой выдавил из себя Уинтерберри. – Да, я видел, как они, подобно колеснице сатаны, направились к своему отвратительному, гнусному ложу в траве, дабы предаться мерзкой похоти. Я видел, как они отправились туда, где могли совокупляться подобно диким животным. И зачем мне было искать ее, господин Шекспир? Уж лучше я выколю себе глаза, чем позволю им увидеть подобное адское зрелище.
– И что же вы сделали, господин Уинтерберри?
– Сделал? А что я должен был сделать?
– Большинство мужчин на вашем месте встали бы из-за стола и уехали бы прочь. А вы остались.
Уинтерберри колебался.
– Я пребывал в смятении. Я не верил своим глазам. После нашего венчания в церкви ее отца прошло всего два или три часа! А теперь она похоронена под тем самым местом, где мы стояли и давали обеты.
– Мне кажется странным, что вы не пошли вслед за ними и не покинули свадебное торжество.
Уинтерберри наклонил голову, казалось, он раздавлен случившимся.
– Да, теперь я понимаю. Но тогда… господин Шекспир, я не понимал, что мне делать. И до сих пор не понимаю.
– Вы покидали свадебное торжество в какое-либо другое время?
– Нет.
– Это может кто-нибудь подтвердить?
К Уинтерберри вернулось его хладнокровие.
– Там были танцы, музыка и веселье. Царил грех, ужасный в своей мерзости: чревоугодие, жадность, похоть и все то, что можно найти в кругах адовых. Я видел бутыль эля, с помощью которой сатана сталкивает нас с пути истинного, и дым, что изрыгали мрачные чрева их тел. Как они, пребывающие в дурмане греха, могли заметить меня?
Шекспир на мгновение закрыл глаза.
– Сколько людей было на свадебном пиру?
– Двадцать или пятьдесят, я не знаю и знать не хочу. Хватит вопросов, господин Шекспир. Уходите, пока я не выставил вас.
Сгущались сумерки, но Шекспир продолжал допрос. Он уже заставил Уинтерберри сомневаться; сможет ли он теперь довести этого человека до вспышки гнева?
– У меня осталось всего несколько вопросов, господин Уинтерберри. Почему, когда поднялся шум и крик, вы не рассказали о том, что видели?
– Чтобы возвестить о своем позоре всему свету?
Шекспир ощутил нечто сродни симпатии к этому странному, невозмутимому человеку. Он был суров, почти фанатичен в своих религиозных убеждениях, но Уинтерберри был мужчиной. А что сделает мужчина, если невеста ему изменила?
– Тот юноша, Джо Джаггард. Вы его знали?
Уинтерберри нахмурился и замолчал, обдумывая ответ.
– Джаггард? Возможно, я с ним встречался, но не обратил на него внимания. Мне он показался грубым, нечестивым юнцом.
– При каких обстоятельствах вы встретились?
Он снова погрузился в сомнения.
– Я не уверен, что помню. Я часто бывал в Уонстиде, понимаете, у меня были дела с сэром Тоби. Я принял его за работника из поместья.
Шекспир ему не поверил. Уинтерберри прекрасно понимал, кто такой Джаггард; в делах любовных мужчина всегда знает о своем сопернике.
– Господин Уинтерберри, вы сказали, что хотели помочь сэру Тоби в обмен на руку его дочери?
– Мы были старыми друзьями. Для него наступили тяжелые времена. Я мог помочь.
– Что вы собирались дать за невесту?
– Это касается только сэра Тоби и меня. Об этом ни один из нас не станет болтать. Как бы там ни было, с этим покончено. Сделка не состоялась.
– Вы расторгли соглашение?
– А почему нет?
Действительно, подумал Шекспир. Уинтерберри был торговцем, этот брак был для него такой же сделкой, как и любая другая, а товар был не просто испорчен, его даже не доставили до его кровати. Мрачная логика, но против нее не поспоришь. Шекспир решил зайти с другой стороны.
– Сэр, расскажите мне о ваших деловых интересах. С кем вы ведете торговлю?
– Со всем миром. Я посылаю мелкий товар и слово Божье в Африку, Левант и Испанскую Индию. Я посылаю свет в их тьму, и Господь видит, что это хорошо, и позволяет мне преуспевать, давая мне еще больше средств для исполнения Его работы.
– Времена теперь нелегкие, господин Уинтерберри. Война с Испанией, похоже, будет длиться вечно. Вкладывать целое состояние в торговые экспедиции весьма рискованно, не так ли?
– Да, и по этой причине я каждый день произношу благодарственные молитвы за то благословение, что Он мне даровал.
– Господин Уинтерберри, я слышал перечень товаров, которые вы собираетесь отправить. Что вы надеетесь получить взамен?
– Серебро, золото, специи и души. А теперь, если у вас ко мне больше нет вопросов, мне пора заняться делами.
– Один последний вопрос. – Этот вопрос Шекспир особенно хотел задать и посмотреть на то, как поведет себя этот человек с каменным лицом. – Господин Уинтерберри, вам что-нибудь известно о колонии Роанок в Вирджинии?
Голова Уинтерберри качнулась назад, словно он хотел уклониться от вопроса.
– Роанок? – произнес он нахмурившись. – А при чем тут Роанок и ваше расследование, господин Шекспир?
Шекспир был непреклонен.
– Я не могу вам этого рассказать, но очень хочу услышать, известно ли вам об этом месте и об основанной там колонии.
– Конечно, знаю, ибо я – один из инвесторов сэра Уолтера Рэли. Я был счастлив предложить свое имя и деньги для этого предприятия, ибо знаю, что колонисты – невинные овцы стада Божьего. Именно такие люди должны находиться в авангарде отважного народа Вирджинии. Кроме того, я уверен, что, когда их найдут, они будут в добром здравии и преуспевать, ибо Господь заботится о Своих слугах.
– Вы знаете кого-нибудь из колонистов?
– Я знаком с господином Уайтом, но, полагаю, он сейчас в Ирландии.
– А его дочь, Элеонору Дэйр?
– Ее я тоже знаю. К чему эти странные вопросы, господин Шекспир? Какое вам дело до этой колонии?
– Я провожу расследование для милорда Эссекса, который заинтересован в этом деле. Господин Уинтерберри, как вы полагаете, возможно ли, чтобы эта самая Элеонора Дэйр, урожденная Уайт, сейчас находилась в Англии?
– Господин Шекспир, не знаю, в какое безумие вы вовлечены, но уверен, что Элеоноры Дэйр не может быть в Англии. Если бы хоть кто-нибудь из них вернулся, акционеры узнали бы об этом первыми. Думаете, что ищейки, что рыскают во всех портах, не уведомили бы нас? Когда в какой-либо порт от Сэндвича до Фалмута прибывает судно, ко мне посылают верховых. Теперь, когда я честно и прямо ответил на все ваши вопросы, я вынужден просить вас уйти. Позвольте мне проводить вас к ступенькам причала.
Уинтерберри решительно направился к двери, держа обеими руками за спиной взятую со стола Библию, словно оружие, которое он хотел спрятать.
Воздух большого центрального склада, расположившегося напротив причала Индис, был напоен экзотическими ароматами специй, разложенных по большим бочкам, что стояли вдоль стены. Англии требовалось все больше специй, без которых невозможно было представить ни одно угощение.
– Господин Шекспир, вам нравится запах специй?
– Специи нравятся всем, господин Уинтерберри.
– Они – самый чудесный дар Господа: мускат, корица, тмин, мускатный орех, кориандр, острые специи, имбирь и самая величайшая специя – сахар.
