— Я… дня три я бродила с табуном. Пила с лошадьми на водопое, есть не хотела совсем. Лежала или брела, когда кони паслись, а когда бежали — бежала рядом, ухватившись за гриву. А потом свалилась в истерику. Безобразную. Отрыдала, откричалась… — Тау вздохнула, — И пошла к людям. Наставники на меня даже не вызверились толком. Побоялись, я думаю, понимали, на какой тонкой нитке мой самоконтроль держится. Может, кто-то и хотел мне что-то сказать, но посмотрели в глаза, и отступились. Мне дали один день, чтобы отмыться, отъесться и подлечить сбитые ноги. А на следующий день, на закате, за мной пришли и отвели к шаману.
— А что дальше?
— А дальше — он взял меня с собой на Круг. И я стояла там, в алом платье и надменном лице, и ни слова не понимала, пока эти странные старики, усохшие, но все равно мощные, меня обсуждали. Слишком много силы — потом рассказал мне учитель. И до моего побега всё было хорошо, и земля была глуха ко мне, как всегда глуха к чужакам, но я сбежала. И открылась миру. И теперь земля плакала от моей боли. В тот день Круг решал, как со мной быть — потому что следовало либо научить меня жить, не тревожа мир духов…
— Либо?..
Тау вздохнула:
— Никто не из собравшихся в Круг шаманов не жаждал взять в ученики… Меня. А убить ребенка… Может быть, Круг и смог бы — я в них верю, они те еще старые сколопендры, — забавно, но я отчетливо ощущала одобрение в этих словах Тауры. — Но… за меня слишком дорого спросили бы маги империи.
— Но ведь все же нашелся кто-то, кто согласился тебя учить? Уверена, он об этом не пожалел!
— Конечно, не пожалел. У Гохо Зеленой Лапы черное чувство юмора.
И я, конечно, очень люблю свою сестру, но вот тут я гнусно захихикала.
Ответное хмыканье Тау было благодушным, как у человека, которого абсолютно всё в этой жизни устраивает.
— Тау, — я посчитала момент подходящим, — Расскажи, как ты оказалась в мире Пьющего Камня?
— По приговору суда, — проворчала она, и ее расслабленность не помогла мне получить нужных ответов.
— Тау, пожалуйста!
— Нет.
— Но почему?!
— Нэйти. Там нет никакой полезной информации. Я просто не хочу поощрять твое желание продолжить расследование в одиночку. Потому что рано или поздно это закончится неприятностями, примерно такими же, как у меня. Только вот у тебя не будет такого шикарного козыря в рукаве в виде умной сестрички на воле! Всегда помни, что единственное, что я для тебя смогу сделать — это снести какую-нибудь стену!
— Помнится, мы договаривались о равном партнерстве…
Давить обиду было… трудно.
— И ты обещала, что не будешь решать, что для меня лучше.
- Нэйти, ты имеешь полное право сама выбирать, как тебе жить. Но и я — тоже! Нэйти… мы с тобой совершили большую ошибку, когда затеяли этот никому ненужный поиск справедливости. Мы потратили семь лет нашей жизни ни на что. А могли потратить их на то, чтобы быть счастливыми! Я не стану больше усугублять эту ошибку. И не стану потакать в этом тебе. Жить нужно настоящим, а не прошлым. Давай спать, сестричка.
Спать… Да, спать. Только сложно спать, когда сверху на тебя будто бы опустилась бетонная плита.
Уснуть я смогла не скоро, и только с помощью ментальной практики.
А когда уснула — то была во сне свободна. Не было никакого браслета, никаких ограничений. И я была бесшумной белой совой, и летела над бескрайней степью, бесконечно похожей на степи родного Янтарного мира, но все же неуловимо иной. И грозные кони неслись по выгоревшей траве, растянувшись в косяк, и девушка в белой рубашке бежала рядом с вожаком, ухватившись за могучую шею, а ее черные волосы плескались по ветру не хуже черной гривы, и земля под босыми ногами плакала от ее боли, и пьянела от ее сладко-горького счастья…
А в следующий момент, хлопнув крыльями, я поняла, что крыльев у меня нет. И я снова человек, и бреду в серой мгле, по пояс в молочно-белом тумане, одетая в одну лишь нижнюю рубаху длинной до пят. И волосы свободны от прически, а ноги — от обуви, и я осторожно ступаю по мягкой, шелковистой траве, а край рубашки отсырел и липнет к коленям...
— Нэйти, — позвал меня в этом тумане знакомый глубокий голос. — Нэйти, где ты?
“Я здесь”.
Я не сказала эту мысль, но стоило лишь мне ее подумать, как впереди в тумане замаячила темная спина, и я уверенно опознала черную косу с зелеными прядками, а потом и руки, что стиснули меня в объятиях.
— Нэйти, — хрипло шепнул темный в моем сне, и его хрипловатый тихий голос огнем пробежал по нервным окончаниям.
Нет, я, конечно, понимала, что привязалась к нему, но не думала, что за жалкие сутки настолько соскучусь — голова закружилась, сердце застучало неровно!
— Прости меня.
Да-а-а, никогда не думала, что я такая мечтательница! Потому что в реальности он бы мне тот удар в спину (в голову!) не простит никогда.
Остается только подивиться буйству собственного воображения: надо же, извинения нафантазировала! Кстати, а за что?
— Твоя сестра повела себя достойнее, чем я, в сложившихся обстоятельствах.
Так во-о-от вы какие, эротические фантазии!
Какой приятный сон, пожалуйста, продолжай!
И я повернула голову, поймав губами губы, почти касавшиеся завитка моего уха.
Мягкие касания. Трепетный поцелуй. Ладони, обнявшие моё лицо…
И я, потянувшись, поцеловала его сама — так же мягко, как он. Так же трепетно. Чувственно и с наслаждением.
Он стиснул меня в объятиях, притянул к себе — и я не возражала, а лишь хотела еще большего. Мы прижались друг к другу так плотно, что сквозь “сонную” свою рубашку я чувствовала все детали и украшения на его одежде.
— Нэйти, Нэ-эйти, — бормотал он, точно пьяный, между поцелуями. — Возвращайся, моя девочка. Возвращайся домой. И, если хочешь, приводи с собой... свою сестру — я укрою вас обеих.
Я хихикнула: там, на месте столь выразительной заминки, мне виделись сочные эпитеты.
— Где ты, Нэйти? — он отстранился, и зеленые глаза, серьезно-тревожные, светились неподдельным беспокойством. — Если ты хотела бы вернуться, но не можешь — просто скажи мне. И я сам за тобой приду.
Сказочница ты, Даркнайт. Такого себе навоображала…
Не отвечая своему чудесному сновидению, я снова и снова пила тягучие, медовые поцелуи, и чувствовала, как улетаю от них в далекие-близкие небеса, где нет проблем, где всё просто, бездумно и так сладко.
— Нэйти, пожалуйста!
— Нет. Мне нужно узнать правду.
— Нэйти, я прошу тебя! Пожалуйста, оставь, отпусти! Пусть прошлое остается прошлому...
— Тау. Я ведь не уговариваю тебя продолжить расследование со мной? Вот и ты, пожалуйста, не проси, чтобы я поступила, по-твоему.
За минувшую неделю этот спор повторялся уже не первый раз, и, видимо предстояло ему повторяться и впредь. Потому что ни чудовищной силы Тауры, ни моего изощренного мастерства ни хватало на то, чтобы снять с меня темноэльфийский артефакт.
Мне хотелось плакать.
Мне хотелось убивать.
— Нэйти…
Правда, кого именно, я пока не определилась: на данный момент Мэл, с его визитами в мои сны, и Таура, с ее упорными уговорами, выглядели равно привлекательными кандидатами.
Глава 8
Прошедшая неделя далась… тяжело.
Тау регулярно уходила с нашего затерянного в безвестности островка. Она прихватила с собой с Пьющего Камня изрядное количество климантила, назвав это “моральной компенсацией” и теперь рассеивала его на окраинах Ойкумены. Когда климантил зарядится там от естественного магического фона, Таура получит возможность колдовать пользуюсь накопленной силой, не выдавая ни себя, ни нашего местоположения.
А пока она рисковала. Каждый день, открывая новый переход, она рисковала свободой и самой своей жизнью. И пусть выбирала Тау самые пустынные и необжитые миры, от которых одно только и требовалось — наличие магии и хоть каких-нибудь магов. Пусть соблюдала она все мыслимые и немыслимые придуманные нами предосторожности — она все равно безумно рисковала.
