– Знаю, – кивнула она. – Наши кадры.
– Девица рассказала мне, что в отеле погибла женщина, и она знает, кто её прикончил. Но ей пригрозили, что, если сболтнёт кому-то, убьют парня. Я сказал ей, что она правильно делает, что никому не говорит.
Данко вдруг почувствовала, что в душной атмосфере храма не хватает кислорода, и, выбежав на улицу, набрала в лёгкие ветра.
Оторвалась от земли и, поднявшись в небеса, увидела текущую по дну ущелья речку.
Спланировав вниз, опустилась на берег, недалеко от моста, – и только здесь смог догнать её верный рыцарь, Железяка.
– Ну ты и шустрая! – Он прыгнул на большой камень, выступавший из воды, и вымыл лицо и шею. – Носишься, как коза молодая. Значит, сердце позволяет.
– Была когда-то козой, и очень даже прыткой. – Данко тоже умылась ледяной водой. – Бегала, плавала – ни один мальчишка за мной угнаться не мог. Зато теперь без аптечки шага ступить не могу.
– Ну и чего он тебе такого сказал, пастор этот? – спросил он. – Что тебя так завело?
– Почему ты думаешь, что я завелась? – Она вынула из кармана упаковку и, достав две таблетки, закинула себе в рот.
Он вернулся на берег и, сняв с себя часть одежды, обнажил могучий торс. Надел тёмные очки и подставил себя утреннему солнцу.
– Зачем тебе вдруг понадобилась река? – Он приподнял очки и посмотрел на неё изучающе. – Топиться надумала?
– Моё детство прошло на такой реке, – объяснила она. – Я жила на левом берегу, а мальчишка на правом – и встречались мы обычно на мосту.
– Какой мальчишка? – не понял он. – Ты о ком говоришь?
– Пастор местный, который главный тут у них. Его родители в Германию увезли, когда ему двенадцать лет было. Я ничего о нём не знала, и вдруг я вижу его в храме. Ничего себе жизнь сюрпризы подбрасывает, да?
– Да, жизнь – штука интересная, – согласился он.
– Знаешь, он мне приснился недавно, и я сразу подумала, что он где-то рядом.
– Ну и каким он теперь стал? – поинтересовался Железяка. – Сильно изменился?
– Стал очень серьёзным, даже, пожалуй, слишком, – ответила она. – Сама обстановка, конечно, сильно влияет. Храм, картины. Всё очень старое и мрачное.
– Девчонку там не встретила? – спросил он.
– С ней история особая. – Она тоже сняла с себя куртку и свитер и оголила спину. – Девица знает, кто убил Красотку, но рассказать об этом боится. Ей пригрозили, что уберут тогда парня. А она любит его, как безумная.
Солнце зашло за тучу, и от реки потянуло холодом.
– Чёрт, я начинаю уже, кажется, мёрзнуть. – Он побегал немного по берегу и несколько раз присел, и она с интересом смотрела, как двигаются его стальные мышцы. – Пора пойти выпить чего-нибудь горячего.
Они вернулись обратно, в старые кварталы, окружавшие соборную площадь, и, соблазнившись запахом кофе, идущего из подвальчика, спустились в кафе.
На бармене, стоявшем за стойкой, была золотая маска, и чёрные глаза подглядывали за посетителями через узкие прорези, сделанные в картоне.
– Ты не боишься, что нас тут чем-то обольют? – усаживаясь за столик, спросила она. – Ужасно бы этого не хотелось.
– Пусть попробуют. – Железяка стукнул кулаком по столу, и к ним сразу же подлетела официантка, одетая в костюм Арлекина. – Два кофе и каких-нибудь булочек.
– У нас есть картофельный пирог, – предложила официантка. – Он очень свежий – его только что испекли.
– Нет-нет, умоляю вас, – замахала она руками. – Всё что угодно, только не пирог.
Откуда-то из зала прилетел и шлёпнулся на стол кусок теста, и, обернувшись, она увидела Пикколо.
– Ну вот, нашли уединённое местечко, – огорчился Железяка. – От этих русских никуда не денешься – они везде достанут.
– Пойду с ней поздороваюсь, – сказала Данко. – Странное дело, красивая вроде бы женщина, и постоянно одна – никто на неё не клюёт.
– Гуляем? – Флейтистка прикрыла лицо маской – это была маска смерти. Словно бы обугленное чёрное лицо.
– Типа того, – кивнула Данко. – А тебя каким ветром сюда занесло?
– Наши сейчас все тут, – ответила музыкантша. – Никто, кроме госпожи начальницы, не захотел возвращаться в отель, и Вадим отвёз нас сюда. Здесь ведь праздник – карнавал и веселье.
– Ага, веселимся, – сказала Данко. – Пляски на костях – вот как это называется.
– А я лично скорбеть не собираюсь. – Пикколо щёлкнула пальцами, подзывая официантку, и та быстро подошла и заменила пустую бутылку на полную. – Лидуся прожила уже достаточно, и всё равно ведь нужно когда-то умирать.
– Так можно сказать про каждого из нас, – возразила ей Данко.
– Нет, – мотнула головой флейтистка. – Про меня так сказать нельзя. Я живу творчеством, и у меня остались нереализованные планы. Я должна их воплотить, и это важно не только для меня, но и для других людей. Ты это понимаешь?
– Я только об этом сейчас и думаю. – Данко сходила к барной стойке и, вернувшись с чистым бокалом, налила себе вина. – Давай помянем её, а заодно и себя тоже. Нас ведь фактически уже нет – мы умерли, и это наши тени слоняются по горам. Пытаются найти короткий путь на небо, но ничего у них не выходит.
– Что касается твоей тени, то она уже нервничает. – Пикколо сделала жест рукой, показывая Железяке, что его они тоже приглашают за свой стол. – Мужчины не любят, когда их надолго оставляют одних.
Эти слова в полной мере можно было отнести и к тем мужикам, которые присоединились к ним через несколько минут.
Мужчинам это страшно не понравилось. То, что никто ими не занимается. Привезли в какое-то Богом забытое место и бросили, и никого не волнует, что с ними будет дальше.
Сойдясь в узком переулке, они устроили митинг, но так ни до чего и не договорились – и отправились в кабак.
Кричали, спускаясь по лестнице. Орали, рассаживаясь за столами. Вся команда собралась здесь, и шум стоял, как во время футбольного матча.
– Русские, – обменявшись быстрыми взглядами с официанткой, заметил бармен. – Они всегда себя так ведут.
– Вы чего, бабоньки, пьёте? Сухое вино? – подойдя к ним, спросил бородач. – А покрепче у них тут ничего не найдётся?
– Всё у них найдётся, – ответила Данко. – Нет только коек, и спать они здесь никого не положат.
Кто-то тронул её сзади за плечо, и, обернувшись, она увидела однорукого.
– Мне нужно сказать вам кое-что. – Он показал на дверь. – Вы не будете против, если мы выйдем на воздух?
– Нет, не буду. – Она прихватила с собой сумочку, в которой лежали сигареты. – Заодно и подымлю.
– Прогуляемся до цветочного киска, – взяв её под руку, сказал однорукий. – Сделаем вид, будто мы собираемся покупать цветы.
– Что это всё значит? – не поняла Данко. – Может, вы уже объясните?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
