– Да отвяжись ты от меня. – Чемпион не хотел использовать свои страшные кулаки – и просто оттолкнул от себя назойливого господина.
Но хватило и этого слабого толчка. Немец воткнулся головой в витрину и, разбив стекло, рухнул на пол.
К боксёру бежали уже и свистели в свои свистки охранники.
Он встречал каждого коротким ударом в челюсть и укладывал в штабель. Но когда на помощь к охране пришла полиция, сразу же сдался и, не пытаясь сопротивляться, позволил надеть на себя наручники.
Глава семнадцатая
Пикколо
Времени у неё было в обрез, и, постояв пару минут под тёплой водяной струёй, она выскочила из ванной и влезла в прохладное шёлковое платье.
Оно взбодрило её даже сильнее, чем душ, – платье цвета морской волны, нарочно купленное для этого вечера. Шёлковые волны и краски будили воспоминания о море, которое играло такую важную роль к её жизни, и рождали надежду.
Она сделала себя молодой и загадочной, вставив в глаза зелёные линзы, и готова была снова драться за свою любовь.
Голубая дама подглядывала за ней, как обычно, из зеркальной глубины, и по выражению её лица было понятно, что новый образ фее не понравился.
– Ты думаешь, что мне больше подошёл бы саван?
Смерть наклонила голову, соглашаясь, и сухие губы прошептали:
– Ты настоящая невеста, и скоро я обвенчаю тебя с твоим суженым.
– Кого ты называешь моим суженым? – поинтересовалась она.
– Старика, конечно, – последовал ответ. – Вы составите замечательную пару.
– Вряд ли из этого что-то выйдет, – сказала она с горечью. – Мне кажется, что он страстно меня ненавидит.
– Жизнь меняет людей, – возразила ей голубая дама. – Но ещё сильнее меняет их смерть.
Это как раз ей было понятно, а волновало другое. Что конкретно произойдёт с ними после того, как отгремят последние аплодисменты? Что будет с их бессмертными душами?
Хотела задать этот вопрос фее, но призрак растаял уже в синем тумане.
Она накинула на плечи норковую шубку и, спустившись вниз, села в поджидавшее её такси.
– Вы по дороге остановитесь, пожалуйста, около цветочного магазина, – попросила она водителя.
– Вам нужны цветы? – Скосив на неё глаза, водитель сразу присвоил ей высшую категорию. – Я отвезу вас в самый лучший магазин, мадам.
Войдя в стеклянный павильон, она вдруг оказалась в раю.
Дурманя голову сладкими ароматами, цвели экзотические растения.
Сидя в зарослях кустов, щебетали птицы.
Журчал быстрый ручей, и, гоняясь за насекомыми, из воды выпрыгивали серебристые рыбки.
К ней подошла смуглая темноволосая женщина и, показав на плетёное кресло, стоявшее под навесом, предложила присесть.
– Я принесу вам чай, мадам, и немедленно займусь вашим букетом.
Женщина скрылась в зарослях бамбука, и, проводив её взглядом, она подумала, что, наверное, не стоило ехать за цветами в это место. На чайную церемонию уйдёт много времени, и в результате она опоздает на концерт.
Но смуглянка появилась почти сразу. Принесла керамический чайник с заваркой и чашечку и, оставив поднос на низеньком столике, снова нырнула в кусты.
Выкатила тележку с цветами и за каких-то десять минут, колдуя над белыми и красными лилиями, создала настоящий шедевр.
– Господи, это чудо! – сказала она восхищённо. – Вы настоящая волшебница.
Она никуда не опоздала и, подъехав к капелле, увидела, что он тоже прибыл вовремя. Тот человек, который согласился её сегодня сопровождать. Стоит у входа и высматривает её в потоке людей, спешащих на концерт.
– Роскошно выглядите, – сделал ей комплимент Цыпа. – Ваши бывшие коллеги сдохнут от зависти.
Она хотела ему что-то ответить, но вдруг поняла, что не может произнести ни одного слова. Пропал голос, и она может только хрипеть, мычать и размахивать отчаянно руками.
– Ничего, пройдёт, – успокоил он её. – Воздухом холодным, наверное, надышались.
Помог ей снять шубу и, раздевшись сам, отправился сдавать одежду в гардероб.
Пикколо подошла к зеркалу и, поправляя растрепавшиеся волосы, увидела на лице у феи кривую усмешку.
– Ты думаешь, что старику это всё не понравится? – шевеля беззвучно губами, спросила она.
– Думаю, он придёт в бешенство, – ответила ей голубая дама. – Я не понимаю, для чего нужно так рисковать.
Прозвенел уже третий звонок, и зал постепенно погружался в темноту, а над сценой, спустившись сверху, загорелись огромные хрустальные люстры.
Она прошла в ложу и, устроившись на обшитом бархатом кресле, спрятала разгорячённое лицо за цветами. Затаив дыхание, смотрела, как один за другим из кулис выходят музыканты. Рассаживаются по своим местам и, разложив на пюпитрах ноты, начинают настраивать инструменты.
Последним на сцену вышел дирижёр.
Поклонился публике и, подняв левую руку, призвал всех к тишине.
Повернувшись к оркестру, взмахнул палочкой и увлёк музыкантов за собой. Туда, в холодную вышину, в усыпанное звёздами небо.
Она тоже вместе с ними парила в небесах и, вернувшись на землю, услышала, как грохочет зал. Кто-то, сидевший у неё за спиной, колотил в ладоши прямо над ухом, и, обернувшись, она увидела своего спутника.
– Вы здесь? – удивилась она. – Я не слышала, когда вы пришли.
– Что? Что вы сказали? – не понял он.
– Неважно, – махнула она рукой. – Я рада, что вам понравилось.
– Классный концерт! – Цыпа и сам не ожидал, что это может так зацепить. – Очень хороший оркестр, и дирижёр замечательный. А вот флейта, мне кажется, пока недотягивает – вы наверняка сыграли бы лучше.
– Да уж, конечно, не хуже, – согласилась она.
Объявили перерыв, и публика, состоявшая в основном из россиян, ринулась штурмовать буфеты.
А она двинулась против потока и, обогнув сцену, попыталась прорваться к бывшим коллегам, но из этой попытки ничего не вышло.
– Как я должен представить вас, мадам? – перегородив проход, спросил охранник.
Она передала ему свою визитную карточку, и, сходив в комнату отдыха, он предложил ей вернуться в зал.
– Господин дирижёр запретил впускать вас, мадам.
Кончился перерыв, и под сводами старой капеллы снова зазвучали Моцарт и Гайдн, но музыка божественных сфер больше не вдохновляла её.
Она отключила слух и стала разглядывать оркестрантов.
Какие-то они были неживые, вялые, и, хотя играли старательно, видно было, что делают это через силу. Очевидно, дорога их измотала, а может быть, старик измучил музыкантов бесконечными репетициями.
Особенно сказалось это на юной флейте, превратившейся буквально в тростинку. Она стала похожа на дудочку, вырезанную из зелёной ивовой ветки.
Изменился и скрипач, её бывший ухажёр. На измождённом лице осталась только седая растительность, а жгучие чёрные глаза, провалившись в глубокие ямы, исчезли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
