– Что это всё значит? – не поняла Данко. – Может, вы уже объясните?
– Вот смотрите. – Оглядевшись по сторонам, он протянул ей несколько фотографий. – Вы узнаёте этого человека?
– Господи, это мой муж, – удивилась она. – Как к вам попали эти снимки?
– Это, по-вашему, что такое? – Он ткнул пальцем в тёмный фасад, украшенный крестом. – Такой храм трудно спутать с каким-то другим.
– Он здесь?! – Данко не могла в это поверить. – Но что он тут делает?
– Ваш муж приехал сюда, чтобы вас убить.
У Данко подкосились ноги, и он поддержал её, не дав ей упасть.
– А как вы узнали? – Это, в общем-то, не имело уже значения, но, раз уж начал рассказывать, пускай выкладывает всё.
Стрелок довёл её до скамейки и, оставив ненадолго одну, прогулялся до киоска и вернулся с букетом алых роз.
– Это вам. – Вручая цветы, он наклонился к ней и шепнул на ухо: – Изобразите, пожалуйста, улыбку на лице. Это спектакль, и вы должны мне подыграть.
– Вы думаете, он за нами следит? – Ей показалось, что за телефонной будкой кто-то прячется.
– Я не могу этого исключить. – Он положил руку ей на колено, и она её скинула.
– Вы особо-то не наглейте, а то ведь он заводной. Прикончит и меня, и вас.
– Со мной у него так просто не получится. – Однорукий помог ей подняться, и они двинулись в обратный путь. – Я ведь как-никак бывший снайпер, и меня трудно застать врасплох.
– Он ведь наверняка предлагал вам деньги. – Данко посмотрела украдкой на заострённый профиль, похожий на совок. Ничего особенного в нём не было, обыкновенный мужичок, каких много. – Почему вы не согласились убить меня?
– Я с бабами не воюю, – ответил он. – А вы ещё и человек хороший. Это и по глазам видно, и по всему остальному тоже.
Она остановилась около охотничьего магазина и стала разглядывать выставленные в витрине ружья.
– Мой муж, кстати, тоже недурно стреляет, и когда-то он учил этому и меня.
– Вы хотите купить винтовку? – спросил однорукий.
– Отличная идея, – сказала она. – Купить ружьё и подарить мужу на день рождения. У него как раз через неделю юбилей – будет праздновать своё сорокалетие.
– Юбилей – это здорово. – Он вынул из кармана камеру и, отступив в тень, быстро навёл её на проезжавшую мимо машину. – Только до него ещё нужно дожить.
– Вы успели что-то заснять? – спросила Данко. – Она так быстро промчалась, что я ничего не успела увидеть.
– Это его тачка, – передавая ей камеру, сказал он. – Но машину вёл кто-то другой.
– Старый приятель. – Она сразу же опознала на снимке человека, сидевшего за рулём. – Они вместе в академии учились, а потом служили на флоте. Теперь строят рядом дома.
– Давайте погуляем ещё, – предложил он. – Может, придёт в голову что-то умное. Тут нужно ход какой-то найти, тактику хитрую. Они вон какие шустрые. На машинах носятся, с хлопушками дорогими, а у нас с вами даже ружьишка паршивого нет.
– Хватит, погуляли уже, – отказалась Данко. – Я не собираюсь ничего придумывать. Просто позвоню и назначу встречу в каком-нибудь людном месте, у собора например. Вряд ли у него хватит смелости убить меня на глазах у всех.
– Пожалуй, это выход, – согласился он. – Пусть ваш муж лично объяснит, зачем он вас преследует. А я постою на стрёме.
– Ну не знаю, – сказала она нерешительно. – У меня вообще-то есть уже телохранитель. Хотя его, может быть, действительно не стоит впутывать в эту историю. Он порвёт дураков на куски, а потом ещё и в тюрьму за это сядет.
– Звонить лучше с моего телефона, – посоветовал однорукий. – Тогда ваш муж точно отзовётся.
– Здравствуй, дорогой! – Она произнесла это нарочито бодрым голосом, чтобы он не подумал, что она чего-то боится, и не испугался сам. – Мне нужно срочно с тобой увидеться, и я приглашаю тебя на свидание.
– Куда я должен прийти? – спросил муж.
– Рядом с собором есть маленький скверик, – ответила она. – Только ты приходи, пожалуйста, один. Я не хочу, чтобы твой друг видел, как мы будем с тобой обниматься.
В сквере в это время проходил показ мод.
В высоком кресле, придвинутом почти вплотную к подиуму, сидел роскошно одетый маркиз, и его окружала многочисленная свита.
Сиятельная особа разглядывала в лорнет проходивших мимо женщин, и по его сигналу слуги поднимали подолы длинных платьев. Взору открывались обнажённые ноги, и маркиз хлопал в ладоши и кричал «браво».
Светские дамы осыпали девиц конфетти. Публика, сидевшая в задних рядах, стучала ногами, свистела и швыряла на подиум медные монеты.
Однорукий постоял, посмотрел и, сплюнув, отошёл.
– В наших деревнях, слава Богу, такого не увидишь.
– А что в них можно увидеть теперь, в наших деревнях? – спросила она. – Даже под гармошку уже не танцуют. Только пьют и дерутся.
– Ваш муж прячется сейчас за кустами, – подсказал однорукий. – Вы идите к нему, а я буду поблизости. Если что, зовите на помощь.
Муж уже двигался ей навстречу, и, кинувшись к нему, Данко неожиданно наткнулась на препятствие – их разделяла ледяная стена.
Попыталась до него докричаться, но слова не доходили до его слуха. Он хмуро смотрел на неё и не понимал, чего она от него хочет.
– Почему?! Почему?! Почему?! – повторяла она. – Что я тебе такого сделала?
– Я не отдам тебе свой дом, – сказал муж. – Зря ты подала в суд.
– Деньги мне нужны были на операцию, – объяснила она. – Но ситуация изменилась, и я не буду с тобой судиться.
– Я должен тебе верить? – спросил он. – Ты не передумаешь завтра?
– Не передумаю, – ответила она. – Я уже оповестила своего адвоката. Ты можешь связаться с ним, и он всё подтвердит.
– Напишешь мне расписку. – Муж взял её под локоть и повёл к машине. – Так будет надёжнее.
Что-то тяжёлое, лежавшее в кармане его плаща, стукнуло её больно по ноге.
– Что там у тебя такое? – Сунув руку в карман, Данко нащупала пистолет. – Ты действительно собирался меня убить?
Он ничего ей не ответил и только сжал ещё сильнее грубыми пальцами руку.
Узнав хозяина, машина радостно пикнула. Муж открыл дверцу и, толкнув жену на сиденье, достал из бардачка блокнот и ручку.
– Я такая-то и проживающая там-то. – Он проверил, что она написала, и продолжил диктовку: – Находясь в здравом уме и в твёрдой памяти, отказываюсь от своей доли имущества в пользу моего бывшего мужа и его малолетней дочери.
– Для девчонки мне ничего не жалко, – отдавая ему расписку, сказала она. – Даже себя.
– Это ещё не всё. – Муж вернул ей блокнот. – Ты обязуешься держаться от дома, принадлежащего мне, и от моей дочери на расстоянии не менее километра. Никогда не звонить и не вступать ни в какие контакты с ребёнком и другими членами моей семьи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
