Переулок старой московской застройки, трехэтажный дом, над крыльцом черно-желто-белый флаг и вывеска, сообщающая, что здесь размещается московское отделение Союза Русского Народа.
— Пора им показать, кто теперь в стране хозяин, — продолжил сотник.
Появление «опричников» не осталось незамеченным — на крыльцо вышел осанистый, чисто выбритый господин явно из предводителей СРН, и с ним двое бойцов из собственной дружины этой организации, облаченных в некое подобие казачьей формы императорской армии и белые папахи.
— Э, братцы… — начал осанистый дрожащим голосом, но его никто не стал слушать.
— За дело! — приказал Тараканов, и «опричники» показали, что в дисциплине с ними может сравниться разве что армия.
Они действовали четко и слаженно, по заранее согласованному плану.
В окна полетели камни, зазвенели, посыпались наземь выбитые стекла, донесся испуганный взвизг. Вышедшего навстречу «гостям» осанистого мигом повалили наземь и оттащили в сторону, а дружинников СРН, несмотря на их попытку сопротивляться, связали и тоже уложили на тротуар.
Бойцы в черных мундирах хлынули внутрь здания.
— Ну, теперь можно и покурить, — сказал сотник, вытаскивая пачку сигарет.
— Можно, — согласился Олег, вслушиваясь в звуки, долетавшие из московского логова Союза Русского Народа.
Судя по всему, там сносили с петель двери, ломали мебель, заставляли испуганных людей вскакивать из-за столов, выгоняли их в коридор, лупили «ластиками» по стенам и вообще по всему, что попадалось под руку.
— Братцы, но как же так? — прохрипел осанистый, выворачивая голову так, чтобы обратить побагровевшее лицо в сторону сотника. — Мы же с вами вместе… за Россию! Мы же союзники!
Глаза его были дико вытаращены, казалось, что предводитель московского СРН сейчас заплачет.
— Ты бы лучше пока молчал, пес, — ласково посоветовал Тараканов. — Целее будешь.
Он резко повернулся, метеором отлетела прочь недокуренная сигарета, рука поднялась в жесте, достойном Наполеона или иного великого полководца, и Олег обнаружил, что по переулку к ним приближается ощетинившаяся дубинами толпа — сплошь мужики, и судя по одежде, из приказчиков и мелких торговцев, средней руки мастеровых, грузчиков с Речного вокзала.
— Встречай! — приказал сотник, и его подопечные мигом организовали нечто вроде живого щита от одного тротуара до другого. — Ты, гнида, зубы мне пытался заговаривать, время тянул?
Осанистый захрипел, когда начищенный сапог «опричника» оказался у него на шее.
— Рази их! — басисто завопил кто-то в толпе. — Во имя Господа нашего и народа русского!
Олег вытащил блокнот и принялся записывать… мелькнула мысль, что зря не прихватил фотографа, могли получиться отличные кадры, иллюстрации к статье, которую не стыдно отправить прямиком в «Борьбу» или «Империю», новое, только затеянное Штилером издание «евразийского формата»!
Дружно взлетают «ластики», за редкой цепью дружинников видны оскаленные рожи… Толпа прет неостановимо, кажется, что бойцы в черной форме будут сметены ее напором в один миг… Знаменосец стоит позади своих товарищей, расправив плечи, и флаг партии гордо реет на фоне вывески Союза Русского Народа…
Эх, где сейчас Игнат Архипов с его древним «Кодаком Броуни»?
Хруст — то ли ломается дерево, столкнувшись с обтянутым резиной стальным прутом, то ли чья-то рука, крик переходит в вой, в рев, достойный стаи хищных зверей… линия из «опричников» прогибается, но держится, на помощь им выбегают те, что «наводили порядок» в здании.
Тараканов расстегивает кобуру, тянет из нее пистолет, лицо сотника спокойно.
Олег в этот момент даже позавидовал ему — самому, честно говоря, было немного страшновато. Если озверевшие черносотенцы возьмут верх, то они не пощадят никого, не посмотрят, что он не «опричник», а вообще-то государственный служащий, титулярный советник министерства мировоззрения.
Хрипящая, брызгающая слюной и злобой стена надвинулась.
— Нажми, братцы! — взлетел над общей суматохой тонкий голос.
— Вперед, чтобы вас всех разэтак! — рявкнул Тараканов, и это «заклинание» оказалось сильнее предыдущего.
Дружинники сумели продвинуться, сначала на шаг, затем еще на один… завопил, прикладывая ладони к окровавленному лицу, здоровенный мужик с рыжей бородищей… другой отступил, попытался развернуться, но только помешал соратнику, тут же получившему «ластиком» по голове…
— Аааа! — заорали «опричники», нюхом хищников ощутившие, что ветер начинает дуть в другую сторону.
Мгновение хрупкого равновесия, и толпа ринулась прочь, роняя дубинки.
— Приходько, гоните их, прочие на месте! — тут же вмешался сотник.
Около двух дюжин дружинников, улюлюкая и размахивая «ластиками», ринулись вслед за черносотенцами. Открылось поле сражения, усеянное пятнами крови, выбитыми зубами, а также поверженными бойцами — кто-то был ранен, кто-то лишился сознания, некоторые, с разбитыми головами выглядели просто жутко.
— Так надо врачей вызвать, скорую помощь, — сказал Олег, подавляя тошноту и одновременно чувствуя немного постыдную гордость — все-таки они победили, враг с позором изгнан, несмотря на численное превосходство.
— А они уже приехали, — Тараканов небрежно махнул куда-то назад.
Одинцов оглянулся.
В самом начале переулка, приткнувшись к тротуару, стоял белый автомобиль с красным крестом на борту. Еще дальше виднелись две полицейские машины, люди в серой форме курили, стоя тесной группой, но приближаться никто из них не спешил.
— Так, Махоркин, обеспечь тут порядок, — велел сотник, обращаясь к одному из десятников. — А мы двинем, посмотрим, что там внутри интересного.
Олег поежился, но за Таракановым пошел — он должен увидеть все, это его долг.
В вестибюле под ногами захрустели осколки разбитого зеркала, бросился в глаза висящий на стене большой портрет Николая Второго, изображенного по пояс, в мундире Преображенского полка, шефом которого был этот государь.
— Прямо икона, только свечей нет, — сказал сотник, презрительно сплевывая.
Ну а в коридоре, куда они попали дальше, их встретил, если можно так выразиться, целый иконостас — Александр Третий, похожий на медведя в мундире, его супруга, многочисленные великие князья, начиная чуть ли не с Константина Павловича, бывшего наместником в Царстве Польском сот лет назад, и заканчивая Кириллом и Борисом, что подняли гвардию на бунт в двадцать втором.
Надменные физиономии с холеными усами и бородками, погоны, ордена, парадные сабли…
Не было тут только Николая Николаевича, ставшего последним императором из рода Романовых, и Александры Федоровны, урожденной Алисы Гессенской, германской принцессы из дармштадского рода.
Похоже, этих двоих в Союзе Русского Народа считали предателями.
— Что у нас тут? — спросил Тараканов у «опричника», стоявшего навытяжку у одной из дверей.
— Караульное помещение, — доложил тот. — Дальше что-то вроде канцелярии, затем…
Из-за следующей двери донесся возмущенный женский писк и вскрик «Убери руки!», затем все заглушил зычный гогот.
— Развлекаются, — сотник произнес это почти нежно, но затем тон его стал жестким. — Сейчас не время!
Дверь он распахнул ногой, та со стуком ударилась о стену.
Открылось просторное помещение — несколько столов опрокинуто, всюду валяются листы бумаги, на полу чернильное пятно, и двое «опричников» наступают на зажатых в углу барышень конторского вида.
— А ну отставить, — Тараканов не повысил голоса, но вышло у него достаточно грозно. — Медведев, это, что ли, наши враги, а?
— Э… никак нет. Виноваты, — отозвался тот из «опричников», что покрупнее, но плутоватое выражение на его физиономии красноречиво сообщало, что в своем поведении этот парняга не раскаивается.
— Тогда девушек из здания проводить с извинениями, — сотник изобразил светскую улыбку. — И заняться делом!
— Так точно!
В очередном помещении обнаружился архив — толстые папки на стеллажах, пачки газет, запах книжной пыли, решетки на окнах. Тут дружинники то ли не успели порезвиться, то ли не нашли это место достаточно интересным для приложения молодецкой удали, но все осталось нетронутым.
Тараканов оглядел архив безо всякого выражения, зато в следующей комнате, оказавшейся кабинетом, оживился.
— О, сейф! — воскликнул он, радостно потирая руки. — Тащи сюда этого, толстого!
Приказ относился к сопровождавшему их «опричнику», и тот, отдав честь, исчез в коридоре.
Вскоре оттуда вновь донеслись шаги, на этот раз уже нескольких человек, и в комнату впихнули осанистого предводителя московского СРН.
— Но как вы можете?! — воскликнул он, судорожными глотками ловя удравшее дыхание. — Мы же патриоты, как и вы!
