Рейтинговые книги
Читем онлайн Хроника великого джута - Валерий Михайлов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 93

Я отыскала сарай, где маму держали взаперти. Впустили меня к ней, а на бедной матери лица нет. И так после папиного ареста вся высохла и пожелтела, а тут еще новые передряги обрушились. Молчит и только слезы льет. «Мама, да что с тобой?» – спрашиваю. «Все, дочка, видно, придется нам расставаться». – «Но почему?» – «Конфискация девушек проводится».

Чую, кто-то разглядывает меня с порога дома. Обернулась: незнакомец, в круглой шапке с меховой оторочкой – такие шапки носили кустанайцы. Мусолит меня глазами с ног до головы, а глазки-то маленькие, круглые, как свежие овечьи катышки. Тут рябой активист налетел. «Ну, как тебе невеста? – спрашивает у незнакомца. И поворачивается ко мне: – …А ты, милашка, знаешь, что тебе грозит? Если вздумаешь заартачиться, отвезут тебя на китайскую границу к низкорослому племени – лилипутикам. Там и отдадут в жены: им байские дочери очень нужны для улучшения породы». И захохотал.

Смотрю, мама моя молчит, кивает послушно, а по щекам слезы льются. Неужели и вправду идти замуж за этого, с овечьими катышками вместо глаз?! Ни за что! Я взяла маму за руку и повела за собой. Но Жузбаев преградил путь. Стоит, ухмыляется. «Соглашайся, милая, не пожалеешь. Вон жених какой! Не простой человек – из райфинотдела!!! Мы же тебе добра желаем…».

Вдруг послышался стук копыт, и во двор влетел на распаленном коне мой дядя Кенжеахмет. Соскочил на снег, отодвинул Хамзу Жузбаева плечом и сделал нам знак следовать за ним. Активист кинулся было с угрозами на дядю, но тот и слова не сказал, только замахнулся камчой.

Оказывается, дядина дочь недавно пропала из дому. Соседи подсказали: идет новая кампания по конфискации девушек. Он бросился по родственникам и узнал, что меня с матерью тоже нет. Помчался в аул, думал, что и его дочь здесь… Позже выяснилось – ее увезли и выдали замуж… Если бы не дядя, не знаю, чем бы все это кончилось. Маму, похоже, эти негодяи так запугали, что у нее не было сил сопротивляться. А мужчины в доме у нас не осталось…

Через несколько дней стало известно, что почти всех аульных девушек за одну ночь повыдавали замуж. Наспех, без калыма, лишь бы только спасти от рабства у племени лилипутов… Все это затеяли и осуществили несколько ретивых активистов… А своего названого «жениха» я неожиданно встретила много лет спустя. В 1944 году в зимней, голодной и холодной Алма-Ате я как-то набирала воду из колонки. Обернулась – он! Те же глазки-катышки, ежится с ведром в руке. И надо же – признал меня! Мигом дернулся, отвернулся и спрятал взгляд. Не буду называть его имени, незачем позорить перед детьми и внуками… но после узнала, что этот «жених» в войну в алма-атинской партшколе преподавал. Выдвинулся!…

В конце года мы впервые услышали о колхозах. Нам строго-настрого запретили уезжать из аула. Приказали ждать дальнейших указаний. «Скоро станете жить оседло, трудиться сообща», – говорили уполномоченные. Никто не понимал, что такое колхоз. Нам говорили: у вас будет совместное хозяйство, все там общее. Спать станете под одним одеялом, даже дети будут общими. Люди верили всем этим словам и – боялись…

А в ноябре 1929 года случилось так называемое восстание, хотя на самом деле никакого восстания и в помине не было – я свидетель. Просто прискакали из Кустаная в Батпаккару трое активистов-бельсенды во главе с Хамзой Жузбаевым. Как на подбор – скользкие людишки, с темным прошлым. Как выяснилось впоследствии, они не только занимались махинациями и вымогательством, но и были тайными осведомителями ГПУ. Прискакали и объявили народу: советской власти больше нет, восстанавливается ханское правление. С несколькими подручными согнали коммунистов в мечеть, сбривали им волосы на голове и бороды и заставляли молиться. Пожгли бумаги в милиции, растащили магазин и сбили ограду, за которой томилась общественная скотина. И пошли у них нескончаемые тои-пиры. Что ни день, режут лошадей и баранов и обжираются свежим мясом под водку. Шесть суток праздновали восстановление ханской власти, пока не приехали из Карсакпая солдаты на двух грузовиках и не перехватали этих «повстанцев».

Еще в начале смуты я почуяла неладное. Наши конфискованные лошади, розданные беднякам, прибежали в свои родные стойла, ржут, соскучились по дому. Мы с братьями и сестрами принялись их выгонять – не идут. Да и разве дети справятся с этими большими умными животными! А мы с мамой боимся: не прогонишь лошадей со двора – придут снова уполномоченные и арестуют нас за то, что вновь завладели скотиной.

Вскоре милиция арестовала всех мужчин селения старше шестнадцати лет: в Кустанае зачинщиков смуты заставили дать показания на тех, кто «участвовал в восстании». Постоял с полчаса в куче народа, слушавшей агитацию главаря, значит, участник контрреволюционного действия и заслуживаешь наказания. А кого же не было в той толпе! Да и кто мог увернуться, если Хамза Жузбаев с дружками сами согнали на митинг всех стариков, а молодежь заставили прислуживать себе за дастарханом. Вот и вышло, что все виноваты. Трех зачинщиков беспорядков – еще неизвестно, не были ли они провокаторами, действовавшими по заданию ГПУ, – расстреляли, да, кажется, и несколько наших джигитов поплатились жизнью за свою дурь. Остальных осудили скопом: кому пять лет дали, кому три года, и всех рассадили по тюрьмам.

И начались наши мытарства…

Вскоре мать арестовали и увезли в Кустанай. Ее обвинили в том, будто бы она поддерживала восставших, будто бы дала им коней. Я бросилась следом за мамой. В деле ее никаких документов не было – одно заявление. Удалось вызволить маму из тюрьмы.

Говорю ей: надо уезжать. Тут ничего, кроме беды, ждать не приходится. Но куда поедешь без паспортов? Добрались, через Карсакпай и Кзыл-Орду, до Алма-Аты, рассказали обо всем Джангильдину. Он пообещал устроить младших братьев и сестер в алма-атинский детдом. Вернулась я домой и переписала хозяйство на себя, хотя и было мне всего шестнадцать лет. Оставила с собой двух маленьких сестер, а маму с другими детьми отправила на лошадях в Карсакпай. Там, на руднике, они должны были продать лошадей и добираться с попутными машинами до станции Джусалы, а уж оттуда – в Алма-Ату.

Потом я поручила сестричек бабушке, а сама подалась в Батпаккаринский район, где устроилась счетоводом. Но тут объявился еще один тип, желающий заполучить себе жену без калыма. Это был начальник районной милиции. Ничего у него не вышло, но я поплатилась службой: «жених» написал жалобу в райком, что в советские органы проникла дочь врага народа, разумеется, с вредительскими целями. Не дожидаясь чистки, я уехала в свой аул.

За это время бездельников-активистов развелось еще больше. Шляются круглый день на конях, запугивают слухами народ, а по ночам скот режут, пьют и обжираются. Не долго думая, вечером, таясь от людских глаз, я приехала в сельсовет, где секретарем работал мой одноклассник. Он увидал меня, рассмеялся: «Ты откуда взялась?» – «Дай мне справку, чтобы я смогла уехать из аула». – «Справку тебе?.. Иди вон послушай, что они говорят…» – махнул он рукой в сторону мечети. Я послушалась. Подошла потихоньку в темноте к раскрытой двери, откуда клубился едкий табачный дым. Шло заседание наших активистов. И вдруг я услышала свое имя. «Дочь Каралдина следует записать!» – «Правильно, у нее целых шестнадцать голов скота! Шошай-бай она!!» Председатель спросил: кто за это предложение желает проголосовать? И тут собравшиеся зашумели: «Шошай-бай! Шошай-бай!» – и дружно подняли вверх указательные пальцы. (Тут надо пояснить, что казахи голосовали тогда не поднятием правой руки, а просто поднимали к небу указательный палец. Отсюда и словечко «шошай-бай» образовалось, означающее в словаре ретивых бельсенды-активистов врага народа – человека, подлежащего раскулачиванию. Буквально это слово переводилось так: тот, на которого указали пальцем).

Боже мой, думаю, да они же меня заарестуют! Бросилась обратно к сельсовету. «Эй, – говорю однокласснику Бокану, – выручай! Там меня в шошай-бай записали!» А он опять хохочет. «Дура ты дура, незачем было из Алма-Аты возвращаться. Ладно, помогу. Бросай своих сестер, бабушка за ними присмотрит, а сама беги со всех ног к яру у реки. Там мой отец с лошадьми. Его ведь тоже в шошай-бай записали. Глядишь, унесете ноги из этого проклятого селения».

С отцом Бокана я добралась ночью до аула, через который лежал путь в Карсакпай. Не успела попить чаю, как распахивается дверь и вваливается в комнату посыльный из нашего сельсовета – один из тех, кто заседал в мечети. Цап меня за руку: «А, вон ты где! Ну, я так и думал. Мы же сразу догадались, куда след копыт ведет. Стало быть, сбежать задумала? Не-ет, не выйдет! Каждый шошай-бай должен ответить перед законом. Ну-ка, пойдем со мной!»

Я сжалась в комок от ужаса. Неужели он снова отвезет меня в аул на расправу к этим завистливым и мстительным активистам? Ведь они же засадят в тюрьму за побег, а малолетних сестер пустят по миру…

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 93
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Хроника великого джута - Валерий Михайлов бесплатно.
Похожие на Хроника великого джута - Валерий Михайлов книги

Оставить комментарий