Шарль взволновался:
— Похоже, их не удовлетворил полученный ответ. Они дают нам дополнительный элемент, но повторяют вопрос.
Помолчав, он продолжил:
— Это значит, что собранная сумма недостаточна… или деньги им не нужны.
— А может, они хотят забрать то, что уже собрано, — вмешался Эрик.
— Нет, — не согласился Шарль, — они ведь даже не заикнулись о способе передачи. Их не устраивает наш ответ.
Эрик молчал. Что-то — он сам не знал что — его беспокоило. Возбуждение превратилось в глухую тревогу, сбивавшую его с толку и щемившую сердце. Неужели все дело в странном диалоге с похитителями, напоминающем манипулирование, или в угрозе, проглядывающей в повторенном похитителями вопросе? Возможно. Он склонился к последнему объяснению, поскольку оно избавляло его от тяжести на душе.
— Нужно подстраховаться и предупредить площадь Бово до показа записи, — объявил он, не отрывая взгляда от лица человека на экране.
Идея Эрика удивила коллег.
— В чем дело? — спросила Изабель.
Сюма беспомощно развел руками, показывая, что ни в чем не уверен.
— Не знаю… Что-то в этом деле мне не нравится. Мы должны защитить себя от возможных сюрпризов.
Шарль поднялся, не в силах справиться с возбуждением.
— Я согласен с Эриком. Мы задержим показ материала на полдня и даже на сутки — возможно, появится новая информация о заложнике. Заодно продемонстрируем похитителям, что сами принимаем решения.
— Но они могут разозлиться, если не увидят свою запись в вечернем выпуске, и пошлют диск на другие каналы, которые не станут терзаться сомнениями! — воскликнула Клара.
— Это вряд ли. Пока что мы были единственными получателями, — ответил Шарль.
Эрик решил вмешаться. Возможность упустить сенсацию составляла куда более конкретную угрозу, чем зыбкое предчувствие, возникшее после просмотра видео.
— У нас есть промежуточное решение. Можно сообщить о получении диска и послания и объявить, что мы их изучаем и покажем в следующем выпуске…
— Отличная идея, — согласилась Изабель, — и великолепная приманка.
* * *
За полдня полиция опознала заложника.
«Нам необходимо проинформировать вас, месье Сюма, сведения крайне важные». Голос Фредерика Лена в телефонной трубке звучал очень серьезно, даже повелительно, встреча была назначена прямо в Министерстве внутренних дел.
Эрик взял такси и по пути на площадь Бово попытался справиться с обуревавшими его противоречивыми чувствами. Он мог гордиться, что один из самых влиятельных политиков страны выбрал его в собеседники. Детское тщеславие было не к лицу маститому журналисту, но Эрик так и не смог избавиться от этого чувства, входя во двор величественного здания. Кроме того, его терзали сомнения. Неужто он где-то облажался, поверил, что сам ведет игру, а в действительности был всего лишь пешкой?
Не мог он избавиться и от смутного страха. Логика этой истории ускользала от него. Возможно, его ждет крупное разочарование. Эрик предчувствовал, что предстоящая встреча вряд ли польстит его самолюбию — уж скорее заставит усомниться в верности собственных суждений. Его не пригласили — вызвали, и не в пресс-центр, не в студию, а прямо в министерство.
Войдя в зал заседаний, Эрик немедленно ощутил напряженную атмосферу. Лица у всех присутствующих были непроницаемые, а по манере здороваться и пристальным взглядам он понял, что никакого обмена информацией не будет.
Спокойным выглядел только Фредерик Лен. Он представил Эрика собравшимся и сообщил, что министр появится с минуты на минуту. В зале установилась тишина, и Эрик постарался встряхнуться и показать собеседникам, что они не слишком его впечатлили.
Министр коротко поздоровался, сел рядом с Эриком, и эта близость с высоким лицом странным образом успокоила его. Министр слегка отодвинул кресло, чтобы видеть и подчиненных, и журналиста.
— Вы знаете, зачем господин министр попросил вас прийти? — спросил Борис Дебрюин.
Вступление Эрику не понравилось. С какой стати этот человек допрашивает его? Он собирался общаться с хозяином площади Бово и его секретарем по связям с общественностью, а попал на заседание суда, где ему задают абсурдные вопросы.
— Вы хотите сообщить мне важную информацию, — ответил он. — И касается она, конечно, личности заложника.
Дебрюин кивнул, давая понять, что журналист угадал.
— У вас самого есть какие-то предположения? — поинтересовался шеф Оперативного отдела.
— Конечно нет! — возмутился Эрик, с трудом сдерживая холодную ярость.
В этот момент в мозгу у него прозвучал сигнал тревоги. Как будто он солгал, проходя проверку на детекторе лжи. Солгал самому себе.
— Не понимаю, к чему все эти вопросы! — бросил он и немедленно пожалел, что взял такой тон.
Он не должен вести себя, как подозреваемый на допросе.
— Извините, был излишне резок, — сказал Дебрюин. — Я просто пытаюсь…
— …выяснить, не скрываю ли я чего, — сухо перебил его Эрик.
Дебрюин коротко улыбнулся, подтверждая правоту журналиста.
— Зачем бы я стал что-то от вас скрывать? — раздражился Сюма.
Борис Дебрюин посмотрел на своих людей, перевел взгляд на министра, как будто хотел спросить, может ли ответить на вопрос Сюма на этой стадии разговора.
— Дело в том, что вы… знаете этого человека, — сухо сообщил он.
Эрик нахмурился, но невозмутимости не утратил, ожидая подтверждения информации, которая не показалась ему совсем уж неожиданной, хотя и удивила его.
Дебрюин сделал знак Самюэлю Мерлю, тот достал из конверта три фотографии и протянул их Эрику.
На первом снимке был укрупнен кадр из последней записи.
— Наши специалисты отретушировали изображение, убрали бороду и придали лицу нейтральный вид.
Мерль положил на стол второй снимок.
— Вот что получилось. Так мы и опознали бездомного. Старый знакомый.
Он показал Эрику третью, последнюю фотографию. На ней было лицо более молодого мужчины.
Эрик все понял.
Вот что ускользнуло от него во время просмотра. Да нет, не ускользнуло — он просто не захотел посмотреть правде в лицо. Правде, отсылавшей его на десять лет назад.
— Узнаете? — спросил Дебрюин, и его глаза хищно блеснули.
— Конечно, — прошептал Эрик Сюма. — Это Даниель Леман.
Даниель
Соломон снимает промокший плащ.
— Я доехал до центра Лондона, зашел в интернет-кафе и сделал то, что ты велел. Думаешь, этого достаточно? Эти люди проверяют свою электронную почту? Я накупил газет — все пишут о похищении.
— Я слушал радио и смотрел телевизор. Они знают мое имя.
— Ах так… Я тоже слушал, но ни черта не понял, слишком быстро лопочут. Французские газеты называют нас «неизвестной боевой группой» или «ударной группой». Нас считают наемниками. Ребятам это понравится. А что тот псих?
— Пришел в себя. Молчит.
Соломон привез пиццу. Он отрезает кусок и относит шейху, но тот отказывается. Мы едим молча. В воздухе еще висит напряжение. Дождь глухо барабанит по крыше и окнам, наполняя дом печалью, граничащей с отчаянием.
Мы включаем телевизор, чтобы посмотреть новости.
Главный сюжет всех выпусков — похищение. В первых кадрах показывают дом шейха. Сыщики работают за оцеплением, патрульные сдерживают зевак. Корреспондентка излагает скупые факты.
— Ничего не понимаю, — жалуется Соломон. — Переключи на французский канал.
Я щелкаю пультом.
— Гляди-ка, они получили фотографию! Шустрые, черти!
На экране появляется лицо шейха с приставленным к виску пистолетом.
— Менее часа назад похитители прислали этот снимок, — звучит голос за кадром. — Без комментариев. На нем отчетливо видно испуганное лицо шейха Фейсала, которого кто-то держит на мушке. Сначала следователи предположили, что акцию могла осуществить небольшая соперничающая группировка, но теперь мы знаем, что похищение, скорее всего, организовал вот этот человек.
На экране появляется мое лицо. Фотография была сделана год назад, во время торжественного ужина, на котором я председательствовал от имени агентства.
— Этого человека зовут Даниель Леман. Француз, два месяца назад потерял сына, погибшего во время взрыва автобуса номер восемьдесят три в Париже.
Я вздрагиваю, увидев лицо Жерома. Мой сын улыбается с полароидного снимка, сделанного на его последнем дне рождения. Снимок продал «Пари Матч» сосед, его сын был в числе гостей. После гибели Жерома я перестал читать газеты.
— По мнению соратников исламского проповедника, Леман мог действовать из мести. Следствие подозревало, что шейх Фейсал был идейным вдохновителем и заказчиком кровавого теракта, однако по сведениям, полученным из Скотленд-Ярда, обвинение против него не выдвигалось. Возможно, именно поэтому Даниель Леман и решил вершить правосудие сам. По некоторым данным, вместе с Леманом действовала группа боевиков, вероятно наемников.
