Трактирщик сглатывает:
— Какой эль? Мой эль? Отравили? Да что же это... Господин, помилуйте. О чем вы толкуете?
— Торн.
Звук доставаемого из ножен меча сжимает старикашку до чернослива. Обожаю своего телохранителя.
Сажусь на табурет, оборачиваюсь:
— Торн, ты пьешь?
— Нет, Римус.
— Это хорошо, — перестаю улыбаться, перевожу взгляд на трактирщика, пытающегося слиться с окружением. — Значит так, Клоуш, у меня сегодня был очень плохой день. А в плохие дни я делаю глупости. Но ты можешь улучшить моё настроение, сообщив, кто тебе велел меня споить. Тогда никто не пострадает, а эта забегаловка сегодня не сгорит. Я даже никому не скажу, что ты проболтался. Свалю всё на тех болтливых петухов, которых ночью закопал в лесу.
Немного блефа в деловых разговорах никогда не помешает.
Изучаю лицо Клоуша. Он искренне напуган. Скорее всего, не знает, что его больше пугает — перемены в моем характере или угрозы. Слышу, как Торн зашевелился, скрежеща металлом. Ага, значит он не такой уж и бесчувственный. Заинтересовался, в чем дело. Его я в свои приключения не посвящал.
Руки Клоуша трясутся, но он только поджимает губы. Решаю его додавить:
— Хочешь расскажу, что я сделал с одной из них? Говорят, она стоила троих. Если не пятерых. Ее звали Киса. А, бледнеешь. Понимаешь, о ком я говорю... А еще был мальчишка-сосунок по кличке Шмыг. Его я подвесил на ветке. Он обоссался и долго булькал прежде, чем отправиться в мир иной.
Да! Да! Больше красок в мир страха и угроз!
Возможно, Клоуш уже знает, что произошло. Те бандиты его крышевали и наверняка успели с ним переговорить после случившегося в лесу. Но теперь, когда у меня есть Торн, я могу меньше их опасаться. Скажу иначе. Теперь я хочу избавиться от них. Тем самым окажу услугу лавочнику. У старика больше не будет крыши и можно будет решить вопрос с поставками табака.
Клоуш теряет желание строить из себя героя:
— Во имя Первозданного, я не знаю, стал-быть... Не знаю... уважаемые господа... Умоляю... Пришел человек...
— Какой человек?
— Я не знаю! В капюшоне! Посреди ночи, прямо в мою закрытую комнату! Я... я в поту проснулся, а он надо мной стоит. Чуть не умер от страха. Лица не видывал... стал-быть... Сунул мне в нос гербовую печатку и давай рассказывать, что мне делать. Дождаться вас, господин, подать правильный эль, и всё... Остальное, стал-быть, другие доделают. Я только потом узнал, что и Стилет в этом замешан. Ох, Первозданный спаси мою душу грешную... Не мог я ослушаться, господин! — срывается голос Клоуша. — Никак не мог!
— Тихо... Не ори. Что за герб на печатке?
Странно. У бандитов я нашел письмо, а трактирщику приказали напрямую. Им будто по-отдельности давали указания. А еще это письмо? Зачем? Даже неподписанные письма — это компромат.
— П... паучий герб... — понижает голос. — Вы же знаете, что это значит, господин Римус. Если ослушаешься пауков, то жизни конец... Умоляю, поймите... У меня внучка... Сиротка...
— Хм... — издает первый звук Торн. — Римус, можно на два слова?
Сурово предупреждаю старика:
— Не рыпайся, мы еще не закончили.
Встаю, отходим в дальний угол:
— Могу задать вопрос, Римус?
— Никогда не спрашивай об этом. Задавай, если надо.
— Почему богохульники и враги всех людей хотят вашей смерти?
Эм... Это... отвратительно. Богохульники и враги всех людей? Серьезно? Насколько слова могут звучать более угрожающе? Твою ж... Я надеялся, что по мою голову приходили личности поскромнее.
— Без малейшего понятия, — вздыхаю я.
Пауза.
— Что произошло ночью? Что вы сейчас рассказывали Клоушу?
Ладно, Торн и так уже много знает. Одной тайной меньше, одной больше — пофиг.
— Да споил он меня. Подмешал что-то в эль. Потом с бандитами выволокли в конюшню, скрутили и в лес. Я сбежал от них и кое-что прихватил с собой, как компенсацию. Не думал же ты, что я правда нарисовал те картинки? В общем, отсюда и деньги на браслет. Еще записку нашел с указаниями, что нужно от меня избавиться, а Клоуш в этом им поможет. Мне повезло, что разбойники эти — народ жадный и не очень умный. Они решили, что выгоднее меня отцу вернуть.
Про некроманта, я, конечно, благоразумно, недоговариваю.
— Хм... Банда Стилета?
Киваю.
— Я слышал о них. Вы сказали, что убили двоих. Это правда?
Не пойму, чего в голове Торна больше. Недоверия или удивления.
— Это было просто. Они на радостях напились до полусмерти.
Недолгая тишина. За забралом не вижу лица Торна, и не могу предположить, о чем он думает.
— Понятно.
Правда? Никаких больше вопросов? Мне вот ни хрена не понятно.
Спрашиваю:
— Есть идеи, что происходит?
— Нет. Отвечу так: у вас большие неприятности, Римус. Пауки очень опасны. Никто не знает их мотивов. Но там, где они — всегда беда.
Да кто такие эти пауки? Наемные убийцы, что ли? А-а-а! Как спросить, не вызвав подозрения? Одно дело характер изменился, другое — показать, что ты не знаешь очевидных вещей. Тут даже Торн напряжется.
— Я слышал, что меня свои же убить хотят...
Торн пожимает плечами:
— Думаю, вы многим как кость поперек горла, Римус.
— Какая радость, — скисаю я. — Я же заслужил, верно?
Ну же, ведись, Торн. Расскажи мне что-нибудь.
— Вы аристократ в очень сложном положении. Конечно, пока ваш отец не лишил вас этой привилегии, выписав из родовой книги. Но я всё равно удивлен, что вы дожили до своих лет.
Я сейчас начну зубы стирать в порошок. В каком, мать твою, я положении?! Расскажи! Блин, как же тяжело попадать в людей, о которых ни хрена не знаешь. Ладно, Ден, терпение. Всему свое время. Главное — не спешить. Нужно просто быть осторожнее, а информация рано или поздно сама придёт.
О, кстати!
— Если я больше не в родовой книге, то и убивать же меня нет смысла? Правильно же я понимаю? Кому нужен обычный простолюдин.
— Не знаю, Римус. Я всего лишь ваш гвардеец.
Та-а-ак, понятно. Я переоценил этого вояку. Вмешиваться в политоту он точно не хочет. А про пауков и бандитов спросил только потому, что должен понимать, от кого меня защищать. Вот так он и дожил до своих лет. Не болтал, не задавал вопросов и не влезал туда, где попахивает.
Ладно, возвращаемся к
