Пиппа проследила за направлением его взгляда.
– Я пробыла здесь больше часа.
– На холоде?
– Лучшее время, чтобы глядеть на звезды. Не находите? В холодные ночи небо всегда ясное.
– Этому есть причина.
– Разве?
Кросс не смотрел на нее.
– В зимнем небе видно меньше звезд. Как ваш палец?
– Все прекрасно. Так вы не только математик, но и астроном?
Наконец он повернулся к ней:
– Но вы же цветовод, а также анатом?
– Мы удивительны. Верно? – улыбнулась Пиппа.
Его губы дернулись:
– Совершенно верно.
Они надолго замолчали.
– На что вы смотрите? – вдруг спросил он.
– На Полярную звезду.
Пиппа показала на яркую звезду.
Кросс покачал головой и показал на другую часть неба:
– Полярная звезда вон там. Вы смотрите на Вегу.
– Неудивительно, что я нашла ее не впечатляющей, – хмыкнула она.
Он вытянул ноги:
– Это пятая самая яркая звезда на небе.
Она рассмеялась:
– Вы забываете, что я одна из пяти сестер. В моем мире пятая самая яркая – это последняя. С извинениями перед упомянутой звездой, конечно.
– И часто вы бываете последней?
– Иногда, – пожала она плечами. – Не слишком приятно это сознавать.
– Уверяю, Пиппа, вы редко бываете последней.
Кросс не шевельнулся. Только повернул голову и взглянул на нее. Его лицо казалось в темноте неумолимым, и по ее спине прошел непонятный озноб.
– Будьте осторожнее в выражениях. Иначе я скажу Пенелопе, что вы нашли в ней кучу недостатков.
Он обратил на нее удивленный взгляд:
– Я ничего такого не говорил.
– Она единственная из моих сестер, с кем вы знакомы. Если я не последняя, значит, по вашему мнению, она должна тащиться в хвосте.
– В этом случае, – усмехнулся он, – не стоит передавать наш разговор кому-то еще.
– С этим я соглашусь.
Пиппа вновь взглянула в небо:
– Расскажите мне об этой великолепной, пятой по яркости звезде.
В его низком голосе звучал смех, и она едва противилась желанию взглянуть на него.
– Вега принадлежит к созвездию Лиры, названному так, потому что Птолемей считал, будто оно похоже на лиру Орфея.
Пиппа не могла устоять от искушения поддеть его:
– Значит, помимо всего прочего, вы и в классике разбираетесь?
– Хотите сказать, вы не разбираетесь? – парировал он, вызвав ее смех, прежде чем добавить: – Орфей не принадлежит к числу моих любимцев.
– Почему? – вырвалось у нее.
Его взгляд был по-прежнему устремлен в небо.
– Он совершил ужасную ошибку и дорого за это заплатил.
После этих слов все стало более серьезным.
– Эвридика, – прошептала она.
Пиппа знала историю Орфея и его жены, которую он любил больше всего на свете и потерял в царстве Аида.
Он так долго молчал, что Пиппа подумала, что уже не дождется ответа. Но он заговорил, тихо, бесстрастно, без эмоций.
– Он убедил Аида отпустить ее. Позволить вернуться к живым. Аид отпустил ее с условием, что по дороге Орфей ни разу не оглянется.
– Но он не смог, – в смятении пролепетала Пиппа.
– Он побоялся, что Эвридика не следует за ним, и оглянулся. И потерял ее навеки.
Помолчав, Кросс повторил:
– Ужасная ошибка.
Было в его тоне что-то такое… В другое время, с другим мужчиной Пиппа этого не заметила бы. Ощущение потери. Скорбь.
В мозгу вспыхнули воспоминания. Подслушанный разговор шепотом в этом саду.
– «Тебе не стоило выходить за него.
– У меня не было выбора. Ты мне его не оставил.
– Мне следовало помешать этому».
Женщина в саду… она была его Эвридикой.
Что-то неприятное вспыхнуло в груди при этой мысли. Пиппа не смогла удержаться, чтобы не коснуться его. Положить руку ему на плечо.
Кросс дернулся и отстранился так поспешно, словно она его обожгла.
Они снова замолчали, пока Пиппа, не удержавшись, выпалила:
– Вы сделали ошибку.
Он мельком посмотрел на нее и встал:
– Пора идти. Урок вас ждет.
Вот только она больше не хотела никуда идти. Хотела остаться.
– Вы потеряли свою любовь.
Кросс не смотрел на нее. Но она не могла бы отвести взгляд, даже если в этот момент в аллее появилась упряжка быков, тащивших телегу.
– Женщина в саду, Лавиния, – продолжала она, ненавидя себя за то, что не может держать язык за зубами.
«Не спрашивай, Пиппа. Не спрашивай».
– Вы… любите ее?
Она с трудом выговаривала слова.
Но стоит ли удивляться, что у него есть возлюбленная? В Лондоне мало мужчин с репутацией настоящего мужчины и любовника, как у мистера Кросса. Но он не казался ей человеком, которым управляют более серьезные эмоции. Такие, как любовь. Он, в конце концов, – ученый. Как и она. А Пиппе мысли о любви даже в голову не приходили.
И все же в этот странный момент она поняла, что отчаянно хочет услышать его мнение. И в своем отчаянии надеялась на отрицательный ответ. Что в его груди не таится призрак неразделенной любви.
Или разделенной.
При этой мысли Пиппа вздрогнула.
Ну и ну!
Вот этого она не ожидала.
Кросс скривил губы и отвернул лицо. Так, что оно оказалось в темноте.
– Любопытство – вещь опасная, леди Филиппа.
Она поднялась и повернулась лицом к нему, остро ощущая, насколько он выше. Остро ощущая его присутствие.
– Иногда я ничего не могу с собой поделать.
– Это я заметил.
– Я спрашиваю только потому, что заинтригована идеей. Вы, и вдруг кого-то любите.
«Немедленно прекрати, Пиппа. Это не та дорога, которую выбирают просвещенные молодые леди».
Она сменила тактику:
– Не вы, я хотела сказать. Любой.
– Вы против любви?
– Нет. Это скорее скептицизм. Я привыкла не верить тому, что не могу увидеть своими глазами.
Она его явно удивила.
– Вас нельзя назвать ординарной женщиной.
– Мы это установили. Поэтому вы здесь, если припоминаете.
– Совершенно верно. Итак, вы хотите соблазнить мужа, любить которого не собираетесь.
– Именно.
Не дождавшись немедленного ответа, Пиппа добавила:
– Если это поможет. Не думаю, что он намерен полюбить меня.
– Настоящий английский брак.
– Полагаю, так оно и есть. Почти как все браки моих знакомых.
– Вы сомневаетесь в том факте, что Борн глубоко влюблен в вашу сестру?
– Нет. Но это единственное исключение.
Немного подумав, она добавила:
– Может, Оливия и Тотнем тоже. Но остальные мои сестры вышли замуж по тем же соображениям, что и я.
– А именно?
Пиппа слегка пожала плечом:
– От нас этого ожидают.
Их взгляды встретились, но в темноте было трудно рассмотреть его глаза.
– Полагаю, для вас это смысла не имеет, поскольку вы не аристократ.
– Какое отношение имеют к этому аристократы? – усмехнулся Кросс.
