на человека стал похож. Махнула рукой, разрешила с легким сердцем:
— Ладно, пиши, коль треба.
Но радость ее оказалась преждевременной. Сергей Александрович снова погрузился в работу. Опять целыми ночами пропадал в мастерской. Правда, хорошее настроение чаще навещало его — хоть это ладно.
Такой уж характер. Весь на виду. Не умел скрывать чувства. Хотя знал, что жена плохой собеседник по техническим вопросам, все же рассказывал о своих поисках. Как только получил из Центрального института письмо, сунул ей в руки конверт со многими печатями.
— На, читай!
Елизавета Ильинична надела очки, села за стол, застелив его газетой, и вытащила из конверта письмо. Смешно на нее было смотреть. Она морщила нос, задерживая складками то и дело сползающие очки.
«Дорогой Сергей Александрович, — медленно, оттеняя каждое слово, начала она читать. — Спешу выразить Вам свою глубокую признательность. Ваше письмо и обстоятельная пояснительная записка оказали мне неоценимую услугу, воодушевили меня в борьбе с моими «супротивниками» (с теми из моих коллег, которые пытаются доказать возможность улучшения тормоза Вестингауза). Разбор Ваших опытов убедил многих в несостоятельности их утверждений. Должен Вам сказать, что к таким же выводам пришли еще некоторые товарищи, работающие над тормозом в разных концах страны.
Сердечно благодарен тульским железнодорожникам, выступившим с призывом создать в помощь нашему институту рационализаторские группы в каждом локомотивном депо и каждом вагонном участке.
Работа над созданием нового тормоза приняла коллективный, всесоюзный характер. Ученые уверены, что полноценный отечественный тормоз будет создан в самое ближайшее время. Если говорить откровенно, то большинство ученых добрую половину рабочего времени заняты разбором ваших, товарищи практики, опытов. И представьте себе, делаем мы это с великим наслаждением. Мы, ученые, учимся у вас.
И я, дорогой Сергей Александрович, от имени всех своих коллег жму Вашу руку и желаю Вам всяческих успехов. Еще раз спасибо за умный совет и с нетерпением жду Ваших новых предложений.
С товарищеским приветом.
Руководитель конструкторской группы Центрального института железнодорожного транспорта…».
Дальше стояла фамилия знаменитого ученого.
Дочитав письмо, Елизавета Ильинична еще с минуту разглядывала листок: не осталось ли там недочитанного слова. Потом, сняв с носа очки, подняла на мужа глаза. Они светились гордостью.
— Это не его ли книги у тебя на полках лежат? — спросила она.
— Его.
— Батюшки свет! — удивилась Елизавета Ильинична. — А когда ты успел з ним так подружиться? Он ведь тебя товарищем величает и земные поклоны отвешивает.
Сергей Александрович усмехнулся и не стал разочаровывать жену правдой. Ученого он никогда и в глаза не видел. Пусть Лиза порадуется за мужа. Он ведь немало принес ей огорчений.
13
Макет последнего варианта Сергей Александрович вместе с Волочневым изготовил месяц назад по чертежам, присланным из института. Лишь взглянув на чертеж, Круговых понял, что единый тормоз найден. В основе остался матросовский. К нему добавили некоторые рабочие органы, они-то и ускоряли распространение тормозной волны. Теперь можно произвести моментальное торможение. Достаточно было повернуть рукоятку на распределителе, и аппарат переключится с равнинного товарного режима на пассажирский и горный. Сергей Александрович хотел было бежать к Волочневу, чтобы поделиться радостью, но тут на глаза попало письмо, выпавшее из чертежей. Прочитав, Круговых понял, что до триумфа далеко. Не решено очень важное: тормозное усилие снималось слишком медленно.
«Присылайте нам все предложения, — писал автор письма, — которые хотя бы в маленькой степени решали проблему».
Проблема эта оказалась гораздо сложнее, чем представлялась раньше. Много бессонных ночей потратили друзья на поиски, но безрезультатно. Вот и очередная ночь не принесла ничего нового.
Наконец, Сергей Александрович швырнул на пол насос и, устало сгорбив спину, посмотрел на Волочнева.
— Опять целых две минуты. В чем же дело? Было б хотя как у матросовского — сорок секунд, тогда еще можно искать чего-то. А то целых две минуты!
Владимир Николаевич вынул из кармана портсигар, не спеша взял папиросу, протянул Круговых.
— Закури. Давай передышку сделаем.
Сергей Александрович вздохнул и опустился на табурет. Несколько минут молчали. Круговых нервно кусал мундштук потухшей папиросы. Волочнев задумчиво пускал к потолку вертящиеся голубые колечки. Докурив папиросу, он потушил ее на верстаке и, подождав, пока не оборвалась тонкая нитка дыма, бросил в угол.
— А может быть, мы в масштабах где-нибудь ошиблись? — предположил Владимир Николаевич.
— Вместе проверяли, — буркнул Сергей Александрович. — Там и ошибиться-то негде. Все размеры в десять раз уменьшены.
— Послушай, Сергей — единственный глаз Волочнева оживился. — Есть в природе закон, я не знаю, как он называется. Улучшится одна сторона — другая хуже станет. Возьми, к примеру, пасмурный, промозглый день. Куда ни сунься — везде одинаково. Серость какая-то. Но стоит выглянуть солнцу — посветлеет кругом, тут и тени появятся. На весах тоже так: нагрузи одну чашу — другая вверх подскочит.
— К чему ты городишь? — поморщился Круговых: Волочнев мешал думать.
— Сначала выслушай, а потом суди — пустое это или не пустое, — обиделся Владимир Николаевич. — Ты как заводная машина: уставишься в одну точку и баста. А так нельзя. Надо все во взаимосвязи видеть.
Разговор не клеился. Посидев еще несколько минут, Волочнев поднялся.
— Ну, в общем, я пошел.
Сергей Александрович опомнился, когда хлопнула во дворе калитка.
«Зачем я его оборвал? Пусть бы мечтал!» Знал: Волочнев обидчив, но и отходчив. Захлопнулась за ним калитка, а он уже, наверно, забыл обиду. Сергею Александровичу показалась тягостной внезапно наступившая тишина. Она давила на мозг, мешала сосредоточиться. В памяти удерживались последние слова Волочнева: «Нагрузи одну чашу — другая подскочит». Круговых хотел забыть, отвязаться от них. Но что за чертовщина? Проклятые слова зацепились за какую-то извилину мозга и раздражали. Тишина мешала избавиться от них. Сергей Александрович рывком поднялся на ноги. С громом упала табуретка. Топая ногами, прошелся по мастерской. Застонали половицы. «Надо все во взаимосвязи видеть… Нагрузи одну чашу…» Он уже произносил эти слова вслух. Крякнул и, искусственно возбуждая на себя зло, выругался. «Ничего не соображаю. Устал».
Остановился возле макета, принялся внимательно разглядывать его, словно впервые видел.
«Что тут добавлено к старому тормозу? Ускорительный орган, режимный прилив. Нагрузи одну чашу, другая поднимется»…
Сергей Александрович потянул руку к затылку:
— Погоди, погоди. Трущихся частей стало больше — сопротивление увеличилось, а диаметр цилиндров остался старый. Черт побрал! Выходит, одну чашу загрузили, а вторую оставили пустой. Вот тебе и взаимосвязь. Умница ты, Володя!
Теперь, боясь упустить мысль, Сергей Александрович разговаривал только вслух.
— Надо еще раз испытать.
Круговых поднял с пола насос и начал качать. Но в это время открылась дверь и вошла Елизавета Ильинична. В ее
