А ИМ и не такое позволяется. За их вонючие грязные деньги. Вот и пускай заплатят еще разок ему, Димке Клещу. За то, что их проделки и шалости не станут достоянием широкой общественности, а значит, никто не наплюет им в глаза. За удовольствие. Как платит и он, Димка, когда приводит очередную подружку в кабак или отдыхает от трудов праведных в странах с климатом более мягким, нежели московский… Это справедливо. По правилам.
О таком объекте, как Роман Литичесвкий, можно было и не мечтать. Мужик умен, хитер и изворотлив, как сам дьявол. Из-за бугра его хрен достанешь. Ежу понятно: миллиардов в России честно не наживешь. Но следы заметены столь виртуозно, будто над созданием имиджа мистера Безупречность поработала контрразведка. «Отдыхает» не только Клещ – Интерпол. Штирлиц по сравнению с Литом – младенец из рекламы памперсов.
И вдруг Мамма миа, манна небесная! Один кореш – осведомитель из ментовки – слил такую информацию, что Клещ дрогнув рукой, пролил горячий кофе прямо на гульфик. Но дело того стоило. И Клещ раскошелился, поскольку сведения касались не кого-нибудь, а малолетней шалавы – дочки мистера Лит и его стервозы-жены, прищучить которую, даже бесплатно, было само по себе сплошным удовольствием…
Да, поработать пришлось. Не день, и не два. Но и не месяц. Получилась бомба! За просмотром сам себя поздравлял: ну и Димка, молодец! Такой сюжетик потянет на кругленькую сумму. Должно хватить не только на рестораны и турецкую ривьеру, но и на хату в приличном районе, не то, что скребаное Митино, куда расселили их коммуналку, где проживал с отцом, матерью, полоумной старой бабкой и разведенной сестрой с двумя милыми детишками – форменными вождями краснокожих…
Конечно, Клещ блефовал. Он никогда бы не осмелился связаться с самим Великим Роми. От того всего можно ожидать. На людях – белый и пушистый, а на деле, небось, по ручному киллеру в каждом кармане. Но вот леди А. – совсем иное. По наведенным справкам, до ужаса боится прогневать всемогущего супруга. И должна охотно раскошелиться, прикрывая свое материнское упущение…
Все так и получилось. Александра даже не торговалась. Оспорив лишь место встречи: Клещ хотел назначить в лесочке за городом, но та категорически возразила: мол, не девочка, чтобы таскаться по кустам, диктуйте адрес…
«Хрен с тобой, – мысленно промолвил утративший бдительность Клещ. – Адрес, так адрес. Ну и подфартило тому придурку! Трахнуть саму принцессу Марианну! Это один шанс из миллиона. Выпади ему, Клещу, хоть разочек, и безбедная старость обеспечена…» – Так думал репортер Дмитрий Брель, подстригая щегольские усики, пшикаясь к назначенному сроку французским парфюмом – пусть знает богатая сучка, что не на фуфло какое напала. Синдирелла из села, мать ее.
Желтое такси доставило Александру в бедный район-новостройку Митино. Она расплатилась с водителем, надела дымчатые очки и, чуточку поплутав среди близнецов-коробок, нашла искомую многоэтажку. В руках Александра держала полиэтиленовый пакет «Якобс», в котором покоилась объемистая сумка. Александра сперва хотела прибегнуть к дешевому маскараду, но все внутри воспротивилось идее обрядиться в омерзительные копеечные тряпки. Будь, что будет! Она не была глупа. Просто хорошо изучила менталитет мегаполиса, гласивший: «Моя хата с краю». Кто из занятых, озабоченных и умотанных москвичей следит за всяким, входящим в подъезд собственного дома? Вот то-то же…
Консьержки внизу не оказалось. Повезло. Александра внутренне усмехнулась: ей, конечно, повезло – не шантажисту… О том, что вскоре произойдет, она старалась не думать. Главное – преодолеть неожиданную ватность ног и сохранить лицо: даже прижатая к грязной стенке, она остается леди…
На черной лестнице шла гульба. Доносилось гнусавое пение, ржание, звон посуды, многократное упоминание чьей-то нерадивой матери… Александра поспешно законсервировалась в скрипучем скафандре лифта, надавив на кнопку с цифрой «десять» указательным пальцем в шелковой перчатке…
Где-то посередине лифт притормозил, и из открывшегося проема глянула на Александру угрюмая собачья морда внушительных размеров. Александра попятилась. Заросший мужик в спортивном костюме, не глядя, равнодушно спросил: «Вниз?» Александра ответила отрицательно, и лифт поплыл дальше.
Шантажист открыл сразу, точно сидел под дверью. Ощерился в предвкушении добычи, смерив Александру липким взглядом, сказал:
– В жизни вы еще красивее, чем на фотографиях.
– Материалы, – сухо произнесла Александра.
– Деньги, – оскалился шантажист.
Александра вытащила сумку из полиэтиленового пакета «Якобс».
Шантажист вынес коробку, со словами: «Глядите, все без обмана» зарядил на телеэкран одну из маленьких кассет.
– Выключите, – сказала Александра, ощутив на миг такую липкую слабость, что привалилась спиной к зловонной стене.
Шантажист криво подмигнул:
– Этот парень у вас, что – семейная реликвия? Переходящий красный вымпел?
– Сделай одолжение: помолчи, – не своим голосом проговорила Александра.
Но шантажист не уловил в ее интонациях ни мольбы, ни угрозы, поскольку был сильно занят пересчитыванием денег. Перед его расширившимися затуманенными глазами проплывали квадратные метры элитных московских новостроек.
– Не волнуйтесь: скоро для вас я умолкну навсегда… – бормотал он.
Александра пятилась к двери.
«– Ну что же ты?» – гневно спросил кто-то невидимый. Александра отчаянно замотала головой. Ладонь в шелковой перчатке легла на дверную ручку.
– Уже уходишь? – скабрезным тоном осведомился шантажист за спиной. – Жаль. А то бы посидели, поболтали… Ну, привет дочке. Она у тебя очень сексуальная…
– Тебе не следовало этого говорить, – облизнув пересохшие губы, прошептала Александра, медленно поворачиваясь. – Знаешь, только теперь я поняла, что есть слова, которые нельзя произносить. Никогда. Потому что за ними…
Бумажная пачка, обернутая банковской ленточкой, выпала из ослабевших пальцев шантажиста, прошелестев по паркету. В масляных глазах отразился животный ужас. Он затряс пожелтевшей рукой, точно паралитик, судорожно кривя обесцветившиеся под ровной ниточкой темных усиков губы:
– Т-ты ч-чего… С-спятила? Уб-бери п-пушку… Не надо! – завопил он, внезапно бросаясь к Александре. Раздался оглушительный хлопок, точно в квартире разорвался снаряд. Александра никогда не думала, что такой небольшой, похожий на детскую игрушку, предмет, способен издавать столь громкие звуки. Выронив страшную хлопушку, она в панике отпрыгнула к входной двери, защемив шелковыми ладонями пылающие уши.
Шантажист издал непонятное бульканье, покачнувшись, сделал еще шаг, прижал руки к горлу. Лицо его, по-прежнему перекошенное ужасом, стало стремительно сереть. Из пробитой артерии на шее алым фонтаном хлестанула кровь. Она заливала бежевый паркет, подбираясь к туфелькам Александра. Шантажист поглядел на нее с беспомощной укоризной и, бессильно шевельнув губами, упал, уткнувшись лицом в багровую лужу, которая ширилась и расползалась, грозя превратиться в океан.
– Мама, мамочка! – беззвучно закричала Александра, затрясшись, как в лихорадке. – Я хочу уйти!
Не сводя глаз с кровавого потолка, она заколотила в дверь, защелкала всеми запорами, забившись, как муха в паутине.
«А ну прекрати истерику. Вернись и доведи все до конца».
Александра притихла. Она всегда слушалась старшей сестры, и потому, на секунду прикрыв глаза и переведя дыхание, вновь заставила себя взглянуть на распростертое у ее ног бездыханное тело. Почему-то вспомнилась однажды оброненная Романом фраза:
– Ненавижу шантажистов. Нет более подлого племени. Хуже киллеров. Будь я парламентарием, принял бы закон: за шантаж – смертная казнь…
– Казнь, – эхом повторила Александра. – Я сделала это ради дочери…
Кровавый поток иссяк, медленно превращаясь в чернеющую лужу. Александра осторожно обошла тело. На мгновенье ей почудилось, что скрюченные пальцы на полу вот-вот схватят ее за ногу. Но она тотчас себе сказала: «Не будь дурой. Мертвые не возвращаются».
Сумка валялась поодаль. Когда Александра подняла ее, с уголка закапала кровь. Александра вытерла ее о подвернувшуюся не то рубашку, не то футболку. Сложила оставшиеся деньги и запихнула сумку обратно в зеленый полиэтиленовый пакет, подумав, что теперь, наверно, долго не сможет пить кофе «Якобс»…
Она подняла глаза и неожиданно отпрянула. Из рамочки со столика улыбался ей живой еще и здоровый шантажист, смазливый молодой парень. Он сидел возле полной темноволосой женщины и тщедушного мужичка с пышными усами. Лица у всех были счастливые, безмятежные. Александра ощутила невидимый укол, догадавшись, что это родители человека, захлебнувшегося только что собственной кровью. И скоро их безмятежное спокойствие исчезнет навсегда, уступив место жестокой, раздирающей боли, и так же станут выть и биться головой о холодную стену, оплакивая свое дитя, как некогда Евдокия Звонарева рыдала над телом мертвой Марианны…
