Обеспокоенные глаза некогда любимого мужа… Глаза монстра.
— Яна, может, тебе нужно к врачу?
И тогда я рассмеялась.
Звонко расхохотавшись на весь коридор, я весело заметила державшему меня в руках монстру:
— Сначала калечим, а потом лечим, да?
И замотала головой, стараясь не обращать внимания на то, как глаза цвета моря стремительно темнеют после моих слов.
А мне было уже всё равно. Половина меня – та, что с чувствами – до сих пор кричала от боли, чувствуя в себе часть этого монстра, и больше всего на свете хотела умереть.
Глава 28
Оказалось, что пустым людям живётся проще. Легче. Спокойней.
Никаких сожалений, никаких переживаний, никаких радостей — одна сплошная пустота.
Наверное, так себя чувствуют пластиковые куклы, что стоят на полках магазинов и безразлично глядят на всё происходящее вокруг них. Их не беспокоят людские радости, им безразличные слезы горя… они просто стоят, безразличные ко всему снаружи и абсолютно пустые внутри.
Но…признаться честно, мне где-то нравилось это состояние. По крайней мере, я стала реже просыпаться от кошмаров, реже видеть себя поломанной игрушкой в его машине, под ним… Вспоминать это все ещё было больно — и я делала всё возможное, чтобы выкинуть эти воспоминания из своей памяти. О том, как он всё уничтожил.
Безразличие на самом деле не убивает. Оно дарит исцеление.
Представив себя безразличной пустой куклой, я вдруг поняла, что мне теперь не надо больше никого бояться… А что бояться, если всё самое ужасное уже произошло?
Я также ни о чем не сожалела — как можно жалеть преступника и монстра, который лишь прикидывался человеком.
Не надо было и горевать о своей любви — у пустых кукол нет чувств, и их не тревожит отсутствие подобного пустяка у других.
Растеряв от боли все свои мысли, я просто жила –продолжала жить– не стараясь больше думать ни о чем серьёзном.
Правда, сам монстр этого не понимал.
Он то и дело появлялся в моей жизни: случайно оказывался рядом с моей работой, когда я вечером выходила на улицу; внезапно стал закупать продукты в Пятёрочке возле моего дома — и именно тогда, когда я там оказывалась. А ещё он, на правах единственного зятя, часто навещал моих родных.
Избежать последнего оказалось самым сложным.
Когда бабушку выписали из больницы, они с мамой вернулись жить в частный дом. Добираться до них из города было не совсем просто: на такси – дорого, на автобусах – долго и неудобно. А ещё, автобусы ходили редко…
Монстру нравилось подстраивать моменты, когда я вынуждено соглашалась на его помощь. Это были самые страшные, самые темные для меня моменты, потому что в машине — неважно какой именно — бездушная кукла всегда исчезала.
Оказываясь на сидении автомобиля рядом с НИМ, я физически слышала её крики — девушки, что любила его когда-то. Она все ещё оставалась здесь, в машине — все ещё кричала и плакала.
Монстр, не понимая, что своими действиями, он делает только хуже, принимался обнимать меня, успокаивать… даже целовать, но ничего не помогало — я видела её фигуру в порванной одежде. Она — та прежняя я, забившись в угол сидения, выла от отчаяния.
А меня каждый раз колотила нервная дрожь.
Я делала все, чтобы как можно реже соглашаться на совместные с ним поездки.
Правда, на моё счастье, однажды по дороге к дому родных мне встретилась попутка с очень дружелюбной женщиной-водителем. В тот день я решила сэкономить на такси и, выйдя на нужной автобусной остановке, шагала с тяжелой сумкой на перевес к посёлку, где жили мама и бабушка.
Лариса, так звали притормозившую возле меня женщину, оказалась помощницей по хозяйству в одном из соседних с нашим домов. Энергичная веселушка сама предложила мне созваниваться в дни, когда я соберусь навестить своих родных и даже поделилась своим примерным расписанием.
— Люди должны помогать друг другу, — вздохнула она. – А потом, я за разумное потребление: вдвоём не так стыдно эксплуатировать личный транспорт. Все эти выхлопы…
Я машинально кивала, понимая, что меня это тоже когда-то волновало: экология, сохранение природы, помощь другим людям…Когда мне стало всё равно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я ужаснулась, поняв, что моё превращение в потребителя началось не сейчас, когда монстр показал себя во всей красе, а намного раньше, ещё когда Соболев силой вынудил меня расписаться с ним. Пластиковая кукла рассмеялась — оказывается, он начал уничтожать меня с самого начала.
Разумеется, я переводила Ларисе деньги за каждую поездку, но подобные поездки все равно получались значительно дешевле, чем такси.
А ещё, это здорово бесило монстра.
Каждый раз, видя Ларису, он едва сдерживал злость. Присматриваясь к нему, я замечала, как появляются желваки на его лице, как суживаются в прищуре глаза … но он каким-то образом сдерживался, сильно удивляя меня своей выдержкой.
Впрочем… Монстру нравилось пытать другими способами.
Вскоре он нашёл новый вариант пытки, на этот раз – фальшивой нежностью. Он пользовался любой возможностью, чтобы продемонстрировать мне это. Оказываясь рядом со мной, он хватал меня за руки, за талию, притягивал к себе … или просто стоял, прижимая моё тело к своему. А когда я прекращала вырываться, то он принимался меня целовать и не прекращал своих попыток до тех пор, пока я не срывалась на крик.
Мне было страшно оказываться в его руках — я хорошо запомнила, что могут сделать со мной руки этого мужчины. И не только руки.
— Девочка моя, — шептал монстр, прикидываясь сейчас моим нежным мужем. – Яна…
Он продолжал попросить у меня прощения.
Чувствовалось, как тяжело ему это дается, но он все же выплевывал из себя эти слова сожаления, предполагая, наверное, что я снова пойму и прощу.
Я вынуждено признавала, что он был не так уж и не прав: однажды, я простила ему и секс с сестрой, и грубые оральные утехи.
Но теперь всё было по-другому. Спрятав кричащую от ужаса и боли женщину глубоко внутри себя, я с удивлением смотрела на этого высокого, сильного мужчину и не могла поверить, что он меня не покалечил. Нет, ну правда, если бы он просто на меня навалился всем весом…
Кроме этого, монстр, видимо, по привычке использовал свои неограниченные денежные возможности. Кроме многочисленных дорогих подарков, которые неизменно отправлялись назад дарителю, теперь я каждый день получала по огромному букету белых ароматных роз.
Белые розы традиционно означают искреннюю любовь и верность мужчины к своей избраннице.
Ха-Ха! Любовь и верность. Ну, конечно.
Получив утром букет, я незамедлительно выкидывала его в мусорку, а он снова появлялся на моем рабочем месте. Когда я расправлялась и с ним, то новый букет—близнец предыдущего– появлялся возле моей двери уже вечером.
Я упорно выкидывала букеты, отрешённо наблюдая за тем, как нежные лепестки цветов падают в грязные мусорные баки.
И только в подобные моменты я могла искренне, по-настоящему, заплакать: мне казалось, что эти ещё не полностью распустившееся бутоны напоминают мою душу, которую навсегда запачкали в грязи и отходах.
Однажды, рыдая возле помойки, я почувствовала на себе чужие руки. Монстру, должно быть, стало скучно – и он самолично явился понаблюдать за результатом своих усилий.
— Яна, ну ты что, девочка…
Он ещё и пытался меня утешить, словно не понимая, кто является всему виной.
— Девочка моя, тебе что, не нравятся цветы, да? – спросил он, целуя моё лицо. – Ты не хочешь больше цветов?
— Я не хочу больше тебя! – замотала я головой, безуспешно пытаясь избежать навязанных нежностей.
Он… он целовал, обнимал, просил прощения, предлагал уехать куда-нибудь на отдых, будто не понимая или делая вид, что не понимает, что это он убил меня. Что он — единственная причина всех моих горестей.
Сбежав от монстра домой, я какое-то время пряталась в тишине квартиры. На самом деле пряталась – за диваном, испугавшись, что он может запросто открыть хлипкую хозяйскую дверь. Я просидела там до ночи, а потом ещё целый день бегала от окна комнаты до окна кухни — благо, что это был выходной день, и мне можно было не выходить на улицу.
