теперь будет работать здесь.
— Увидеть Париж и умереть… — уже без эмоций, философски произносит Градов.
— О, Боже, Макс! — возмущаюсь я. Не хватало еще, чтобы Гущин пострадал от этого недоразумениия.
— Я шучу. Это Разумовский тебе жениха нашел?
— Его сюда хоть не путай, — говорю с укором, но сама-то понимаю, с чьей подачи Кирилл решил, что путь открыт.
— Значит, сама дала повод. Могла ведь не ехать с ним… Ну да, дипломат — хорошая партия, дядя одобрит.
— Макс, прекрати!
— Все правильно, Лиза. Зачем тебе чудовище?
Он медленно, словно истрепанный, выходит из кабинета, болезненно реагирую на звук закрывающейся двери, падаю в рабочее кресло и борюсь с подступившими слезами.
Когда через час выхожу оттуда, подчиненные с любопытством поглядывают, думая, что я этого не замечаю.
— Меня до вечера не будет, — оповещаю всех и покидаю офис.
По телефону договариваемся с Альбиной о встрече, но перед этим в планах заехать домой. Утром, заскочив переодеться, я обнаружила, что никого нет, а мне просто необходимо прояснить вопрос с Гущиным.
Открываю дверь кабинета, дядя сидит за рабочим столом и набирает текст на ноутбуке. Вид у него озабоченный, даже расстроенный. Но я чувствую себя не лучше.
— А, Лизонька, заходи — немного оживает он.
— Дядя Сева, что за сватовство ты мне устроил с этим Кириллом? Почему я узнаю, что за моей спиной обговаривается моя жизнь, а меня никто не ставит в известность?
— Да, собственно, нечего было рассказывать. Кирилл спросил, не против ли я, чтобы вы были вместе. Он отличный парень, Лиза, просто не отвергай сразу, присмотрись. Ему пора жениться, тебе тоже нужно мужское плечо рядом, особенно в свете последних событий. Хорошо бы иметь мужчину, который сможет тебя защитить.
— Это Гущин меня сможет защитить?
Перед глазами кадрами проносится, как Градов просто словесно загнал его без вести. А если бы применил силу, Кирилл бежал бы оттуда, только пятки сверкали.
— У него престижная работа, хорошая зарплата, отдельное жилье. Ну сама подумай, как ты будешь жить? Готова снова перейти в свое бюро переводов, на прежний уровень дохода?
— Дядя Сева, послушай меня! Не нужно меня ни с кем сводить, я не собираюсь замуж только потому, что меня нужно защищать или содержать. Я сама справлюсь со своими трудностями, мне не привыкать. А этот Гущин, я к нему даже симпатии не испытываю, зачем ты толкаешь его ко мне?
— Как? — удивляется он — А где же ты тогда ночевала этой ночью?
— В отеле.
Он, наконец, соображает, расстраивается и хлопком закрывает ноутбук.
— Лиза, у нас больше нет вариантов выкарабкаться. Сегодня утром Плотников умер в больнице одной из провинций Канады. Все деньги на счетах завещал внуку. Градов не сможет вернуть ни свои, ни наши…
Мозг взрывается, как от электрошока, все надежды разбиваются о горькую действительность, и на меня обрушивается обреченность. Прислоняюсь к стене, чувствую себя в полном тупике. Впереди непреодолимая стена, хоть бейся головой, выход один, и это точно не Гущин. Это боль, разочарование и финансовый крах. Ну что ж, пора посмотреть судьбе в лицо.
— Сколько, по твоим подсчетам, нам останется выплатить, если продадим дом и снимем оставшиеся на счетах деньги?
— Зачем тебе эта информация? Это мой долг.
— Я хочу знать.
— Много, Лиза. Но я не для того тебе советую не отмахиваться от Кирилла. Свои долги я буду отдавать сам. Просто хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
— Я не буду с Гущиным, даже если стану остро нуждаться. Я жила в браке, который не приносил удовольствия, с меня хватит. Очень прошу тебя, не нужно устраивать мою личную жизнь, я со всем сама разберусь.
— Хорошо, делай, как знаешь.
***
Мы с Альбиной заняли столик на летней террасе в кафе на Арбате. В ожидании заказа, лениво потягиваем апельсиновый сок из трубочек и наслаждаемся классным летним вечером, хотя я бы назвала это чем-то средним между полдником и ужином. Мое настроение можно назвать смирением. Если проблемы не избежать, нужно изменить к ней отношение. В конце концов, все живы и здоровы.
— Ты же говорила, больше туда ни ногой, — напоминаю подруге. Что-то у нас с ней повелось периодически наступать на те же грабли.
— Говорила и была уверенна, что больше никогда его к себе не подпущу. А вчера он пришел, сказал, что получил развод, что уже месяц живет один, и у меня сорвало крышу.
— Ты уверенна, что он развелся?
— Угу, он показывал фото свидетельства.
— И какие перспективы?
— Замуж зовет.
— Мм, пойдешь?
— Пойду. Не сразу, конечно. Я сказала, что подумаю. Слишком легко не будет, пусть теперь тоже помучается.
— Хм. — смеюсь, подруга в предвкушении мелкой мести, аж глаза закатывает от удовольствия — Тебе не кажется, что он в свои сорок все понимает? И твои попытки поиграть с ним тоже.
— Ну и пусть. Хочу, как у всех нормальных людей — ходить на свидания, не прятаться, не испытывать чувство вины, не находить в его косметичке спрятанную обручалку. А уже потом замуж, когда скажу «да».
— Ну, может, и правильно. Заодно сама поймешь, нужно тебе это так же, как восемь месяцев назад или что-то за это время изменилось.
— Изменилось, я и так знаю, — Альбина откидывается в плетеном кресле, надпивая сок — Я больше не верю словам, только поступкам. Исходя из них и буду принимать решение.
— В этой истории меня подкупает лишь одно — у тебя глаза светятся счастьем. Поэтому я рада за тебя… Если соберешься переезжать к Олегу, не разрывай договор на аренду квартиры, ладно?
— Ты хочешь переехать?
— Возможно, скоро понадобится.
— Что у вас там происходит?
Рассказываю последние события, начиная с ухода из клуба, где мы виделись в последний раз и заканчиваю сегодняшним днем.
— Ошалеть, Элис! Триллер какой-то. А что по поводу смерти этого Плотникова сказал Градов?
— В том-то и дело, что ничего не сказал. Вообще не озвучил. Возможно, побоялся прямого вопроса, что он теперь будет делать с нами.
— Побоялся? После, снятого на твоих глазах, жучка? Мне он кажется вообще непробиваемым. Но в одном он прав: лучше правда, любая, чем так, как было у нас с Олегом. Ты даже не представляешь, как больно, когда спустя три месяца отношений, оказывается, что половина из сказанного — вранье.
— Согласна, правда лучше. Но наша слишком жестокая…
— Я не понимаю, для него это такие большие деньги? Он же баснословно богат.
— Нет, Альбин. Дело в другом. В его мире такое нельзя прощать. Его кинули, и он должен за это спросить.
— Ну и как
