– Я откладывал самые интересные рекламные объявления, – чуть не зарыдал парень.
– Так зачем ты держал его под кроватью? Разве это подходящее место для архива?
– Мне так было удобно, – ответил Сережка.
Я в растерянности молчала. Юлечка подошла к коробке и развернула пару тарелок.
– Не стоит убиваться, – пробормотала она, – Лампа ничего не порвала.
– Вот-вот, – воспряла я, – я заворачивала в целые страницы, даже лучше стало, пыль с них стряхнула. Переедем на новое место, я посуду аккуратненько разверну и отдам тебе архив в целости и сохранности!
– А, – махнул рукой Сережка и выскочил в коридор.
– Не обращай внимания, – успокоила меня Юля, – он про этот архив давным-давно забыл.
После того как вскипел чайник, мы вспомнили, что посуда упакована и пить не из чего. Но тут Кирюшка приволок штук десять картонных стаканчиков с надписью «Кока-кола». Мы повеселели, проглотили кофе с бутербродами и разлетелись по делам.
Перспектива получить семь тысяч от Бурлевского радовала меня чрезвычайно, тем более что гонорар, обещанный Олегом Яковлевичем Писемским за розыск жены, скорей всего мне не достанется. Я была почти на сто процентов уверена, что Ксения Федина – это Татьяна Митепаш, каким-то образом сменившая имя и фамилию. Только установить местонахождение Татьяны, кажется, невозможно. Честно говоря, я надеялась, что хоть какой-нибудь свет на эту темную историю прольет бывшая жена Бурлевского…
От полного отчаянья я решила пойти в дом умершей и порасспрашивать соседей. Вдруг кто-то видел Татьяну и случайно знает, где ее искать.
Наверное, мне в голову пришла отличная мысль. Бабушки, сидящие перед подъездом, знают все обо всех, но только холодным декабрьским днем лавочка возле хлебного ларька оказалась пуста. Домовые сплетницы балдели у телевизоров, внимая очередному сериалу.
Я добралась до квартиры Ломакиной и уже хотела позвонить в дверь к ее соседям, как ухо уловило слабую музыку, доносившуюся из-за железной двери ее квартиры, к тому же на ней не было бумажки с печатью. В квартире Ломакиной кто-то ходил. Я надавила на звонок, выглянула женщина лет пятидесяти в ярком спортивном костюме:
– Вам кого?
– А вы кто? – пошла я в наступление, не давая тетке опомниться.
– Как кто? – изумилась дама. – Убираюсь, вещи покойной складываю, завтра ее похороним наконец. Сестра я ее, Лена.
– Ах сестра, – пробормотала я и нырнула в прихожую.
– Да, сестра, Лена, – растерянно повторила женщина, – а сами вы кто?
– Из милиции, веду дело Татьяны Митепаш, вот хотела поговорить со Светланой Родионовной.
– Ее убили, – коротко пояснила Лена и добавила: – Довралась Танька, милиция интересуется! Да вы проходите.
– Как убили?! – «изумилась» я, стаскивая куртку. – Вроде на теле не было никаких следов…
Сказав последнюю фразу, я быстренько захлопнула рот. Ну надо же быть такой дурой! Если я собиралась побеседовать с Ломакиной, то никак не могла видеть труп! Но Лена не обратила внимания на мою ошибку и пояснила:
– А и не могло быть следов. Ей вкололи огромную дозу тразикора.
– Что? – не поняла я.
Лена прошла на кухню, поставила чайник и спокойно пояснила:
– Препарат из группы бета-адреноблокаторов. Летальные исходы в случае передозировки составляют девяносто процентов.
– Ее можно было спасти?
Сестра отвернулась к окну.
– Ну если сразу промыть желудок, дать активированный уголь в виде взвеси, потом сернокислую магнезию. При шоке следует вводить полиглюкин, мезатон, преднизолон, если это не поможет, внутривенно капельно вводят добутрекс, еще атропин, эфедрин подкожно…
– Вы врач?
– Медсестра в реанимации…
– Почему же Светлана сразу не позвонила вам?
Лена пожала плечами:
– Наверное, убийца сидел рядом, хотя…
– Что?
– Мы не слишком дружили, так просто поддерживали отношения, я на нее обиделась.
– Почему?
– Ну, Света долгое время прожила с богатым человеком и ничем родственникам не помогала, ни мне, ни брату, ни матери. Когда мама заболела и потребовались большие расходы, я обратилась к ней в надежде на помощь. Но Света завела странный разговор. Якобы у Федора трудности, свободных денег нет и взять неоткуда. Даже смешно стало. Мы встречались в «Макдоналдсе». Домой она меня не пригласила, впрочем, в приличный ресторан тоже. Сидела за столиком в голубой норковой шубке, в ушах бриллианты, на пальцах тоже не пластмасса, и плакалась о бедности. Ну, я плюнула и ушла. Василий, брат наш, тогда жутко обозлился. У нас в семье до сих пор по-другому было, помогали своим, чем могли, да, видно, Свете богатство в голову ударило. И вот ведь странность, для своих жаль, а для чужих кошелек раскрывался с легкостью. Девчонку она эту, Татьяну Митепаш, привечала, даже баловала.
– Ну она не совсем чужая, дочь мужа…
– Ага, Антона забросила, он в беспробудного пьяницу превратился, а Татьяна эта мне не нравилась. Ох и хитра! Жуть.
– Вы встречались?
– Один раз вместе день рождения Светланы отмечали. Сидела Татьяна возле Федора, тихая, улыбчивая. Потом на рояле сыграла. Я в музыке плохо понимаю, но мне показалось, что хорошо, быстро и громко. Федор тогда уже подпил и говорит: «Тебе бы, Танюшка, лень победить и концертировать начинать, господь золотые руки дал. Так нет же, валяешься на диване».
А она сидит и мило улыбается. Потом народ танцевать пошел, а я на кухню покурить вышла, только задымила, Татьяна влетает. Рожа перекошенная, злобная, глаза горят, губы дергаются. Я испугалась: «Что случилось?»
Девчонка в мгновение ока улыбочку изобразила и сладенько так говорит:
– Ничего, голова от шума заболела. Вот хотела на кухне в одиночестве посидеть.
Ну я намек правильно поняла, окурок бросила и на выход, у порога оглянулась, а Татьяна лица не удержала, опять из нее злоба вылезла. Только, думается, голова тут ни при чем. Ненавидела она и Федора, и Свету, и Антона.
– Зачем же она жила с ними?
– Деться, наверное, некуда было. Работать не хотела, а тут и стол, и дом, и любовник.
– Любовник?!
– Чего же удивительного? Любовник.
– Кто же?
Лена усмехнулась:
– Естественно, эстрадный певец, других у Бурлевских в доме не бывало – Саша Золотой, слыхали?
Еще бы! Только включишь телевизор, а он уж тут как тут, прыгает по экрану в невероятных костюмах и развевающихся плащах.
– Федор дочурку к нему в коллектив припевкой устроил, – сплетничала Лена, – голоса, говорят, у нее никакого не было, но не спорить же с Бурлевским. А Танюшка не растерялась и в койку к кумиру молодежи запрыгнула. Месяца два у них роман длился, а потом он ее на другую променял! Что было! Какие она скандалы закатывала!
– У Светланы была знакомая по имени Аня?
– Да, Анна Крапивина, можно сказать, лучшая подруга, неразлейвода. Вот она, кстати, мне очень нравилась. Совсем из другого мира, математик. Умная, скромная, интеллигентная…
Я молча стала пить отвратительный растворимый кофе. Не переношу этот напиток и, как назло, везде только им и угощают!
Когда Светлана ночью без конца ошибалась номером, она пару раз называла меня «Аня», а телефон тот отличался от нашего всего на одну цифру…
Быстренько распрощавшись с Леной, я понеслась домой с мыслью тут же позвонить Ане. Скорей всего эта женщина живет рядом. Так и вышло. Квартира Крапивиной оказалась в одной из кирпичных пятиэтажек, стоящих во дворе нашего дома.
В ответ на мой звонок в ее дверь послышалось сначала многоголосое мяуканье, потом приятное контральто:
– Тихо, ребята, сидеть, к нам гости…
Я втиснулась в узенькую, пеналообразную прихожую и не сдержала удивления. На полочке у большого зеркала восседали три огромные кошки – серая, черная и рыжая. Их шеи украшали роскошные, широкие кожаные ошейники с медальонами.
– Они сели по вашему приказанию?
Аня улыбнулась:
– Ну мои дети еще не то могут. Полина, дай лапку…
Рыжая кошка с готовностью протянула конечность.
– А ты, Поль, вымой туалет.
Серый кот шмыгнул в ванную и оттуда незамедлительно послышался шум воды.
– Вот это да! – восхитилась я и добавила: – До сих пор я только один такой экземпляр видела, кстати, тоже в ошейнике.
– Морис! – в страшном волнении закричала Аня. – Где он?..
– У нас.
– Господи, где вы его нашли? Я обежала весь район…
– Но Морис жил у Ломакиной.
– Ну да, я его ей подарила. Кстати, что вам от меня надо? Пойдемте в комнату, не у дверей же говорить.
Мы вошли в небольшое помещение, сплошь забитое книгами. Полки громоздились от пола до потолка, они не висели, а стояли друг на друге, и книги в них воткнули крайне тесно. Стопки книг же высились на письменном столе и подоконнике, впрочем, там еще пристроился компьютер. Мебели было мало – диван, два кресла и никаких ковров.
– Майор Романова, Евлампия Андреевна, занимаюсь делом Татьяны Митепаш и подумала, что вы сможете немного рассказать про нее.
