– Майор Романова, Евлампия Андреевна, занимаюсь делом Татьяны Митепаш и подумала, что вы сможете немного рассказать про нее.
– Только крайне скудную информацию, – вздохнула Аня.
– А о Ломакиной?
Хозяйка грустно улыбнулась:
– Со Светой мы дружили с пяти лет. Сначала ходили в один детский сад, потом сидели рядом на парте… Только институты оказались разные. Светка пошла на филологический, меня привлекала математика. Могли порой месяцами не видеться. Но были более близки, чем родные сестры. Вы знаете, что у Светы есть сестра?
Я кивнула.
– Так вот с Леной, – продолжала Аня, – отношения у нее не сложились и совсем испортились после того, как Федор разбогател.
– Почему?
– Это долгая история, – вздохнула моя собеседница.
– А я никуда и не тороплюсь.
– Хорошо, – ответила Аня, – попробую изложить логично и кратко. Надеюсь, это поможет в поисках ее убийцы.
ГЛАВА 22
Когда Светочка Ломакина выбрала себе в мужья Федора, все родственники, как один, были против этого брака. И брат, и мать, и старшая сестра.
– Ну что это за профессия – аккордеонист, – вздыхала мать-инженер, – в ресторане перед пьяными играть. Отвратительно.
Но Света стойко выдержала натиск, Федор нравился ей безумно, и девушка побежала в загс. Родные обозлились, но на свадьбу пришли, подарили сервиз и с удовлетворением отметили: они правы. Молодой муж был беден, как церковная мышь, расписываться пошел в старом костюме и не сумел купить жене даже самого завалящего колечка.
Первые годы брака были тяжелыми. Федор получал мало, носясь с аккордеоном из кабака в кабак, иногда вместо денег он приносил банки с едой. Света работала учительницей, набрала лишних часов, классное руководство, горы тетрадей… Кое-как они держались на плаву. И уж совсем тяжело стало, когда появился Антон.
Мать отказалась помогать.
– Не послушалась моего совета, живи как хочешь!
Лена тоже отказалась дать денег, даже в долг. А к брату Света не пошла, ясно было, что ничего хорошего не получится. Долгие годы для Светочки пределом мечтаний служили новые брюки или туфли. У Федора никак не получалось выбиться в люди, к тому же у муженька оказались две страсти: бабы и марки. Вернее, марки и бабы. Потому что он не придавал никакого значения без конца меняющимся любовницам, а вот небольшие кусочки бумаги с зубчатыми краями ценил больше жизни. Это оказалась страсть, всепоглощающая и черная. Федор мог унести из дома последние копейки, отложенные на детское питание, чтобы приобрести какую-нибудь «Боливию» или «Колумбию». Однажды, как раз под Новый, 1983 год, он схватил сэкономленные женой сто рублей и приволок очередное приобретение.
– Ты только посмотри, – совал он Свете кляссер, – полюбуйся.
Но жена в марках ничего не понимала, более того, она их ненавидела, так терпеть не могут близких родственников, назойливых, жадных и наглых.
– Федя, – пробормотала Светлана, – ведь ты знаешь, что нас пригласили в гости встречать Новый год, я хотела платье купить. Ну в чем мне теперь идти?
– В брюках, – пробормотал муженек, вытаскивая лупу.
– Катастрофа, – заплакала жена, – скажут, нищая, даже нечего надеть…
– Слушай, – вздохнул супруг, – хочешь, возьмем с собой этот кляссер? Покажешь людям, тут марок не на одну тысячу! Повесим тебе на шею на шнурочке, богаче всех будешь!
Светлана глянула на альбомчик и подумала: «Идиот». Так они и жили, сшибая рубли у приятелей до получки, одевая Антона в вещи, сношенные детьми друзей, и без конца сидя на геркулесовой каше. Зато коллекция росла, но Света искренне не понимала, к чему нужны марки. Может, муж копит их на старость? Чтобы продать потом и жить в свое удовольствие?
Однажды она высказала эту мысль вслух и впервые за годы брака увидела супруга в невероятном гневе.
– Никогда, никогда, заруби себе на носу, – орал Федор, – не продам ничего, даже не надейся!
– Зачем ты их собираешь, объясни? – взмолилась Света.
Федор замолк, потом пробормотал:
– Не могу, нет таких слов. Вот Сеня Леонов – алкоголик, Котя Рогов – наркоман, Ванька Крутов – игрок, ну а я – филателист, не самая худшая забава!
«Еще и бабник», – подумала Света, но вслух ничего не сказала. Она вообще была малоразговорчивой, даже замкнутой.
В 1987 году их жизнь невероятно переменилась. Федору пришла в голову мысль организовать дискотеку. Был арендован спортзал в центре города, наняты музыканты, и дело пошло. Да как пошло! Это сейчас всевозможных мест для веселья в Москве больше, чем в Париже, но тогда дискотека Бурлевского была единственной. За билетами толпилась очередь, а со стороны служебного входа стоял хвост из певцов, танцоров и музыкантов…
Словом, через два года у них было все – дача, джип, «Фольксваген», евроремонт и роскошная мебель. Светка щеголяла в шубах, меняя их по дням недели, о геркулесовой каше навсегда забыли, а на лето поехали в Ниццу. Вот тут-то родственники и вспомнили про нее. И сестра, и брат, и мать моментально захотели встречаться, им тут же понадобились деньги. Но Света проявила твердость.
– Как ты мне говорила? – поинтересовалась она у Лены, просившей внушительную сумму. – Каждый в этом мире за себя? Вот и живи по своим принципам.
Пришлось сестре замолчать и тихо наливаться злобой, наталкиваясь на сообщения в газетах об очередных удачных сделках Бурлевского.
Для Светы закончились материальные проблемы, но появились другие. Начал пить, а потом совсем отбился от рук Антон, Федор практически не показывался дома, пропадая в офисе не только днями, но и ночами. В редкие минуты, когда он заскакивал переодеться, Светлана не выходила из своей спальни. Зачем? Они давно стали чужими друг другу, говорить было не о чем, общих интересов никаких… Но уходить от Федора она не хотела, обеспеченная жизнь ей нравилась.
Потом стало скучно, работу Светлана бросила, сидела день-деньской перед телевизором, изнывая от безделья. Вот тогда-то Аня и подарила ей Мориса.
Лучшая подруга только вздыхала, понимая, что неожиданное богатство не принесло Свете счастья. Светлана без конца жаловалась на головную боль, слабость и тошноту. Лучшие врачи не находили никаких болезней и в один голос советовали гулять побольше, пить витамины и заниматься спортом. Но Аня понимала – у подруги самый настоящий невроз, депрессия, и лечить ее следует иначе. Нужно пробудить в ней интерес к жизни, дать какое-нибудь дело. Пусть хоть крестиком вышивает, или вяжет, или разводит комнатные цветы…
Сама Аня увлекалась редким хобби – дрессировала кошек. У нее в доме жило три особи, поражавшие всех гостей. Иногда появлялись котята. Самый крупный и бойкий, Морис, оказался у Светы.
То ли кот оказался сверх меры талантлив, то ли Света обладала даром дрессировщицы, но через год Морис проделывал такие штуки, что даже Аня поражалась. Света обожала кота без памяти, таскала его по выставкам и шоу, собирая всевозможные медали, розетки и дипломы.
Но вскоре Морис осел дома, потому что у Светланы появилась новая страсть – религия. Она крестилась в церкви, стала истово посещать службы и соблюдать посты. Теперь Света одевалась в длинные, почти до полу платья и темные платки. От косметики она отказалась. Гости Бурлевского, в основном деятели шоу-бизнеса, просто теряли дар речи, когда хозяйка входила в гостиную с подносом и, поставив угощенье на стол, крестила колбасу, приговаривая: «Господи, благослови еду». Федор мужественно терпел чудачества жены, молча ел приготовленные в Великий пост капустные котлеты, а потом ужинал в ресторане шашлыком.
Именно в этот период в их доме появилась Татьяна. Света приняла внебрачную дочь мужа с христианским милосердием. Потом попросила развода у Федора.
– Хочу уйти в монастырь, – пояснила богомолка.
Федор только пожал плечами. Отношений у них давно никаких не было. Монастырь так монастырь. Впрочем, после официального расторжения брака мало что изменилось. Жили они по-прежнему вместе, в одной квартире. Однажды чуть пьяноватый Бурлевский решил подколоть жену и поинтересовался:
– Ну, Христова невеста, чего же никак от мира не удалишься?
– Батюшка благословения не дает, – пояснила бывшая супруга спокойно, – говорит, еще не всех тягот в миру снесла!
Федор только хмыкнул:
– Ну-ну, старайся!
Вот так они и жили до того момента, пока Бурлевский не начал требовать от дочери хоть какой-нибудь работы. Девица, валяющаяся на диване и поглощающая конфеты с фруктами, стала ему надоедать. Раздражал и Антон, правда, отселенный на другую жилплощадь. Но все равно парень частенько являлся за деньгами. И, глядя на его опухшее лицо и бегающие красные глазки, Федор с тоской думал: «Ну почему у меня такие дети? Ни работоспособности, ни честолюбия, ни желания зарабатывать деньги!»
Можно было посчитать, что отпрыски пошли в мать, и успокоиться. Кстати, большинство мужчин так и делает, нападая на жен с криком:
