не сочтёт меня достаточно хорошей для своего сына.
Оправдание начинает формироваться на моих губах, но затем Алек смотрит на меня своими полными надежды глазами, и отказать ему невозможно.
ГЛАВА 32
НЕЛЛ
Я НЕ МОГУ УСНУТЬ. Я СЛИШКОМ ВЗВИНЧЕНА, и понимание того, что я не могу доверять себе, чтобы не вылезти из окна пятого этажа, не помогает делу.
Я подумываю о том, чтобы прокрасться в обеденный зал, но балет больше не является тем убежищем, которым он когда-то был. Потому что, если моё первое предположение было верным, если это действительно просто галлюцинации, то потеря себя в танце ничем не помогла в сдерживании видения, равно как и применение техник, которым я научилась у доктора Роби. И если Алек прав — если он вообще был настоящим и если наш разговор вообще состоялся — тогда здесь происходит что-то ещё, и пока я не выясню, что это такое, я нигде не буду в безопасности.
Ты должна была вспомнить меня.
Вспомнить, как он делал что?
Я выхожу за дверь при первом же намёке на рассвет. Беру в дорогу чашку кофе и рогалик из пекарни и направляюсь в кладовку. Дверь заперта, поэтому я прижимаюсь спиной к стене и сползаю вниз, садясь на пол и скрещивая ноги.
Что-то царапает внутреннюю сторону моей руки. Я протягиваю руку за спину и нащупываю уголок бумаги, торчащий из моих джинсов, джинсов, которые я не носила больше недели, сменив их на шорты и штаны для йоги. Я тяну его и снова вижу заголовок:
МОЛОДАЯ СВЕТСКАЯ ЛЬВИЦА УБИТА В РОСКОШНОМ ОТЕЛЕ
Я провожу большим пальцем по надписи (кровь, так много крови), затем засовываю ее обратно в карман.
К тому времени, как Макс и София приходят, чтобы отпереть дверь, я уже давно доела свой рогалик и выпила кофе. Мне кажется, я смотрю на чашку уже несколько часов, пытаясь собраться с мыслями. Пытаюсь вспомнить. Но всё, что я могу вспомнить, это царапину на колене от падения с подоконника и ощущение щеки Алека, прижатой к моей.
Я не могу сказать тебе, что происходит.
Почему?
Потому что тогда ты сойдёшь с ума.
Туфли на высоком каблуке и пара кед «Конверс» останавливаются передо мной.
— Счастливого Четвёртого июля! — говорит Макс.
— Что? — я моргаю, глядя на него. — Ой. Да. Счастливого Четвёртого июля.
Макс хмурит брови.
— Ты в порядке?
Мой голос хриплый, как обвал:
— Не могла уснуть.
София вставляет ключ от кладовки в замок и открывает дверь.
— Может, тебе стоит вернуться в свою комнату? Полежать немного?
— Нет, — говорю я, поднимаясь. — Я хочу работать.
Она кивает.
— Хорошо. Поправляйся.
Я следую за Максом в комнату, а София уходит, стуча каблуками по коридору. Я направляюсь в отведённый мне раздел, но мои мысли продолжают возвращаться к заголовку статьи, лежащей в моём кармане, и вместо того, чтобы просматривать кипы бумаг, которые нужно отсортировать, я вытаскиваю статью из кармана, моё сердце замирает при слове УБИТА.
Что с тобой случилось?
Мой взгляд поднимается к статье о Дне независимости над заголовком и задерживается на фотографии Марка Твена, поднимающегося по лестнице в «Гранд».
Но я сосредотачиваюсь не на авторе.
На заднем плане, на крыльце, позади ребёнка, наполовину свисающего с перил, и женщины с волосами, собранными на макушке, похожими на облако, стоит девушка, которая выглядит… до чёртиков… как я.
Я склоняюсь ближе.
То же лицо в форме сердечка, тот же заостренный подбородок. Её глаза сощурены от смеха, так что я не могу сказать, похожи ли они на мои, но на её шее есть пятнышко, которое может быть тенью… или очень знакомой родинкой.
Мои руки дрожат, пока я смотрю на фотографию. Является ли она давно потерянным предком? Двойник? Мираж, созданный моим недосыпающим мозгом?
Вспомни меня.
Мой взгляд перемещается к парню, стоящему рядом с ней. Его лицо наполовину скрыто пуделевой причёской пожилой женщины, но я бы узнала эту улыбку и эти глубоко посаженные глаза где угодно.
Алек.
Жгучая боль пронзает мой череп и, кажется, что мой мозг раскалывается. Я вскрикиваю и прижимаю ладони к вискам. Изображения возникают на внутренней стороне моих век, как фильм, прокручиваемый в ускоренной перемотке.
Волны разбиваются о лодку, отель маячит передо мной. Мужчина с зачёсанными назад волосами и чересчур широкой улыбкой приветствует меня в вестибюле, и я делаю шаг назад, дабы меня не стошнило на его дорогие туфли. Коридорный, который, на самом деле, не коридорный, и который заставляет меня смеяться, лежит со мной на залитом лунным светом пляже и дарит мне крошечный лучик надежды, который я не могу объяснить.
— Нелл? — я слышу, как Макс спрашивает. — Ты в порядке?
Такое ощущение, что кто-то вонзает кирку в мою роговицу. Я скриплю зубами от боли.
Танцуя в бальном зале, я глазами всегда ищу кого-то в толпе. Спорю с мужчиной со слишком широкой улыбкой — он хочет ударить меня, но никогда не сделает этого на публике, поэтому я стою на своём.
Плавание, рыбалка, верховая езда и поцелуи в тайных, укромных местах.
Решение.
План.
Пистолет.
А потом изображения исчезают.
Болевые ощущения в моём черепе превращаются в тупую, постоянную боль.
Макс кладёт руку мне на плечо.
— Хочешь я позвоню твоему отцу?
— Нет, — говорю я, опуская руки.
Они дрожат, как стучащие зубы, и я сжимаю их вместе, так что костяшки пальцев не белеют.
— Нет, я, эм… Думаю, мне просто нужно немного поспать. Я не очень хорошо себя чувствую.
— Да, определённо. Возьми выходной. Я справлюсь и без тебя.
Я поднимаю на него взгляд. На долю секунду он совсем не похож на Макса. Его лицо меняется на кого-то, кого я не узнаю, а его одежда меняется с узких джинсов и серой футболки на старомодный твидовый костюм. Я зажмуриваюсь и снова открываю глаза.
Макс смотрит на меня сверху вниз, его одежда вернулась к прежнему виду.
— Хорошо, — говорю я, отступая назад. — Спасибо.
— Хочешь, я провожу тебя до твоей комнаты?
— Нет, — говорю я, хотя ноги подкашиваются подо мной. — Со мной всё будет в порядке.
Мне каким-то образом удаётся выбраться в главный коридор подвала и подняться на первый этаж, не упав, хотя мир вокруг меня кренится. В животе хлюпает, а по линии волос стекают капли холодного пота. Думаю, что меня может стошнить, но это наименьшая из моих забот.
Все, кто проходит мимо меня — маленькие дети в купальниках, парочки, разглядывающие витрины, и служащие отелей, — все они меняются, как и Макс. Но, в
