блузке, и помешать ложечкой чай в чашке. Даже когда она отдыхала от дел где-нибудь в театральной ложе или, скажем, на приёме, ей всё равно нужно было то локон поправить, то ушко почесать, то коготки кому-то показать, то зевающий ротик прикрыть, а то и головку подпереть. Хозяйка ни на минуту не позволяла ей расслабиться.
Левая рука тем временем вовсю бездельничала, уютно устроившись на мягком подлокотнике кресла, или нежилась в складках дорогого бархатного платья, перебирая изящными пальчиками воздушные кружева. Бывало, ей приходилось внезапно срываться с места, чтобы помочь правой руке. Согласитесь, невозможно одной рукой завязать бант на поясе или застегнуть ожерелье, или того хуже — поаплодировать актёрам на сцене. Но всё равно самая тяжёлая часть любой совместной работы непременно доставалась правой руке. Так было всегда. И эта вопиющая несправедливость не давала ей покоя. Хозяйку же происходящее, похоже, вполне устраивало, и она, кажется, ничего не собиралась менять.
Но это ещё не всё. Правая рука никак не могла смириться с тем, что неумехе и лежебоке (такого нелестного мнения она была о левой руке) доставались лучшие украшения хозяйки: перстни, кольца, браслеты и даже золотые дамские часики, между тем как она, вечная труженица, умеющая самостоятельно помахивать веером, с легкостью носить на себе увесистый ридикюль, использовать при необходимости носовой платок и даже водить пером по бумаге, оставляя на ней витиеватые чернильные знаки, довольствовалась всего лишь скромным обручальным кольцом на безымянном пальце. К тому же все эти многочисленные украшения на левую руку надевала она, на все пальцы мастерица, пока её нерадивая напарница, праздно опершись локтем о туалетный столик и любуясь собой, милостиво позволяла себя наряжать.
Левую руку не мучили проблемы. Она предпочитала их не замечать и жила легко и беззаботно. Ей, ветренице и кокетке, нравилось наслаждаться жизнью, ловя на себе восхищённые взгляды, а не тратить её на презренные житейские хлопоты. «Suum cuique» (каждому своё), как говорили древние. Листать страницы модного журнала, держать шёлковый зонтик или расчёсывать костяным гребнем волосы — это не для неё. Пусть правая рука этим занимается. Ей не привыкать трудиться. Таков её удел.
Несмотря на внутреннее противостояние, это вынужденное сосуществование двух соперниц продолжалось бы и дальше, но однажды случилось непоправимое. Спускаясь по крутой лестнице, их хозяйка оступилась и при падении повредила левую руку. На неё наложили гипс и, перебинтовав, закрепили в одном положении. Каждое движение причиняло ей нестерпимую боль, повязка давила и создавала массу неудобств, но правая рука и тут нашла повод для зависти. Ещё бы: об этой никчемной пустышке и белоручке заботятся как о царствующей особе, не позволяя и шевельнуться, ей же приходится всё делать за двоих!
Левая рука между тем чувствовала себя скверно, а выглядела просто ужасно: она посинела и страшно распухла. Каждый день её осматривали и ощупывали многочисленные светила медицины и, глубокомысленно качая головами, предлагали всё новые и новые методы лечения. Было перепробовано всё, но ничего не помогало. Ей становилось всё хуже. Трагическая участь левой руки была решена — чтобы сохранить жизнь хозяйке, её пришлось ампутировать. Увы! Бедняжки не стало.
Правая рука не сразу осознала, что осталась одна. Никто ей ничего не сказал. Но когда она вдруг поняла, что её легкомысленная компаньонка исчезла, то сразу решила, что та бросила хозяйку ради лучшей доли и наверняка неплохо устроилась на новом месте. Так неразлучные соперницы расстались навсегда.
Медленно ползли дни и стремительно пролетали годы, а правую руку не покидало смутное беспокойство, которое со временем переросло в беспричинную тоску. Впрочем, она свыклась со своим одиночеством и гордилась собственной независимостью, не подозревая о том, что её одиночество — величайшая иллюзия, а независимость — самое большое заблуждение. Она так и не узнала правду. Иногда знание истины может оказаться смертельным.
Златорогий олень
У подножья высоких лесистых гор в маленькой глухой деревушке жил удачливый и смелый охотник. Все его предки были охотниками, и в семье на протяжении многих поколений от отца к сыну передавался рассказ о златорогом олене, живущем высоко в горах. Однако никому из них так и не удалось с ним повстречаться.
С самого детства охотник мечтал подстрелить невиданного зверя, которого безуспешно пытались выследить все мужчины в его роду. И вот однажды ему наконец-то повезло — на вершине самой высокой горы, называемой в народе Оленьей, в свете лучей заходящего солнца он заметил гордый силуэт златорогого красавца. Охотничья сноровка его не подвела, и он успел вскинуть ружьё и дважды нажать на спусковой крючок. Один за другим прозвучало два выстрела — и из задней ноги раненого зверя брызнула на траву алая кровь. Но ликование охотника было недолгим — олень взмахнул сверкающими ветвистыми рогами и через секунду скрылся из виду.
Охотник бросился вдогонку, надеясь отыскать подранка по кровавому следу, но цепочка оленьих следов обрывалась так внезапно, словно животное растворилось в воздухе. Раздосадованному охотнику пришлось спуститься в долину без заветной добычи.
Не успел он ступить за порог, как ему сообщили дурную весть — его старший сын упал с лошади и сломал ногу. Деревенской знахарке удалось помочь юноше, но она предупредила, что хотя кость скоро срастётся, он навсегда останется хромым.
Прошло достаточно времени, чтобы охотник сумел подготовиться к новой встрече с оленем. На этот раз он взял с собой арбалет с отравленной стрелой, чтобы наверняка умертвить зверя. Ему снова повезло — олень появился на том же самом месте. Охотник был метким стрелком, рука его не дрогнула, и стрела вонзилась зверю в бок. Но тот, несмотря на смертельную рану, вихрем умчался прочь.
Потерпев неудачу во второй раз, охотник вновь возвратился домой ни с чем. А там его ждало ещё худшее чем прежде известие: кто-то отравил воду в колодце его родителей, и они оба умерли в страшных мучениях, прежде чем он успел с ними попрощаться.
Ничто не могло заставить охотника отказаться от его безумной затеи. Но теперь он решил не полагаться на оружие, а прибегнул к охотничьей хитрости — смастерил из прочной верёвки ловушку и укрыл её среди веток там, где дважды повстречал оленя.
Из-за сильных снегопадов ему долго не удавалось проверить свою ловушку. А когда он наконец смог отправиться в горы, то, добравшись до места, буквально окаменел от жуткого зрелища: в хитроумно устроенную им западню угодил его собственный брат, который жил в соседней деревне. Будучи охотником, тот всегда носил при себе нож, но, видимо, не успел перерезать верёвку, намертво стянувшую его горло, и высвободиться
