Иван.] Дед служил земским следователем по уголовным делам в «Царстве польском» [бывшем в составе Российской империи].
Женился [вторым браком] на Яковлевой Александре Яковлевне. Была она внебрачной дочерью татарского князя Аполлона Чаплыгина [на самом деле она была дочерью представителя зарайской ветви дворянского рода Чаплыгиных, см. Приложение 2] и его крепостной. [На самом деле Александра Яковлевна была родом из «деревни Крехтиной», принадлежавшей Николаю Павловичу Савёлову, см. Приложение 3]. Прадед Чаплыгина умер, принимая ванну с шампанским. Сразу после рождения Сашеньку отдали на воспитание крёстному отцу – крепостному крестьянину Якову Яковлеву. Впоследствии Чаплыгин женился на матери Александры и дал ей свою фамилию [см. Приложение 3]. Но бабушка навсегда осталась с отчеством приёмного отца и очень сердилась, когда дочь называла её Аполлоновна.
Дедушка с бабушкой ждали первенца. Бабушка деда одного на следствия не отпускала, ездила с ним. В дороге пришёл срок родов, остановились в имении польского графа. Родился мальчик, Николай. Стояли лютые морозы и везти его домой было опасно. Оставили в имении на попечении графской семьи. К весне Савёловы уже ждали второго ребёнка, а граф в письмах умолял оставить Николая у него – своих детей у графа не было. Савёловы решили, что Николеньке будет лучше там. В графской семье Николая звали Анатолием.
Перед войной 14-го года Николай заезжал в родную семью, но почувствовал себя чужаком. Только с сестрой Соней (моей мамой) сошёлся. Николай был офицером Белой армии, он бежал за границу. Хотел Соню с семьёй тоже за границу взять, да сорвалось. Помню забавную сцену. В норке жила мышь, вылезала оттуда, и я с ней играла, кормила её. Входит в гостиную дядя военный. Садится, с мамой беседует. Вдруг как завизжит да на гостиный стол в сапогах и вскочил! Слова сказать не может, только пальцем показывает на бедную мышь. Очень он её испугался. А был это вестовой дяди Николая и приезжал он по его поручению с пропусками за границу для моих родителей. Но отец отказался наотрез: «Русский я и Россию никогда не покину!»
[Связи Николай и Соня не теряли. 1 декабря 1922 г. Коля прислал сестре свою фотографию.]
Детство у мамы было тяжёлое. У бабушки с дедушкой было 15 детей. Четверо старших – Николай, Александр, Соня и Вера – родились нормальными. Потом дедушка заболел нехорошей болезнью, и дети стали рождаться припадочными [эпилептиками]. Из 11 детей только Зина дожила до 14 лет и последний, Шура, до 18-и. Но Соне приходилось заботиться обо всех, прислуга у них не уживалась, характер у бабушки была крутой. Когда она гневалась на прислугу, она швыряла в них кастрюли с горячим супом, таскала их за волосы, не кормила в наказание.
Деда перевели в маленький уездный городок Поневеж [ныне Паневежис, Литва], который был похож на большую деревню. Там зимой в тёмное время суток по улицам бродили волки. Чтобы попасть в гости к исправнику в дом напротив, тихонько подбирались к воротам, дворник запрягал лошадь, тихо садились в сани и ждали условного стука из дома исправника. У лошади под дугой висел огромный колокол, и отец с дочерью держали в руках по колокольчику. Дворник распахивал ворота, гикал и стегал лошадь. Та, почуяв волков, мчалась через улицу, а в темноте горели злые волчьи глаза. Распахивались ворота напротив, повозка въезжала, и ворота захлопывали. Но однажды матёрый волчище ухватил лошадь за ногу и въехал с ней во двор. Исправник не растерялся и убил зверя.
Когда маме исполнилось 14 лет, бабушка оставила семью и переехала в Москву, где устроилась на работу в казённую винную лавку в Дорогомилове. Дед с горя начал пить, и его оставили за штатом. После этого мама стала проситься к матери в Москву. Отец долго не хотел её опускать – уж очень хорошо она за ним ухаживала, а главное, вкусно готовила. Сначала мама ничего не умела готовить. Но вот должно было приехать в Поневеж большое начальство, которое надо было принять, как положено. А у них тогда была прислуга из деревни, которая умела стряпать только щи и каши. Отец начал умолять дочку приготовить какое-нибудь вкусное блюдо. «Денег дам много, – говорит, – трать, сколько нужно». У бабушки была поваренная книга Молоховец. Мама выбрала из неё, что попроще. Приготовила, попробовала и пришла в ужас. Трижды выбрасывала она свою стряпню, на четвёртый раз получилось. Начальство осталось весьма довольно.
Наконец дослужился дед до пенсии и решил уехать в Петербург к сестре. А по пути оставил маму в Москве у бабушки [точную последовательность событий см. в Приложении 3]. Маме было 16 лет. Район, где была расположена бабушкина лавка, был босяцкий, кругом ночлежки, а в них – горьковское «дно». Мама помогала бабушке и часто замещала её в лавке. Босяки полюбили маму и не обижали, она их тоже – когда стопку, а то и мерзавчик [четвертинку] в долг отпускала.
Район Дорогомилово контролировали два ревизора: Георгий Павлович Орлов и Дмитрий Дмитриевич Благой. Орлова мама не боялась, он её не обижал. Но когда Благой впервые увидел за прилавком девчушку, он рассвирепел и накричал на бабушку. Та еле его умаслила: пригласила выпить кофе и пообещала, что больше дочку к торговле не допустит. Но мама продолжала заменять бабушку в лавке, чувствуя себя при этом как на раскалённых углях: всё посматривала в окно и, как увидит «длинного», шмыгает под прилавок.
Бабушка без памяти влюбилась в Дм. Дм. Каждый раз готовилась к его приходу, приглашала его к себе наверх, изысканно угощала. Уверяла, что лавку заперла, а дочери дома нет. Дочь же в это время торговала, вслух ругая противного придиру, а в душе восхищаясь им.
Время было тревожное, шёл 1905 год. Однажды, когда мама стояла за прилавком, на улице раздались крики и шум. В лавку вбежал «облезлый барин», обитатель ночлежки, и крикнул: «Наших бьют!» Мама выскочила на улицу и видит: стоит телега, окружённая толпой. Напротив винной лавки располагались лавки мясников, которые были сплошь черносотенцами. Толпа на минуту расступилась, и два здоровенных детины швырнули с телеги на мостовую окровавленное человеческое тело и начали бить его ногами. А один и топором замахнулся. Мама, страшно закричав, не раздумывая, кинулась в гущу толпы. На беду она была одета в юбку и белую блузку, на которой был повязан красный шарфик по тогдашней моде. Детина отвлёкся от тела и крикнул: «Вот ещё одна стерва красная!» Схватил маму за волосы и бросил на мостовую. Мама потеряла сознание. По счастью рядом оказался здоровенный босяк, бывший
