— Ну, возможно, и не воровал ты денег из кассы, и с предательством твоим все было, как ты говоришь, но не можем мы ничего изменить. Не можем! Нужен ты нам таким, каким изобразил тебя Матфей. И все. И никто ничего менять не будет. Я первый предам того анафеме, который посмеет тебя обелить. Хотя после твоего рассказа о видении Мужа, обрекшего тебя на предательство, допускаю, что то была воля сверху. Но в том, убей меня, никому не признаюсь.
— И то утешение для Иуды, что ты, Иоанн, меня понял… Оставим Иуду, однако, но присмотрись, Иоанн, к Матфееву Благовесту. Присмотрись! Я его не раз перечитывал и увидел: Матфей же и Учителевы слова по-своему толкует.
— Как прикажешь тебя понимать, Иуда?
— Так и понимай. Матфей ваш повествует, как Учитель отказал домогавшейся Его помощи Хананеянке, у которой жестоко бесновалась дочь. Он якобы сказал ей: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». А ведь я был при этом. Ничего подобного Учитель не говорил. Задумайся над этим, Иоанн.
— Тут я с тобой соглашусь, Иуда. Христос был послан спасать все народы, а не только народ Израилев. Преобразить мир! О том пророчествовал еще Исайя: «Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли».
— Вот видишь, Иоанн, как не прав тот Матфей… А что он написал о распре, затеянной среди учеников Зеведеями? Я на память не жалуюсь, но припомнить такого случая не могу.
— О какой распре братьев ты говоришь, Иуда? — взволновался Иоанн Зеведеев. Однако ответа не получил. Ибо в это самое время за окнами прокричал петух, и докучливый ночной собеседник оставил Иоанна.
Просмотрев то, что он надиктовал вчера об Иуде, Иоанн, как и говорил ночному гостю, изменять ничего не стал, хотя и счел обвинение Иуды в краже денег из кассы мелковатым, да и кассу на деле держал действительно не он, а Матфей, что ему, как бывшему мытарю, было определено изначально. В общем, у апостола испортилось настроение. Ночной гость внес смятение в его душу.
Попив воды и заев ее ячменной лепешкой, он немного успокоился и попытался припомнить, о какой распре среди учеников, якобы затеянной Зеведеями, говорил во сне Иуда. Но ничего вспомнить не мог. Видно, годы, как червячки, изъели незаметно его память. Он обратился к ученику:
— А теперь, почтенный Прохор, давай вернемся к Благовесту от Матфея. Найди мне то место, где ученики якобы взроптали на нас с Иаковом. Есть ли в писании мытаря об этом? Кто-то мне говорил, что есть. О чем там речь?
— Досадно читать такое, господин мой Иоанн. Много ли он видел, этот Матфей? С чьих слов он пишет про Зеведеев?
— Не надо гадать, отче Прохор. Матфей глаголет со слов Петра. Но я хочу знать, о какой распре он пишет. Сколько распрей было меж учениками, пока они не созрели! Прочти-ка мне, Прохор, что там написал про Зеведеев этот бывший мытарь?
— Я буду читать прямо как у Матфея:
«Тогда подступила к Нему мать сыновей Зеведеевых с сыновьями своими, кланяясь и чего-то прося у Него. Он сказал ей: чего ты хочешь? Она говорит Ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, другой по левую в Царстве Твоем.
Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите; можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь? Они говорят Ему: можем.
И говорит им: чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, но кому уготовано Отцом Моим.
Услышавши сие, прочие десять вознегодовали на двух братьев.
Иисус же, подозвав их, сказал: вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими;
но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою;
и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом;
так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих».
Прохор замолчал. Молчал и Иоанн. Потом спросил:
— А есть ли сие сказание у Марка? Недаром же Петр обращается к Марку «сын мой».
— Есть и у Марка, наставник.
— А у Лукана?
— У Лукана — не так. Лука не пишет про Зеведеев. Он пишет — «Был спор между братьями».
— Прочти, что пишет Лука. Хочу послушать.
— «Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим.
Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются;
а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий.
Ибо кто больше: возлежащий или служащий? Не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий».
Иоанн помолчал. Потом сказал:
— Да, у Луки складнее. А попинать Зеведеев Матфея и Марка научил Петр… До того, как пришел к нам на берег Учитель, мы часто ссорились с рыжебородым Симоном… Он был много старше и любил меня пугать — таращил глаза и страшно ухал, как филин. Он всегда гнал меня от своей лодки, говорил: у меня такие страшные уши, что я рыбу ему пугаю.
Вспомнив что-то далекое, Иоанн чуть заметно улыбнулся, и его выцветшие от времени полуслепые глаза вдруг заблестели…
Глава 1
У моря Галилейского
У мальчика были большие уши. В раннем детстве, после того как отец подстригал ему волосы и мальчик выходил на улицу, прохожие останавливались, оглядывались на него и качали головами. Уши делали его похожим на маленькую летучую мышь. Однако в лице его — в глазах, в строении губ и в улыбке — было столько недет-ского благородства и доброты, что один старый книжник, долго смотревший и слушавший, как играет на флейте из тростника этот босоногий ушастик, сказал стоявшему рядом отцу мальчика:
— Сын твой будет царем или пророком.
Отец покачал головой:
— Он будет рыбаком. Иоанн будет рыбаком, как и его брат Иаков. Разве не определил Господь промысел Зеведеям и не поселил их у моря Галилейского?
Книжник радостно засмеялся простоте человеческой.
— Не силься разгадать промыслы Господа, авва, — покачал убеленной сединами головой книжник. — Пришли мальчика, и я буду его учить. Ибо кто не учит сына своего ремеслу, учит его воровать.
— Вот кончится в море рыба, тогда пришлю, — махнул рукой старый Зеведей и крикнул мальчику, чтобы тот звал брата снимать с шестов сети и отправляться в море. Старый Зеведей не любил пустых разговоров. Он уже заметил, что, когда Иоанн со своим старшим братом выходили в море, невод всегда был полон рыбы.
Но маленький Иоанн не забыл тропинку к дому старого книжника. Потихоньку от отца он носил ему рыбу, а старый Ахав исподволь учил мальчика Писанию, рассказывал ему об Аврааме, Моисее, Судьях; о еврей-ских царях Сауле, Давиде, Соломоне, о малых и больших пророках Израиля. И после встреч этих по дороге домой маленький Иоанн слышал, как стучит его сердце, и чувствовал себя ближе к Богу, чем его молящийся несколько раз в день отец.
— Запомни, мальчик, — наставлял Иоанна старый книжник. — Существует только тот, кто ищет Бога.
— А где искать Бога? Знает ли он обо мне?
— Бог везде! Бог обо всем и обо всех знает. Бог знал о тебе, когда ты еще не вышел из чрева матери твоей, — поучал рав.
— А как узнать, есть во мне Бог или нет Его во мне?
Книжник недовольно вскинул голову:
— Ты жив, раз говоришь со мной. Разве это не доказательство? Дай сюда твою руку.
Мальчик боязливо протянул старику руку. Тот взял ее за запястье и стал большим пальцем нащупывать какую-то жилку. Наконец нащупал и сказал:
— Сейчас я уберу большой палец, а ты положи на это место свой указательный и слегка придави.
Мальчик сделал, как сказал ему старик, и поразился, почувствовав под пальцем легкое биение. Под пальцем пульсировала жизнь.
— Что это? — спросил мальчик. — Это Бог? Он говорит со мной?
— Он говорит, что любит тебя и хочет, чтобы ты прилепился к нему всей душою своею, всем сердцем своим…
— Я люблю Бога и всегда молюсь ему… А такая жилка есть у каждого человека?
— У каждой живой, созданной Богом твари.
— Я теперь еще больше буду молиться Господу, — пообещал старцу мальчик.
Так Иоанн Зеведеев понял, что Бог денно и нощно присутствует в каждом человеке, в каждой живой твари и не дает им умереть.
Сын Зеведея, мальчишка с курчавыми, пропахшими рыбой волосами и глазами, в которых отражалось море, научившийся сначала нырять и плавать, а уж потом ходить по земле, любил, бросив весла, лежать на дне лодки и смотреть в высокое небо, шатром раскинувшееся над водами Галилейскими, следить за игрой облаков, удивляясь, как меняется их цвет, как складываются и переливаются друг в друга странные, замысловатые, кем-то вылепленные из мягкой полупрозрачной плоти фигуры. Он понимал, что это, конечно, зачем-то делает Бог, и мечтал, чтобы Всевышний как-нибудь заговорил с ним на человеческом языке, как с Моисеем или Соломоном, которому Бог обещал сердце мудрое и разумное… Он молил Небо об этом, но никто не откликался на его призывы. И лишь однажды в ответ на его мольбу облака на миг остановились и образовали нечто похожее на врата. В просвете между облаками он увидел ослепительное свечение и догадался, что это и есть те врата, за которыми находится Небесный Престол. Иоанн понял, что это ответ на его моления…
