VII
Возвращаюсь туда, где родился я… Рядом —Тёплый ропот воды, и, как в детстве, знобитМолодой холодок. Эй, скорей по дощатымТротуарам, сползающим прямо к Оби,На прибрежный песок! Ноги вязнут — с усильемВырываешь…
А дети навстречу несутЧайку… Мёртвую… Окостеневшие крыльяПуще клея схватил, перемазав, мазут…Он, поди, не дремал, так подкрался, убийца,Безобидная с виду, холодная слизь,Что, когда, всполошённая, вскинулась птица,
Тёмной тяжестью на обречённой повис.Он держал её мёртвою хваткою, немо,И, покуда, взбулгачив ночь криками, страхМаял жалкую птицу, тоскливая немочьВсё страшней и страшней цепенела в крылах,Растекаясь по жилам… Не ваше наследство,«Покорители» севера?!. Издалека,Перекличкою вёсел окликнув, из детстваМягко торкнулась в сердце, вздохнул я, река.
Оттого и вздохнул я, что вышло свиданьеНевесёлым…Но зорней рекой, далеки-и-и,Потянулись из памяти в сытом сияньеНаливные, грудастые неводники.И я ровно увидел, как вровень с бортами,Сокрушить их тяжёлые плахи грозя,Шевелясь, засыпает студёное пламяРыбы-нельмы, протяжной сороги, язя.
Густо, с посвистом сыплются мокрые чалкиНа прибрежный песок. Отлагаясь во мне,Над водою мигают дотошные чайки,Словно белые паузы в голубизне,И следишь ты за ними рассеянным взором…
Лишь потом, через годы, с газетных страницВ нашу, грустно писать, повседневность с укоромЗаглянули глаза погибающих птиц,Может быть, потому выползавших на сушу,Что спасенья искали у нас… Глубока,Бьёт мазутной волной в потрясённую душу,Намывая раскаянье, эта река,Благо, если б одна…
Я знавал очеркистку —Торопясь в прогрессистках себя утвердить,Она нефти весь пыл отдала свой, без рискаКонъюнктурщицей в эту вот пору прослыть:Всё плотней обступали в поспешных писаньяхБуры, трубы, фонтаны — ну, весь антураж,И, понуро сквозя, растворялась тайга в них —Не живой организм, а — дежурный пейзаж…Умудрённости ей не хватало, чтоб здравоОценить себя? Где ж тут природу беречь,Если спрос — на писанья? А у леса есть правоВ лучшем случае гатью под технику лечь?
Этот жар да упорство — на доброе б дело!Ну, так что же рукой торопливой вело? —То ли, по простоте, ранней славы хотелаИль иного ждала, в нефть макая перо?
И хоть нет в обличительном пафосе прока,Всё ж, поверьте, так хочется крикнуть порой:Не её ли герой сжёг урман?! И протокуЗадушил в химикатах — не её ли герой?!
Их бы не славословить, зарвавшихся, — можноВсю тайгу потерять, от вершин до корней…Бессловесна природа, тем чаще тревожно,Что всё меньше её — в душах наших детей…
Мы-то в детские годы к ней были поближе —И в цветении помню тайгу, и в снегу,Но, когда в январе зори кличут: «На лыжи!», —Почему сына вытащить в лес не могу?…Всё активнее солнце — я смежил ресницы…Только не унимается мысль: может быть,Не по птице — по дряблому чучелу птицыВнуки будут о времени нашем судить?Вот когда бы тебе мой безрадостный опыт —О потравах писать да по ранней веснеБраконьеров шерстить, вот тогда-то, должно быть,Ты меня поняла бы, сестра по вине, —Все мы общей виною больны… Но едва лиОсознали, что вот, подошли к рубежу.Не спасали природу, а больше болталиО болячках своих…
Что ж я детям скажу?!Ведь не крикнешь, как встарь, им: «Здорово, ребята!»Птица дрябло обвисла в детских руках,И молчишь на дощатых мостках виновато,Угли в сердце и стыдные слёзы в глазах…
VIII
«Метеор» оперён бурунами… За мноюИстекает слепыми огнями простор.Гомонит, засыпающей брезжит струною,Дизелями проворно стучит «Метеор».То ударит в буфете перебранка посуды,А то вскинется резко нежданный гудокНад рекой… Но внезапно, пробившись из гуда,По соседству со мною всплеснул тенорок:«…Ну, а дальше-то что?..»«Он — каюр, понимаешь?! —Низкий бас. — Спец, каких поискать, и к тому жВ тундре сызмальства… Кто он, теперь-то смекаешь?А как держит упряжку, хотя и не дюж…»
…Вижу, не отстаёт… Ишь, забрало оленей —Прямо за вездеходом пластаются, ну,Словно кто привязал… Кто ж кого одолеет?!Неужели каюр? Эх, как я газану!
В ноздри дым, смех глядеть! Они в сторону взялиДа по кочкам обратно… Смешнее всего,Что каюра-то с нарты смело. ИзвалялиБедолагу в снегу… Ну, да он ничего,Улыбается: всё, мол, в порядке… УпряжкуЗавернули, догнав за протокой, вот так.Вижу, парня знобит, и сую ему фляжкуС водкой — выпей, мол, но отказался, чудак.Ну, а мы не святые… Покуда он грелсяУ завхоза чайком, я решил подкузьмить:Отпластнул от буханки ломоть, загорелсяИ — с буханкой на улицу, мол, покормить…Сдобрил водкой ломоть — сам бы съел! — и к упряжке,Вот, мол, ешьте… Куда там! Отпрянули — знать,Угощенье-то им не по нраву. Дура-ашки…«Ну, а если, — Осадчий басит, — поднажать?»Аж взопрели, покуда буханку скормили,И, поверишь, быки-то глядят веселей.А Осадчий — с хореем уже: «Покатили?!» —И кричит, фалалей, багровея: «Скорей!»…Чёрт нас дёрнул! Я — в свист! Эх, рванули, род-ны-я!Я ещё наподдал — только комья в лицо.Мне в диковинку — я на упряжке впервые…Обернулся назад: глянь, каюр на крыльцо.Да куда там, ищи ветра в поле!Вот речка,Там я крупных язей брал… Олени — в намёт!Не спина у Осадчего — чистая печка,Ну, а высунься — ветер сбивает и жжёт.Распахнул полушубок, скаженный, и жаритПо оленьим хребтам, обалдуй! А меж темСолнце уж притонуло, и с севера, паря,Наползает — я так и встопорщился — темь,И мороз-то как будто крепчает…
(И тут жеВспомнил я, как тоска подступает, когдаКаждый шовчик возьмётся прощупывать стужа,По стежкам пробегая зубами… Беда!Да ещё в голой тундре…)
…Струхнул я, и вродеЛипким жаром всего окатило… Кричу:«Стой, Осадчий!» —а водка-то в нём колобродит,Водка гонит оленей. Я: «Стой!» — колочуВ неподвижную спину. Хотя б оглянулся,Только рыкнул, чудовище: «А ни черта!» —Как навстречу нам прыгнул бугор…ЗахлебнулсяЯ горячею болью, и всё… Пустота…
Прихожу в себя — ночь… Где Осадчий?! Ни звука…Где олени? — следы от полозьев текутИз-под пальцев, снежком притемнённые… ВьюгаЗачинается, значит? И тутТо ли шелест какой, то ли шёпот… Осадчий?!Точно, он выползает из мрака. «Нога…» —Прохрипел. Ну, а тут пуще крутит, и, значит,То не вьюга лютует в ночи, а пурга.Плохо дело! В ногах — ледяные занозы,Голо в тундре, хотя бы ложбинка иль куст,И Осадчий хоть мал, да увесист — сквозь слёзыИ кляну фалалея, а всё ж волоку.А мороз сатанеет. И крикнуть бы! — ровноВымерз голос, и холод под сердцем…«Дошли?»Э-э-э, куда там, валялись с Осадчим, как брёвна,Пока нас за Медвежьей протокой нашли.Нас-то, вишь ты, сперва на востоке искали,Следопы-ыты!(И сразу мурашки — так злоПрозвучал низкий голос…)Ах, если б мы знали!..Вот Осадчему, язви ты, не повезло:Почернела стопа… Я и брякни: «Гангрена!»Мастер: «Ох!» — и скорей вызывать вертолёт…Отмахнули стопу, ладно не по колено,Ну так радуйся! Нет, он замкнулся и пьёт,И всё в толк не возьмёт, что могло быть и хуже…
Тут качнуло нас, и, надвигаясь, в упор —Серый бок дебаркадера… Пристань. И тут жеДружно свистнули чалки, и наш «Метеор»Замер, и, заливая прибрежную глину,Побежала волна до приплёска, боднувЧахлый выводок лодок, и, мутно отхлынув,Потащила их с мусором вместе по дну,Будоража ленивую гальку… По скулыПритонул «Метеор» в заскучавшей воде,Протянулся на выход народ, и мелькнулоПритемнённое болью лицо в толчее.
Это он! — уплывающий к выходу медленно…Я узнал его, вбок толчеёй оттеснён,По набрякшим рубцам, как по свежим отметинамЛедяной, стервенеющей тундры… И онКепку приопустил, словно бы укрываясь…Меня ровно толкнуло к нему, но тут взбухГрузный гомон у трапа и, в дверь выжимаясь,На причале опал. Он пропал…
Уж потухТенорок его спутника. Медленно тлея,Чья-то песня рекою сплывала… Я дрогНа осеннем ветру, то ль поверить не смея,То ли всё, что услышал, осмыслить не мог…А в душе занималось ознобное чувство —Гнев, я понял, — не жалость, не стыд:Верно, что не прощает природа кощунства,Горько, что невиновным она отомстит.Путь земной мной не пройден и до половины,А пустынь-то, потрав — за спиной!Но былое корим мы: мол, отчие виныВысекают из неба то ливни, то зной.Ну, а сами-то мы — доброхоты природы?Это счастье, что разум одёрнул, не далЗадушить в Каракумах сибирские воды,Обескровить, страну обирая, Байкал!Сами дали рвачам и прохвостам свободу…Не гордыню ли теша свою,Словно этих оленей, взнуздали природу,Гоним, слепо нахлёстывая, к небытию.Ну так хватит проектов и толков,Если в небытие упирается путь!Время,время настало — глазами потомковНа свои же деянья взглянуть.
Никогда не ответят им наши прогнозы,С чем мы их оставляем одних,Но зато высекаем из атома грозы,Что, сознанье слепя, замахнулись на них.Нет исхода в неловкой усмешке уходаОт чужого несчастья… Ты только представьВёрсты очередей за глотком кислорода,А потом, если сможешь, проблему оставь.Из проблемы не выскочишь — дело последнее!Давят беды свои, ну а пуще всего —Дефицит понимания и милосердияНу а кто же ты, если не донор его?..
IX
