Нежные слова сладко дурманили Насте голову. Её дыхание тревожило и увлекало Валеру. Всё произошло как порыв ветра, внезапно поднимающий волну на реке, или начавшийся дождь, вдруг застучавший по крыше и тут же прекратившийся.
При свете выглянувшей луны Валера долго не мог насмотреться в полные незнакомой раньше глубиной глаза Анастасии…
К дому Насти они шли как во сне… Касаясь друг друга кончиками пальцами, всё еще находясь под впечатлением произошедшего между ними, постояли у калитки, пока Настя не произнесла:
– Уже поздно иди, Валера.
Он взглянул на часы со светившимся в темноте циферблатом.
– Наверно, рано. Два часа.
Она улыбнулась:
– Пусть рано. Завтра придешь меня провожать?
– А сёдни нельзя к тебе зайти?
– Сегодня я буду отсыпаться, надо побыть с бабушкой, собраться. Ты лучше приходи завтра прямо на остановку – автобус в девять.
– Ладно, я отпрошусь.
Они поцеловались. Держа его за руки, Настя сказала:
– Ну, пока.
– Пока.
Её пальцы медленно разжались. Под тёмными окнами она прошла к входной двери. Дверь легко подалась. Настя подумала: «Какая бабушка молодец – догадалась не закрыть». Она проскользнула в сени, нащупала ковшик, лежавший на скамье у ведёрка с колодёзной водой, с жадностью сделала пару глотков, прикрыла дверь на засов и прошла в дом. Прокравшись к своей постели, быстро разделась и нырнула под одеяло.
Валера не спеша шёл от дома Насти счастливый и одурманенный близостью с девушкой, вдыхая полной грудью проколотый утренней свежестью воздух. Возле дома Тани Репниной на скамейке у невысокого заборчика он разглядел две тёмные мужские фигуры. Скрипнула дверь и из дома по ступенькам спустился Колька Воронин.
– Давай, заходи следующий, – шёпотом произнёс он.
– Я ещё раз схожу, – голосом Борьки Сычика проговорила одна из теней и скользнула вверх по ступеням.
Валерка подошёл ближе. Навстречу ему поднялся Ворон и протянул руку:
– Здорово.
– Здорово, – ответил Валера, пожимая руку сначала ему, а потом сидевшему на скамье Лёхе Пыжонкову.
– Вы чё здесь? – спросил он Ворона.
– Сам что ли не понимаешь, – хмыкнул Колька. – Да смотри не проболтайся, – он показал ему огромный кулак. – А то может с нами, – он кивнул головой в сторону крыльца Тани Репниной.
– Не, я домой попёр, – ответил Валера.
– Он влюблённый, – ехидно прошипел Пыжонков.
– Везёт недоделанным, – уже вслед услышал Валера голос Кольки.
Настя проспала часов до одиннадцати. Бабушка дала ей вволю отоспаться. После пробуждения остаток дня прошёл в пустяшных хлопотах, сборах в дорогу и разговорах.
Анна Михайловна наложила ей с собою целую сумку припасов: банки с вареньем, компотами и соленьями, помидоры и огурцы, яблоки и груши, картофель и капуста… многое из её «золотого запаса» не смогло поместиться. Она стояла с глубокомысленным видом, раздумывая, во что положить остававшуюся большую часть продуктов. Но и с того, что вошло Настя взялась добрую половину выкладывать обратно.
– Ты чево же ничего и не возьмешь? – укоризненно поинтересовалась бабушка.
– Да куда я с такой сумищею пойду? Я и не донесу столько, – попыталась оправдываться Настя.
– Твой агроном придёть провожать, небось донесёть. А приедешь там авось мать встренить.
– Бабушка не «встренить», а «встретит», – попыталась поправить Анну Михайловну Настя. – Валера придёт сразу на остановку. Да и как я с ней по городу потащусь? – Девушка кивнула на вместительную поклажу.
– Всё не покупать, – с житейской осведомленностью произнесла бабушка.
– Нам с мамой и так всего хватает. Мне и стипендию платят.
– Смотри, внученька. Ты умнее меня, образованная. Я то что? – Анна Михайловна зашмыгала носом.
Настя подошла и поцеловала сморщенное личико.
– Хватит. Хватит, всё будет хорошо.
Бабушка склонила набок голову и, не сдержав слёз, махнула на неё рукой. Со всей силой нерастраченной любви русской женщины она обняла и прижала Настю к себе. Тут они, как связанные неразрывными нитями родственные души заплакали обе.
На следующий день точно по расписанию к остановке подкатил регулярно совершавший рейсы до областного центра старенький «Пазик». Настя, попрощалась с Анной Михайловной, расцеловала подмоченные слезами щёки и подошла к Валерию. Постеснявшись поцеловать его при бабушке, она всего на мгновение прижалась к нему телом, почувствовав теплый свет, вспыхнувший в своей душе.
В автобусе было шумно как на большом городском рынке, пахло бензином, яблоками и расставанием. Она заняла место у окошка и, пока видела бабушку в беленьком праздничном платочке, а рядом с ней высокого чуть-чуть ссутулившегося Валеру, прижималась лицом к стеклу и махала им на прощание рукой.
Полтора часа пути пролетели за просмотром белоствольных рощ с клонившимися к земле длинными плакучими прядями листвы, голубыми ленточками рек, вплетавшимися в зелёные пятна лугов, замечательно смотревшихся с мостов и домиками с глазами-окнами в незатейливых деревушках.
Незаметно автобус подъехал к пригороду, вперившемуся в небо дымящимися трубами у заводских корпусов и запыленными кронами лип у проезжей части. Листва висела на ветвях не промытой шевелюрой уставших от работы людей.
Город – особенный организм равнодушия к страданиям, бедам и несчастьям всех без исключения, встретил гулом, суетой, спешкой и множеством автомобилей, катившихся во всех направлениях.
Настя, всю дорогу думавшая про Валеру и мечтавшая о новой встрече с ним, невольно подслушала разговор двух пареньков. Они сели в автобус после неё на следующей остановке. Тот, что был постарше, как только показались пригороды, стал внушать приятелю.
– Ты здесь в городе житейскими проблемами не парься. Личные заморочки никого интересовать не будут. Это тебе не в деревне на свежем воздухе отъедаться, злых людей много и их не видать. Поначалу все на одно лицо. Настороже всегда надо быть, как бы не обдурили. Люди здеся как гуси – в любой момент ущипнуть могут. Думать надо, как лучше устроиться. Хитрить, уступать, на рожон не лезть, особенно на начальство. Тогда заживёшь неплохо. Кое-кто не выдерживает и назад в деревню прёться. Витька Клещ вон назад вернулся, а в деревне чё, только бухать.
Молодой парень со светлой челкой отмалчивался и улыбался, с интересом оглядывая заводские корпуса, каменные изваяния памятников, блестевшие витрины магазинов, мимо которых они проезжали. Лишь однажды уронил в ответ своему наставнику:
– Поглядим.
Этим молчанием он был Насте куда симпатичнее первого деревенского философа, видимо в избытке хлебнувшего из общего котелка человеческих отношений непростых городских проблем.
«С чего это надо всем угождать, приспосабливаться, а чтобы своей жизнью-то не жить», – думала Настя. Для неё, не смотря на все недостатки, проговоренные первым пареньком, это всё равно был родной город.
На автовокзале ждал неприятный сюрприз. Мама её не встретила. С мечтой о том, чтобы принять ванну тоже пришлось расстаться. В чугунной эмалированной посудине возвышался попахивавший подгнившими грибами бидон с брагой.
«Опять за старое взялась», – подумала она.
Мать часто подрабатывала на выгонке самогона. Продажей занималась тётя Клава из квартиры этажом выше. Валентина Прокофьевна отвечала за изготовление. После того как брага в большом молочном бидоне поспевала, на кухне начинал работать минизавод. Бидон водружался на газовую плиту, его окружали всевозможные трубки и змеевики. Всё скворчало и бурлило, а в стеклянную трёхлитровую банку по капле стекала прозрачная горячительная жидкость. Далее шёл процесс по устранению специфического запаха. В дело шла марганцовка и специально изготовленные фильтры.
Противостоять этому Настя никак не могла. Об отказе от дополнительного дохода не могло быть и речи. Спорить на эту тему с Валентиной Прокофьевной было то же самое, что пытаться пройти через железобетонную стену или требовать жалобную книгу в магазине.
Но когда мать вернулась с работы, ей всё-таки удалось принять ванну. Они с огромными усилиями вытащили на время из ванны бидон. Она понежилась в горячей воде и, вспомнив детство, даже попускала кораблики.
Настю сразу же завертела круговерть текущих дел и забот, бывших ей совсем не в тягость. Она взялась за подготовку к предстоящим занятиям. И вот уже словно лёгкой простудой её знобило первым сентября, а дальше – больше, Она с головою ушла в учёбу. Окружила себя грудами учебников и исписанными от корки до корки многостраничными толстыми конспектами.
…Однажды после лекций она вышла из учебного корпуса и увидела на широкой аллее идущего навстречу Валеру. На нём были костюм чёрного цвета с отглаженными брюками, белая рубашка и галстук. Начищенные полуботинки сияли в лучах солнца, будто заглядевшегося в происходящее на оживленных улицах города. В этот день оно отчего-то особенно ярко и празднично светило над её любимым институтом.
