– Доброжелатель, – проворчал Сергей. – Не помню я, чтоб ты мне про неё рассказывал. Сам – то ты как такой праздник упустишь?
– Да ты что? – завозмущался Олег, – мы с ней как родственники.
– Ладно, анекдот будешь дальше рассказывать?
– А! – быстро вспомнил Олег. – Короче нагадила птичка на Горького. Алексей Максимович стряхнул с себя гавнецо и говорит, – Олег сделал небрежное движение рукой по рукаву своей рубашки и, вознеся глаза к небу с ударением на букву «о» произнес, – хОрОшо, что кОрОвы не летают.
Сергей усмехнулся.
– Действительно: «хОрОшО».
Они вышли из парка, и подошли к остановке, возле неё на столбе висело написанное большими красными буквами объявление: «Требуется протирщик задней части слона. Оплата достойная. Тел.№276456».
– О! – воскликнул Олег, – и с радостным видом указал на объявление. – Серёга, я тебе работу нашёл. Телефон запишешь?
Сергей шутливо ударил друга по плечу.
– Туда одних педагогов берут, к слонам подход нужен.
Олег так же шутливо в ответ толкнул его в плечо.
– Вместе пойдем, жопа у слона большая.
Они рассмеялись и, обменявшись крепкими рукопожатиями, распрощались.
Сергей едва успел вскочить на подножку тронувшегося в путь троллейбуса. Он протиснулся между плотными, будто селедочными рядами пассажиров. Во время движения, покачиваясь вместе с остальными, словно в танце какого-то древнего африканского племени, он невольно прислушался к разговорам в салоне:
– Куда все едут-то? Я вот к сыну в больницу, а народ-то весь куда? – возмущалась немолодая женщина с подвязанной цветастым платком головой.
Мужской бас из глубины терпеливого троллейбуса, битком набитого людьми чуть ли не ставшими друг другу близкими родственниками, поканючил:
– Все мать по делам едут. У каждого своё…
Высокий выбритый до синевы мужчина, застывший несгибаемым утёсом подле Сергея, проворчал в сторону женщины с короткой аккуратной стрижкой, которая чтобы ей было свободнее стоять, с большой силой упиралась в грудь выбритого мужчины локтями при этом бесхитростно глядя на того широко открытыми преданными глазами:
– Нельзя ли полегче, мадам?! – проворчал мужчина. – Не нравится, езжай на такси, – с тем же преданным выражением во взоре последовал скупой, лаконичный ответ.
– Не ты, а вы. Женщина, а так грубите, – попытался пристыдить её совестливый пассажир.
– Мне за тебя замуж не выходить, – отрезала женщина. Окружавшие плотным кольцом пассажиры дружно засмеялись. На всеобщее веселье улыбнулся даже обиженный молодой мужчина. В результате запал напряжённости политый, словно влагою чувством юмора был обезврежен и взрывоопасная обстановка внутри троллейбуса разрядилась.
Перед выходом Сергея стиснули так, что он уже и не надеялся выскочить на родной остановке целым и невредимым. Прилагая максимум усилий, он всё же сумел пробраться к дверцам и в буквальном смысле чуть ли мешком с проросшими в полёте ногами выпал из троллейбуса. Оказавшись на твёрдой почве, Сергей как воробей после купания встрепенулся, и начал про себя рассуждать: «Вот она штука – жизнь. В ней так легко почувствовать себя счастливым. Сделай человеку так, чтобы ему было очень плохо, а потом верни его туда, где было просто плохо и, он уже будет на седьмом небе от счастья, да ещё, пожалуй, станет благодарить судьбу и радоваться жизни до этого стоявшею рыбной костью поперёк горла. Из этого следует, что счастье наподобие песка под ногами оно постоянно рассыпается. У одного оно в борьбе с трудностями, у другого в любви, у третьего в деньгах…. Всех оттенков не перечесть. Для людей творческих счастье покоя бывает равносильно смерти. Покой, благополучие может вызвать у них стойкую депрессию. Для других – покой и есть счастье. Гоняются люди каждый за своим счастьем. Достигают того к чему стремились, а дальше может быть тупик. Иногда в тупик влетают неожиданно, примерно, как случилось, когда я вошёл в троллейбус. Счастье оно как круг, но скорее не спасательный, а замкнутый или спасательный?..», – спросил он у себя и довольный тем, что такие умные мысли пришли ему в голову, отвечать не стал. Не торопясь Сергей зашагал в сторону своего дома.
Он жил на четвёртом этаже кирпичного пятиэтажного дома, куда они с мамой переехали незадолго до службы в армии. Возле дома гнездилось несколько одноэтажных домиков. Неподалёку был центральный городской рынок. Он был не из тех ребят, кого называют детьми крайних этажей – мальчишек и девчонок из так называемых «неблагополучных семей» с очень непростыми судьбами. Их родители не смогли выхлопотать для себя жильё на средних этажах. Но по духу был им близок. Во дворе, где он вырос и с кем общался, таковых было не мало. У него в семье тоже не всё шло гладко. Жизнь отца, работавшего прорабом на стройке, окончилась трагически – он свалился с лесов на бетонные плиты строящегося высотного здания и умер после нескольких безуспешных операций. Это было главной причиной переезда на новую квартиру. Маме стало тяжело находится в месте, где ей всё напоминало об отце. Жизнь после смерти близкого человека покатилась по другому руслу.
Осадок от посещения похожего на общежитие учреждения, где лежал отец, до сих пор наваливается на него терпким и стойким запахом лекарств, несвежего постельного белья, пропитавшихся хлоркой полов. В мыслях предстают хитроумные конструкции, окружавшие кровати пациентов хирургического отделения, состоявшие из многочисленных тросиков, колёсиков, грузиков и верёвочек. Белые халаты вечно занятых врачей. Глаза молоденьких симпатичных медсестер, прокалывающие сердце, будто иголками шприцов и тут же полные грустной надежды взгляды больных. Мир иного восприятия человеческой жизни.
Ноги отца заканчивались большими распухшими ступнями, насквозь пробитыми металлическими стержнями с висевшими на тросиках многочисленными гирями. Лицо, у него было исхудавшее и болезненное. Одни глаза выдавали в нём живого человека. Даже тогда, когда тонкие губы озаряла улыбка – взгляд у него оставался абсолютно серьёзным.
Отец поначалу бодрился, но потом, когда ему стало совсем плохо, встречал его с радостью, не просматриваемой не вооруженной любовью взглядом, растягивая губы в том самом подобии улыбки, предвещавшем боль предстоящей разлуки.
Перед окончанием техникума отец с мамой взялись устраивать личную жизнь сына. Через знакомых или через знакомых тех знакомых они стали подыскивать для него подходящую партию.
В последний раз пригласили дальнюю родственницу отца. Девочка Люда с двумя косичками пришла в гости со своей мамой. Обе напустили на себя вид важных и сосредоточенных дам, готовые показать себя дорогим импортным товаром, за тем тогда гонялись все без исключения. За столом гости стеснялись съесть лишний кусочек, а лишь пожирали взглядами накрытый в честь прихода гостей праздничный стол с разнообразными закусками, на котором чего только не было разве что лягушек и устриц.
Они показались ему ученицами на выпускных экзаменах в средней школе, хотя мама Люды и напускала на себя вид строгой учительницы. Сергея от их важности начал разбирать смех. Он как мог, пытался сдерживаться. Несмотря на то, что ему удалось не рассмеяться и вести себя за столом более или менее прилично, по сравнению со скромными гостями он выглядел сказочным разбойником. При взгляде на хмурые серьёзные лица невесты и будущей тёщи он иногда всё же похихикивал. Хорошо, что гости отнесли это насчет его волнения. Сама девочка, глядя на него испуганными глазами, походила выражением своего личика больше на кролика, предназначенного для изготовления паштета, чем на будущую жену.
Для приличия он просидел столько, сколько мог, а точнее насколько у него хватило терпения на роль примерного сына своих родителей, а затем, не прощаясь, пренебрегая дипломатическим этикетом можно сказать чисто по-английски, скрылся из дому.
Вспоминая задним числом сватовство, ему было жаль и девочку, невзначай обречённую на поиски жениха и родителей, пытавшихся устроить судьбу сына и мечтавших о внуках и расстаравшиеся для них обоих.
Сергей разулся в прихожей и прошёл к себе комнату. Он повалился на тахту и протянул руку к пульту. На экране высветились слова: «Новости региона». Появился диктор и начал говорить о недостатках на каком-то предприятии. Сергей зевнул, словно насытившейся добычей варан и, теряя нить путаных рассуждений, провалился в глубокий сон.
Проснулся он от сигналов телевизора: «Пи! Пи! Пи!». Сергей нажал кнопку выключения на пульте и вышел на балкон под безоблачное усыпанное звёздами благоухавшее свежим воздухом пространство. Под балконом рос старый высокий тополь, тут же зашелестевший под ветерком, как бы ведя сам с собою неторопливый разговор. Над деревом, словно лик бледного юноши проклюнулся молодой месяц. Небо, будто умытое, с хорошо видимыми многочисленными огоньками, хранило неведомую тайну: оно пугало бездонной глубиной, тревожило бесконечностью, и тут же манило к себе необъяснимой загадочностью.
